Рекс Стаут - Не позднее полуночи
– Он хранил их в своем бумажнике, – вставил О'Гарро.
Хансен оставил эту реплику без внимания.
– Так или иначе, все это не имеет особого значения, ведь дело не в стихах, а в ответах. Я имею в виду ответы на последние пять стихов, остальные сейчас уже не имеют никакого значения. Разумеется, это всего лишь имена пяти женщин с объяснениями, доказывающими, что стихи относятся именно к ним. Насколько известно, ответы существовали всего в одном-единственном экземпляре. Они были отпечатаны лично Далманном на фирменном бланке «ЛБА», он подписал их сам, затем, закрыв ответы так, чтобы никто не смог их прочитать, дал подписать Баффу, О'Гарро и Ассе и в присутствии пяти человек поместил в запечатанном конверте в банковский сейф. Так что, как я уже сказал, правильных ответов не знал никто, кроме Далманна.
– Насколько нам известно, – вставил Оливер Бафф.
– Разумеется, – согласился адвокат. – Судя по той информации, которой мы располагаем.
– Бог мой, переходите наконец к делу, – выкрикнул Асса. – Сколько можно тянуть?
– Хорошо, перехожу. Но вчера вечером на этой встрече Далманн позволил себе одну чрезвычайно неосторожную выходку. Когда он...
– Вы называете ее неосторожной?! – произнес Бафф. – Скажите лучше, безответственную или, более того, преступную!
– Ну это, пожалуй, слишком сильно сказано, но, слов нет, с его стороны это было в высшей степени неблагоразумно. Когда Далманн собирался приступить к раздаче новых стихов, он полез во внутренний карман и вынул оттуда несколько конвертов, вместе с ними оказались еще какие-то листки и бумажник. Он раздал конверты, а потом... Нет, расскажите, Пэт, лучше вы, ведь вы там были.
О'Гарро повиновался.
– Раздав конверты, он начал засовывать в карман все остальное, потом, минуту поколебавшись, с улыбкой открыл бумажник, вынул оттуда сложенный листок, показал его всем присутствующим и сказал, что он просто...
– Нет, что именно он сказал?
– Он сказал: «Я просто хотел убедиться, что не оставил это здесь на столе. Это имена пяти женщин, тех, про кого я только что раздал вам стихи». Потом он сунул листок обратно в бумажник и убрал его в карман.
– Просто преступник! – выпалил Бафф.
– Как скоро после этого закончилась встреча?
– Да почти сразу же. Им так не терпелось поскорее заглянуть в стихи, что нам при всем желании не удалось бы их удержать, впрочем, мы и не пытались.
Хансен наклонился к Вульфу.
– Теперь самое главное. Когда нашли тело Далманна, он был полностью одет, в том же самом костюме. В карманах все было на месте, в том числе и пачка денег, несколько сотен долларов, за исключением одной вещи. Не было только бумажника. Так вот, мы, то есть вернее «Липперт, Бафф и Асса», хотим, чтобы вы выяснили, кто из этих пятерых взял бумажник, и по возможности сегодня. Все они сейчас в Нью-Йорке. Четверо из них собирались сегодня утром улететь домой, но мы их задержали, сказав, что они могут понадобиться полиции. – Он посмотрел на часы. – Нам скоро уже надо быть в прокуратуре округа, но ничего, подождут. Что вам нужно, чтобы приступить к делу немедленно?
– Сущий пустяк, – вздохнул Вульф. – Так что, я могу считать, что нанят фирмой, принадлежащей мистерам Липперту, Баффу и Ассе? Так ли я вас понял?
Хансен обернулся к своим клиентам.
– Что скажете, Оливер?
– Да, – ответил Бафф, – правильно.
– Имейте в виду, я беру экстравагантные гонорары. Могу ли я считать, что его сумма остается открытой?
– Да, можете.
– Черт с ним, с гонораром, – заявил Асса, – и должен признаться, что столь благородная позиция встретила во мне самое искреннее одобрение.
– А где же мистер Липперт? – спросил Вульф.
– Никакого Липперта давно уже нет. Умер десять лет назад.
– Понятно... Выходит, для него уже все парфюмерные конкурсы остались позади... Значит, вы, мистер Хансен, хотите, чтобы я выяснил, кто из этих пятерых взял бумажник Далманна. Но мне эта формулировка не подходит. Она слишком узка. А что если никто из них не брал?
– Бог мой, – с удивлением уставился на него Хансен. – А кто же еще?
– Ну, это мне неизвестно. Судя по тому, что вы мне рассказали, в высшей степени вероятно, что кто-то из них, в сущности, похоже, что это именно так и есть, но я не стану связывать себя такими жесткими обязательствами. Ведь о том, что у него в бумажнике был листок с ответами, знали еще по меньшей мере три человека. Это мистер Хири, мистер О'Гарро и мистер Асса.
Асса нетерпеливо фыркнул. О'Гарро заметил:
– Вы совершенно правы. Я из «Черчилля», прямо из кабинета, сразу же позвонил Хансену и Баффу и сказал им об этом. Хансен сказал, что теперь уже все равно ничего не поделаешь. А Бафф посоветовал немедленно встретиться с Далманном и уговорить его уничтожить эту бумагу, но мне удалось его разубедить.
– Ладно, – примирительно заметил Хансен, – что теперь об этом говорить? Хорошо, давайте сформулируем вашу задачу иначе: скажем, выяснить, кто взял бумажник и у кого находятся ответы. Это вас устраивает?
– Да, устраивает, – согласился Вульф. – Насколько я вас понял, поиски убийцы в мою задачу не входят.
– Нет, то есть я хочу сказать, именно так, не входят. Это дело полиции, и в этом у нас должна быть полная ясность. Полиции мы ничего не сказали о том, что Далманн вчера вечером показал всем этот листок из бумажника, и не собираемся делать этого впредь, никто из нас, включая мистера Хири. Эта бумага не упоминалась и упоминаться не будет. Конечно, они там в полиции обязательно допросят пятерых конкурсантов, если уже не допросили, и не исключено, что кто-то из них проболтается про бумажник, но лично я думаю, что это маловероятно. А вы, Пэт, как считаете?
О'Гарро кивнул головой.
– Могу только сказать, что, судя по вчерашнему вечеру, они вовсе не производят впечатление идиотов. Все что угодно, только не идиотов... Ведь речь идет о сумме в полмиллиона долларов, не говоря уже о четверти миллиона. Так что я думаю, что никто из них не проговорится. А вы, Берн, что об этом скажете?
– То же самое, – согласился Асса. – Разве что только эта старая кошка Фрейзи... Одному Богу известно, что она может там наболтать.
– Но, – обратился Хансен к Вульфу, – даже если они что-нибудь об этом и скажут и полиция спросит нас, почему мы не упомянули об этом факте, мы ответим, что не придали ему никакого значения, ведь нам было совершенно ясно, что Далманн просто пошутил. Во всяком случае, у нас это сомнений не вызывало и мы предполагали, что так же думают и другие. Но даже если полиция не примет такого объяснения, мы все равно будем категорически отрицать версию, будто на этом листке из бумажника Далманна действительно были ответы на пять последних стихов и именно это послужило причиной его смерти. Конечно, полиции положено уметь хранить тайну и часто это им действительно удается, но подобные вещи все равно рано или поздно выплывают наружу.
Он уже совсем сполз на край своего красного кожаного кресла, и я даже забеспокоился, как бы он из него не выпал. Он продолжил:
– Не знаю, полностью ли вы отдаете себе отчет, в каком ужасном мы оказались положении. Ведь этот конкурс – самое грандиозное рекламное мероприятие века. Только представьте, миллион долларов на одни только призы, два миллиона участников, вся страна с нетерпением ждет победителей. Естественно, мы уже подумывали, не аннулировать ли эти пять злосчастных стихов и не заменить ли их новыми... Но это было бы весьма рискованно, ибо было бы равносильно признанию, будто мы подозреваем одного из них в том, что он получил правильные ответы, убив Далманна, что, в свою очередь, подтверждает тот факт, что ответы действительно находились у Далманна в бумажнике... Кроме того, любой из финалистов или даже все пятеро могут отказаться от замены, мотивируя это тем, что у них и в мыслях не было ничего дурного. И тогда может разразиться чудовищный скандал. А если «ЛБА» откажется продолжать конкурс, как было оговорено заранее, то они могут подать на нее в суд и почти наверняка выиграют процесс.
Он достал из кармана листок бумаги и развернул его.
– Вот график отправки ответов, аналогичный экземпляр есть у всех участников конкурса.
Он начал читать:
"Сьюзен Тешер, г. Нью-Йорк – не позднее полудня 19 апреля.
Кэрол Уилок, г. Ричмонд, шт. Вирджиния – не позднее полуночи 19 апреля.
Филипп Янгер, г. Чикаго, шт. Иллинойс – не позднее полуночи 19 апреля.
Гарольд Роллинс, г. Берлингтон, шт. Айова – не позднее полуночи 19 апреля.
Гертруда Фрейзи, г. Лос-Анджелес, шт. Калифорния – не позднее полуночи 20 апреля".
Он снова убрал листок в карман и откинулся на спинку кресла, я облегченно вздохнул.
– Это крайние даты, которые должны быть проставлены на почтовых штемпелях ответов; из каких соображений их определяли, я уже вам сказал. Это устраивало мисс Фрейзи, она ведь собиралась лететь домой, хотя теперь это все равно откладывается. Вообще-то, раз им все равно пришлось задержаться в Нью-Йорке, они, возможно, и согласились бы на продление сроков. Но что если против этого возразит мисс Тешер, ведь она-то живет в Нью-Йорке? Что если она будет продолжать работать и вышлет свои ответы, не дожидаясь крайнего срока? В каком мы тогда окажемся положении?
