Эми Майерс - Преданный слуга
Возбужденный и вместе с тем озабоченный, он мерил шагами комнату, игнорируя мою просьбу продолжить разъяснения.
— Слава богу, мы успеваем.
— Вы говорите загадками, Холмс.
— Как вы не видите?! — Он нетерпеливо ткнул пальцем в блокнот. — Ладно, в общем, наверное, вы не можете. Арго, мой дорогой Ватсон, — язык, который достоин изучения даже в большей степени, чем халдейский, поскольку имеет практическое использование. Каков род занятий нашей баронессы?
— Придворная дама?
— Воровка, Ватсон. Присоединившись к преступному миру, разве она не должна была освоить его лексику? Часто ли вам случалось видеть на заборах вот такие тайные знаки? Без сомнения, часто, но вы в них не вникали. Подобные знаки — живой язык двух социально замкнутых, деклассированных групп общества — воров и бродяг. У каждого есть своя система письма — да, Ватсон, и у вас тоже. Но эти знаки — система письма неграмотных. Начиная с доисторических времен рисунки в простой форме передавали информацию тем, кто придет следом. Вор и бродяга используют для своего ремесла или образа жизни те же самые специфические методы, что и мистер Дидье для своего. Только если наш шеф-повар собирает различные ингредиенты, чтобы приготовить из них то или иное блюдо, то представители преступного мира и бродяги передают и получают важные сведения: кто из слуг подкуплен, например.
— Ах, ну да! «Кухарка носит крест».
— Вы превзошли себя, Ватсон, — пробормотал Холмс. — Таким образом они сообщают, сколько человек проживает в доме, имеются ли собаки, есть ли слуги и много ли их, как лучше попасть в дом; с помощью этой системы письма они поддерживают друг друга, предупреждая об опасности, чтобы их сотоварищи не оказались застигнутыми врасплох во время ограбления, а те, в свою очередь, платят им тем же. У нас уже есть все, что нам нужно знать.
— А Терпин? — спросил я.
— Исключение, но достаточно простое. Знакомство с Дуврской дорогой должно подсказать вам, что имя разбойника Дика Терпина ассоциируется с постоялым двором «Старый бык» на Шутерс-Хилл в Кенте. И собака его воспета в балладах. Прежней гостиницы «Старый бык» больше не существует, но есть новая с тем же названием.
— Встреча будет там?
— Нет, Ватсон, нет. «Стрелы Купидона пронзают четвертую справа лису». — Он указал на рисунок стрелки с написанной рядом цифрой 4. — Некогда у подножия Шутерс-Хилл находился трактир с весьма значимым для нас названием «Лиса с холма», откуда открывался прекрасный вид на виселицу, что изрядно раззадоривало посетителей. Ни старого трактира, ни виселицы давно уже нет, но опять же неподалеку от того места есть новый трактир со своими завсегдатаями. Холм теперь застроен загородными особняками, и я почти не сомневаюсь, что четвертый дом справа от «Старого быка» и есть место встречи и что там работает кухарка, которая больше не претендует на звание верной служанки. Ее подкупили, и, по имеющейся у нас информации, джентльмен и его слуга уйдут из дома в девять часов.
— И в какой день, Холмс? — Я был глубоко поражен, насколько обширны познания моего друга о преступном мире.
— «Крест в круге» означает на языке бродяг, что домовладелец набожен. Немного туманно, но давайте искать подсказку в религии. Нам нужно узнать дату встречи. Например, завтра — в четверг, двадцатого — праздник Вознесения Господня.
— А может, подразумевается Троицын день?
— Не думаю. В воскресенье джентльмен вряд ли выйдет из дома в девять часов. В это время он будет сидеть за завтраком или в церкви. Нет, нет, встреча завтра, в четверг, и, конечно, сегодня мы получим последнюю часть головоломки.
В этот момент миссис Хадсон принесла ежедневные газеты, и Холмс с нетерпеливым криком кинулся ей навстречу, чтобы как можно быстрее их забрать. Миссис Хадсон окинула взглядом комнату, в которой царил невообразимый беспорядок, и, проявив завидную мудрость, молча, без каких-либо комментариев удалилась.
— Вот оно! Смотрите, Ватсон. «Крест получает опору». — С видом триумфатора он изобразил это в своем блокноте, пририсовав к кресту подпорку. — Одиннадцать часов.
— Мы не должны попросить Лестрейда разыскать баронессу?
— И потерять единственную надежду получить письмо? Нет, Ватсон, мы не будем участвовать в этом аукционе. Нам разрешили предложить шантажисту любую сумму, но у меня другие планы — и прихватите свой револьвер.
Какое-то время внимание Холмса было полностью сосредоточено на трубке, и только в кэбе, который вез нас к железнодорожному вокзалу Чаринг-кросс, я смог спросить его, почему баронесса прибегла к столь сложной маскировке предстоящего рандеву.
— Насколько я знаю, — с готовностью ответил он, — наш хороший друг Лестрейд слишком горяч в своем желании напасть на след и баронессы, и Мейера, хотя имеет предписание не трогать их. Почему появилось еще первое сообщение: «Круг ограничивает остановку»? Оно предупреждало: опасность тюрьмы. Баронесса боялась ареста, и именно это дало нам второй шанс, Ватсон, — благодаря паузе между сообщениями. И теперь о неудаче не может быть и речи.
В половине одиннадцатого мы уже добрались из Лондона по Юго-Восточной железной дороге до станции Блэкхит, откуда было рукой подать до диких пустошей и Дуврской дороги, а затем до Шутерс-Хилл. Поскольку мы ехали молча, я пребывал в задумчивости и вдруг представил себе нас эдакими Алыми Первоцветами[6] в отчаянной гонке к Дувру. В действительности наша миссия была даже более важной, чем у знаменитого шпиона. Кучер остановил лошадь неподалеку от места предполагаемой встречи, и Холмс, чуть ли не быстрее, чем заплатил, выпрыгнул из кэба и зашагал назад по холму в сторону Лондона, игнорируя пыль, летящую из-под фургонов и экипажей. Телега с бидонами молока опасно закачалась, едва не сбив с ног моего друга, на что возница лишь злобно ухмыльнулся. После лондонского смога воздух здесь казался очень чистым, пропитанным ароматами садов близлежащих загородных домов, где цвели последние тюльпаны, ярко-пурпурные на фоне голубого майского неба, что не могло не радовать глаз в сравнении с грязными серыми зданиями на улицах Лондона.
Однако времени наслаждаться всем этим не было. Холмс стремительно шагал по дорожке, ведущей к большому особняку. Я старался не отстать от него, но, когда добрался до черного входа, Холмс уже успел дважды постучать в дверь. Так и не дождавшись ответа, он толкнул дверь, она открылась, и мы вошли внутрь. Чтобы почувствовать себя более уверенно, я погладил револьвер, лежавший в моем кармане. Было в этом месте что-то такое, что мне не понравилось, — возможно, тишина и серая неприветливость. Мы прошли в удивительно большую кухню с высоким потолком, где гулкость пустого помещения еще усилилась.
— Должен заметить, что мы пришли немного раньше, — прокомментировал я, просто для того, чтобы нарушить тишину и унять тревогу, охватившую меня в этом доме.
— Тише!
Шерлок Холмс направился в главные покои особняка, и, с трудом поспевая за его быстрыми широкими шагами, я последовал за ним к двери одной из комнат.
Она, как и другие, оказалась незапертой.
И здесь никого, полное отсутствие жизни. Но уже через мгновение мы поняли, что еще совсем недавно жизнь здесь была. Моя рука инстинктивно сжала револьвер в кармане, когда я заглянул внутрь, — картина, представшая перед нами, просто ужасала. На персидском ковре у камина лежало тело женщины, одетой в платье из черного бомбазина, ее мертвые невидящие глаза были направлены на нас. Кровь пропитала ковер и забрызгала стены. Никакого оружия где-либо поблизости мы не заметили, но обилие крови позволяло предположить колотую рану в районе грудной клетки. Однако на этом кошмар не заканчивался. Под окном, выходившим в сад позади дома, лежало тело еще одной женщины. Она была помоложе, лет сорока, в старомодном чепце и ситцевом платье, и убили ее точно так же, как и ту, под чьим началом она, судя по всему, служила, — экономку. Я поспешил подтвердить то, что и так уже знал, и проверил у обеих женщин пульс.
— Есть ли признаки жизни, Ватсон? — спросил Холмс.
— Увы, нет, ни у той ни у другой, — спокойно ответил я, поднимаясь на ноги после короткого осмотра обоих тел. — Что за чертовщина? Что здесь произошло? Убить и экономку, и служанку?
Холмс прервал меня нетерпеливым жестом:
— Вы смотрите, Ватсон, но не видите. Насчет экономки я не буду спорить, допустим, это так, хотя скорее всего она — кухарка, но вторая женщина вовсе не служанка. Ну, сами подумайте, может ли простая служанка позволить себе такие лайковые ботинки? И у какой прислуги руки будут в столь прекрасном состоянии? Взгляните на ее ногти. А еще… — Он деликатно снял с женщины чепец, и длинные, ухоженные темно-рыжие локоны заструились по ее плечам. — Это лицо не служанки, Ватсон. Это лицо авантюристки, которая последние несколько лет жила за счет остроты своего ума и вот теперь умерла в чужом обличье. Баронесса не заслуживала такой участи, а я уверен, что это она. Маскировка под служанку, несомненно, была нужна ей, чтобы сохранить инкогнито, пока она не убедится, что имеет дело с нужным человеком.
