Артур Дойл - Архив Шерлока Холмса
Разумеется, она знала, зачем мы пришли, — негодяй уже успел отравить ее разум и настропалить против нас. Думается, появление мисс Уинтер несколько удивило леди, но она жестом пригласила нас садиться в отведенные для нас кресла, словно какая-нибудь преподобная настоятельница, принимающая двух прокаженных нищих. Если вы склонны к возвышенным помыслам, Уотсон, берите пример с мисс Виолетты де Мервиль!
«Мне знакомо ваше имя, сэр, — сказала она холодным, как дыхание айсберга, голосом. — Как я понимаю, вы явились сюда с намерением оклеветать моего жениха, барона Грюнера. Я согласилась принять вас только потому, что об этом просил мой отец, и хочу заранее предупредить: что бы вы ни говорили, ваши слова не окажут на меня никакого влияния».
Мне стало жаль ее, Уотсон. На какое-то мгновение я представил себе, что это моя родная дочь. Мне не так уж часто удавалось блеснуть красноречием: я живу умом, а не сердцем. Но тут я буквально молил ее, я говорил с таким жаром, какой только доступен человеку моего склада. Я расписал ей весь ужас положения женщины, которая узнает истинную цену мужчине лишь после того, как становится его женой, женщины, которая вынуждена сносить ласки окровавленных рук и развратных губ. Я перечислил все — стыд, страх, страдания, безысходность… Но жара моих слов не хватило даже на то, чтобы окрасить хотя бы едва заметным румянцем эти щеки цвета слоновой кости или хоть раз зажечь огонек чувства в этих отрешенных глазах. Я вспомнил слова этого негодяя о постгипнотическом внушении. Нетрудно поверить, что девушка живет в каком-то сонном исступлении. И при всем том она отвечала мне вполне осмысленно.
«Я терпеливо выслушала вас, мистер Холмс, — проговорила она, — и не ошиблась в своем предположении касательно воздействия, которое окажет на меня ваша речь. Мне известно, что Адальберт… что мой жених прожил бурную жизнь, что он навлек на себя жгучую ненависть многих людей и не раз бывал ославлен злыми языками без всяких на то оснований. Не вы первый являетесь ко мне с этой клеветой. Возможно, вами движут добрые побуждения, хотя, как мне известно, вы — платный сыщик, в равной мере готовый действовать как в интересах барона, так и против него. Как бы там ни было, я прошу вас раз и навсегда уяснить, что я люблю его, а он — меня и что мнение света значит для меня не больше, чем чириканье вон тех птичек за окном. А если этот благороднейший человек однажды на миг оступился, то вполне возможно, что именно мне назначено судьбой вознести его дух на подобающую ему высоту. Мне не совсем понятно, — тут она перевела взор на мою спутницу, — кто эта юная леди».
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот миг девушка сама вихрем ворвалась в разговор.
«Я скажу вам, кто я! — закричала она, вскакивая со стула с перекошенным от гнева ртом. — Я — его последняя любовница, одна из тех женщин, которых он соблазнил, довел до ручки, обесчестил и вышвырнул на свалку, как вскоре вышвырнет и вас! Только той свалкой, где будете лежать вы, вернее всего окажется могила. Может, оно и к лучшему. Знайте, глупая женщина: выйдя замуж за барона, вы вступите в брак с собственной смертью. Не ведаю, чем это кончится — разбитым сердцем или свернутой шеей, но тем или иным способом он с вами расправится. Я говорю это не из любви к вам: мне совершенно наплевать, умрете вы или нет. Я ненавижу его, я желаю ему зла и хочу отомстить за то, что он со мной сделал. Все это правда, и нечего так на меня глазеть, моя прекрасная леди, ибо вы можете пасть еще ниже, чем я, пока пройдете этот путь до конца!»
«Я бы предпочла не обсуждать этот вопрос, — холодно проговорила мисс де Мервиль. — Хочу сразу сказать, что в жизни моего жениха было три случая (и все они мне известны), когда коварным женщинам удавалось опутать его своими сетями, и что он от всего сердца раскаивается в том зле, которое когда-то кому-то причинил».
«Три случая! — возопила моя спутница. — Дура! Слов нет, какая вы дура!»
«Мистер Холмс, я нижайше прошу вас закончить нашу беседу, — ледяным тоном проговорила мисс де Мервиль. — Я уступила желанию отца и встретилась с вами, но никто не заставит меня выслушивать оскорбления от этой особы».
Мисс Уинтер с проклятиями ринулась вперед и наверняка вцепилась бы в волосы этой дамы, не схвати я ее за руку. Я поволок ее к двери и сумел водворить обратно в кэб, счастливо избежав свары при всем честном народе, ибо мисс Уинтер была вне себя от злости. Я и сам испытывал какую-то холодную ярость, Уотсон. В ее спокойной самодовольной отчужденности было нечто такое, отчего я вдруг почувствовал невыразимую злость. А ведь мы пришли туда, чтобы попытаться спасти эту женщину!
Ну вот, вы опять в курсе дела. Теперь, разумеется, придется придумать какой-нибудь новый ход, поскольку гамбит не удался. Буду держать с вами связь, Уотсон: я больше чем уверен, что вам еще предстоит сыграть свою роль, хотя следующий ход, возможно, сделаем не мы, а наши противники.
Так и случилось. Они нанесли свой удар. Вернее, он нанес свой удар, ибо я никогда не поверю, что юная леди тоже была к этому причастна. Думается, я смог бы показать вам даже ту каменную плиту в мостовой, на которой я стоял, когда мой взгляд натолкнулся на афишу и я почувствовал внезапный приступ ужаса. Это было между Гранд-отелем и Чаринг-кросским вокзалом, рядом с тем местом, где стоит одноногий продавец вечерних газет. Афишу напечатали через два дня после моей последней беседы с Холмсом. На желтом поле чернела ужасная надпись: «Покушение на убийство Шерлока Холмса».
Несколько секунд я простоял, словно оглушенный. Смутно помню, как я схватил газету, как запричитал продавец, которому я не заплатил, и, наконец, как я стоял в дверях аптеки, листая газету в поисках роковой заметки. Вот что в ней говорилось: «Редакция с прискорбием узнала, что мистер Шерлок Холмс, широко известный частный сыщик, нынче утром стал жертвой кровавого избиения, и теперь жизнь мистера Холмса висит на волоске. Мы не можем сообщить всех подробностей, но это событие, очевидно, произошло около полудня на Риджент-стрит, перед „Кафе-Ройял“. Двое нападавших были вооружены палками и нанесли мистеру Холмсу удары по голове и туловищу, причинив ранения, которые врачи считают очень серьезными. Холмса доставили в Чаринг-кросскую лечебницу, но затем по его настоянию отвезли домой на Бейкер-стрит. Негодяи, напавшие на него, были прилично одеты. Они скрылись от собравшихся вокруг прохожих, пробежав через „Кафе-Ройял“ на расположенную за ним Тепличную улицу».
Излишне говорить, что я тут же ринулся на Бейкер-стрит, еще не успев дочитать заметку до конца. В прихожей я застал знаменитого хирурга сэра Лесли Окшотта, у тротуара стоял его кабриолет.
— Непосредственной опасности нет, — сообщил он. — Две рваные раны на черепе и несколько изрядных синяков. Пришлось наложить пару швов и ввести морфий. Необходим покой, однако короткую беседу не запрещаю.
Заручившись разрешением, я крадучись вошел в затемненную комнату. Страдалец не спал, и я услышал свое имя, произнесенное хриплым шепотом. Штора была спущена на три четверти, но в комнату проникал солнечный лучик и падал на забинтованную голову раненого. Кровь багровой полоской просочилась сквозь белую полотняную повязку. Я присел рядом с Холмсом и понурил голову.
— Все в порядке, Уотсон, к чему этот испуганный вид? — пробормотал он слабым голосом. — Дела не так плохи, как кажется.
— Слава Богу, коли так!
— Я все-таки умею бороться один на один с человеком, вооруженным палкой.
— Чем я могу вам помочь, Холмс? Их, конечно же, подослал тот проклятый субъект. Одно ваше слово, Холмс, и я пойду и сдеру с него шкуру!
— Добрый старый Уотсон! Нет, тут мы бессильны что-либо сделать, разве что полиция сцапает этих парней; однако их отход был хорошо продуман, в этом можете не сомневаться. Погодите немного, у меня тоже есть кое-какие замыслы. Первым делом необходимо преувеличить серьезность моих ранений. К вам явятся репортеры. Настращайте их, Уотсон. Дай Бог, чтобы я протянул неделю: сотрясение мозга, бред, все, что хотите! Перестараться тут невозможно.
— Но как же сэр Лесли Окшотт?
— О нем не беспокойтесь, он будет видеть меня в наихудшем состоянии. Об этом я позабочусь.
— Еще что-нибудь?
— Да. Велите Шинвелу Джонсону удалить девушку. Эти милашки теперь будут охотиться за ней. Им, конечно же, известно, что она участвовала в деле вместе со мной. Если уж они дерзнули напасть на меня, то ею вряд ли пренебрегут. Это срочно, удалите ее сегодня же вечером.
— Отправляюсь немедленно. Что еще?
— Положите на стол мою трубку и поставьте туфлю с табаком. Вот так! Заходите каждое утро, мы продумаем нашу кампанию.
Тем же вечером мы с Джонсоном сумели перевезти мисс Уинтер в тихий пригород и позаботились о том, чтобы она залегла на дно до тех пор, пока не минует опасность.
