Рекс Стаут - Смерть демона

– Пока все, как насчет услуги за услугу?

Коэн не стал упрямиться и выложил мне все, что знал. Я поблагодарил его, повесил трубку и повернулся к Вульфу.

– Труп был найден водителем грузовика в десять восемнадцать утра. Он уже окоченел, значит, смерть наступила несколько часов назад. Хейзен был полностью одет – даже в пальто, и его шляпа валялась на земле рядом. В карманах – обычные пустяки, в том числе пара долларов мелочью. Правда, отсутствовали часы, бумажник и ключи. Конечно, их мог прикарманить кто-то, кто натолкнулся на труп раньше, но запамятовал сообщить. В карманах были письма с адресом и фамилией Хейзена, поэтому бумажник взяли вовсе не для того, чтобы помешать установить личность. Убит выстрелом в спину. Пуля застряла в ребрах. Ее извлекли. Калибр 0,32. Оружия не нашли. Если у полиции и есть кое-какие догадки насчет убийцы, то они предпочитают помалкивать. Впрочем, труп обнаружили всего три часа назад. – Я посмотрел на свои часы. – Точнее, два сорок пять. А Коэн добавил, что отвалил бы мне пять тысяч, если бы я задержал миссис Хейзен, пока он не пришлет человека сделать снимок. Я сказал, что в следующий раз буду иметь в виду.

– Значит, пуля у них есть?

– Да.

– Когда же к нам пожалует полиция?

– Скорее всего, это будет Кремер собственной персоной. Можете представить, как он повел себя, узнав, что она у нас побывала. Заявится часа через два, а то и раньше.

– Как по-твоему, она скажет, что была у меня?

– Нет.

Вульф чуть скривил рот:

– Потому-то я и работаю с тобой. Ты ответил одним словом, а другой разразился бы пятьюдесятью.

– Вот как? А я-то удивлялся. А почему я с вами работаю?

– Это для меня загадка. Теперь мне нужна пуля из револьвера. И ждать тут некогда. У нас двадцать минут. Если ты прав насчет миссис Хейзен, револьвер не улика. Правда, убийца мог сделать свое черное дело, прокрасться в дом Хейзена и положить револьвер на место. Если это улика, надо проверить ее. Займусь-ка я ею.

– Нет, вы прострелите себе ногу.

Я взял револьвер из ящика, извлек из барабана один патрон, потом отпер ящик, где мы храним наши пушки (разрешение имеется), вынул из коробки с патронами один, калибра 0,32, вложил в барабан «дрекселя» и отправился сначала в холл, а затем вниз, в подвал. Включил свет, подошел к столу, на котором лежал сложенный вдвое матрац. Я и раньше использовал его для подобных целей. Я навел револьвер на матрац на расстоянии трех дюймов и нажал спуск.

Вы, наверное, думаете, что все револьверы калибра 0,32 посылают пулю в одном направлении. Ничего подобного. Мне понадобилось четверть часа, чтобы ее разыскать, а когда я поднялся наверх, Вульф уже сидел в столовой, расположенной через холл от кабинета. Прежде чем присоединиться к нему, я извлек стреляную гильзу, вставил на место вынутый мной патрон и положил револьвер в сейф, а стреляную гильзу в конверт, который спрятал в свой стол.

Затем мы снова пошли в кабинет. Вульф диктовал, я записывал. Тут-то нас и прервали. Я оказался прав по всем пунктам.

Инспектор Кремер прибыл собственной персоной, и в дверь он позвонил в четырнадцать часов тридцать пять минут. Прежде чем открыть, я глянул в глазок. Он стоял на пороге, распрямив могучие плечи. В рамке из поднятого воротника пальто и низко надвинутой серой фетровой шляпы – круглое красное лицо. Шляпу, кстати, давно следовало отправить на заслуженный отдых. Поскольку Кремер заявился без предупреждения, я вполне мог бы приоткрыть дверь, насколько позволяла цепочка, и пообщаться с ним через щель. Но я поработал над вещественными доказательствами, и это могло всплыть. Потому-то я решил показать, что во мне есть кое-что хорошее, и сразу открыл дверь.

Кремер не только не поздоровался, но даже не кивнул. Шагнув через порог, он прямиком проследовал через холл, ворвался в кабинет и, подойдя к столу Вульфа, спросил:

– Во сколько к вам сегодня утром пришла миссис Барри Хейзен?

Вульф поднял голову и, оглядев инспектора, поинтересовался:

– Это у вас снег на шляпе?

Я вернулся в кабинет и, проходя мимо Кремера, тоже взглянул на его шляпу. На ней не было ничего, кроме следов дряхлости. К тому же на улице вовсю сияло солнце. Многие смутились бы, когда им тем или иным способом намекают, что, входя в дом, надо снимать шляпу, но Кремер не из их числа. Особенно когда видит Вульфа. Он и бровью не повел.

– Я вам задал вопрос! – пролаял он.

– В половине двенадцатого, – ответил Вульф.

– А когда ушла?

– Примерно в час.

Кремер стянул пальто, пропустив мимо ушей мое предложение помочь повесить его, и бросил на ручку красного кресла.

– Значит, полтора часа назад, – сказал он хриплым голосом.

Когда Кремер имеет дело с Вульфом, у него всегда голос делается хриплым.

– Что она сказала? – спросил он. Шляпа по-прежнему красовалась у него на голове.

Вульф повернулся к нему, откинувшись на спинку кресла.

– Мистер Кремер, – начал он. – Мне известно, что мужа миссис Хейзен застрелили. Она была у меня как раз, когда об этом объявили по радио. Стоит человеку, в той или иной степени связанному с жертвой насилия, обратиться ко мне, вы автоматически полагаете, что у меня есть сведения, необходимые для вашего расследования. Иногда ваши предположения справедливы, иногда нет. На сей раз нет, по крайней мере, мне так кажется. Миссис Хейзен говорила со мной конфиденциально. Если я сочту, что, скрывая полученные от нее сведения, препятствую правосудию, я немедленно все вам расскажу.

Кремер извлек из кармана сигару, покатал между ладоней, потом сунул в рот и прикусил зубами. Он так поступает в те моменты, когда другие начинают считать до десяти, потому что с языка уже готовы сорваться слова, способные вызвать осложнения. Кремер вынул сигару и сказал:

– Когда-нибудь вы сорветесь и грохнетесь оземь. И сильно ушибетесь. Возможно, это случится сейчас. Если окажется, что из-за вашего молчания я не смог вовремя найти убийцу, пощады не ждите. Меня никто и ничего не остановит. Я еще раз спрашиваю вас: что вам сказала миссис Хейзен через девять часов после того, как был убит ее муж?

Вульф покачал головой:

– Я отказываюсь отвечать. По-моему, в данных обстоятельствах это не имеет отношения к вашему расследованию. Может, я изменю свое мнение – не исключено, что с вашей помощью. Арчи, где та пуля?

Я вынул из стола конверт, извлек из него пулю и вручил Вульфу. Колючий взгляд Кремера впился в меня. Потом его глазки уставились на Вульфа и пулю. Вульф взял ее, бегло осмотрел и вернул мне со словами:

– Передай ее мистеру Кремеру.

Я так и сделал. Вульф обратился к Кремеру:

– Это представляет для вас интерес, если вы нашли оружие, из которого убили Хейзена. Вы располагаете им?

– Нет.

– И еще вам нужна пуля, убившая его. Она у вас есть?

– Да.

– Тогда я предложу следующее: пусть ваши криминалисты сравнят обе пули, и, если окажется, что они выпущены из одного оружия, дайте мне знать, я сообщу вам кое-что полезное. Разумеется, мне нужно будет взглянуть на заключение экспертов.

– Вы его получите. – Глаза Кремера превратились в щелочки, а губы крепко сжались. – Откуда у вас пуля?

– Я скажу вам об этом, а может и не скажу, когда увижу заключение.

– Господи! – Кремер стал хрипеть еще сильней. – Это вещественное доказательство. Я арестую вас обоих и…

– Ерунда. Доказательство чего? Ни вы, ни я этого не знаем. Если пуля выпущена не из того же оружия, из которого стреляли в Хейзена, тут вообще не о чем говорить. Это не мои фокусы, мистер Кремер. Возможно, пули совпадут, и тогда моя станет вещественным доказательством. Пожалуйста, дайте мне знать в этом случае.

Кремер открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем наложил на заготовленный ответ вето, сунул пулю в карман, швырнул сигару в мусорную корзинку, промазал, взял пальто, не позволил мне помочь ему надеть его и вышел. Я выглянул в холл удостовериться, что, когда хлопнет дверь, он окажется по ту сторону от нее. Когда я вернулся, Вульф проворчал:

– Не дают работать, черт побери. Где я там остановился в письме мистеру Хьюиту?

Я сел, взял блокнот и удовлетворил его любопытство.

В четыре дня, когда Вульф отправился на двухчасовое свидание с орхидеями, я уселся за пишущую машинку. И до этого у меня бывали сложности с посланиями коллекционерам орхидей и поставщикам провианта, когда мои мысли занимало нечто совсем другое, но сегодня сочинялось хуже, чем когда-либо. Кремер ушел в три двадцать. Он прямиком отправился в лабораторию. Криминалисты получат пулю в три пятьдесят, самое позднее, в четыре. Сравнить под микроскопом две пули несложно. Чтобы установить, не из одного ли ствола они выпущены, понадобится минут десять. Еще полчаса на составление заключения, причем им нет необходимости шлифовать его до такого блеска, чтобы можно было представить суду присяжных. Четыре двадцать пять. Кремер сразу же пошлет гонца к криминалистам, чтобы поскорее прочитать их выводы. Он позвонит нам по телефону в четыре тридцать или в дверь в пять сорок пять.