Рекс Стаут - Прежде чем я умру

Голос Фрица ответил мне.

— Фриц, говорит Гарольд Стивенс… Нет, нет, гость мистера Вульфа, Гарольд Стивенс. Могу я поговорить с мистером Вульфом?

6

Впервые наблюдать привычку Бьюлы, от которой мы должны были отучить её (сидеть ссутулившись, а потом выпрямляться рывком), я мог за обеденным столом, когда Фриц подал нам цыплят с жареной картошкой. Эта привычка не показалась мне настолько заметной, чтобы судить о ней.

Я подумал, что было бы совсем нетрудно отучить Бьюлу от неё, если бы не помолвка. Не так-то легко убедить девушку, только что заарканившую своего избранника, в том, что её манеры нуждаются в исправлении.

Ее избранник был, по-моему, не в своей тарелке. Казалось, он чувствовал себя уже женатым со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ужин был вполне приличным, вино было превосходным, но Шейн так и не оттаял.

Возможно, студенты-юристы очень серьезные люди, но Бог мой, ведь это праздновалась его встреча со счастьем. Я делал всё, всё возможное, чтобы поддержать веселье, так как опасался, что при серьезном повороте разговора Бьюла начнет меня расспрашивать о деятельности Дейтонского центра здравоохранения. К моему удивлению, мои усилия поддерживал Вульф.

Он расспрашивал Бьюлу о её учебе, рассказывал о случаях из своей практики, даже пытался подбить Шейна — он отечески называл его Мортоном — на рассказ о его вкусах и стремлениях.

— По правде говоря, я ничего не знаю, кроме юридических наук, — сказал ему Мортон, когда Фриц расставлял тарелки для салата. — В этом главный недостаток специального образования: вы остаетесь полным невеждой во всех других областях. Это, конечно, прискорбно.

— Разумеется. — Вульф потянулся за соусником. — Но не так прискорбно, как невежество в своей области. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, Мортон, что очень немногие люди любят юристов. Я не люблю их. Они неисправимые крючкотворы. Они считают, что всё имеет две стороны, а это чепуха. Они невыносимые говоруны. Как-то я поручил одному юристу кое-что составить для меня, и он ухитрился сделать это на одиннадцати страницах, хотя вполне хватило бы и двух.

Мортон был слишком хорошо воспитан, чтобы спорить с хозяином дома.

— Конечно, сэр. Я стараюсь не тратить на это больше слов, чем нужно.

— Ради Бога, делайте это покороче. Ещё соуса, Гарольд?

Я чуть не пропустил его замечание, так как мой мозг был занят другим. Что будет, думал я, если мы сообщим Дейзи Перриту о помолвке его дочери. Сам он, конечно, ещё не подозревает об этом, поскольку это произошло только что, и должным образом оценит наше сообщение. Я решил, что как только мы выйдем из-за стола, я поднимусь в свою комнату, позвоню оттуда Вульфу, получу его «добро» и свяжусь с Дейзи Перритом.

Все так и произошло, кроме одной небольшой детали: я не мог найти его ни по одному из пяти телефонов. Я оставил везде для него сообщение, чтобы он позвонил нам, затем спустился вниз и присоединился к гостям, которые пили в конторе кофе.

Вульф и Бьюла распевали песни. Во всяком случае, ближе к этому состоянию я Вульфа никогда не видел. Бьюла действительно пела что-то на незнакомом мне языке, вероятно, это были песни, которым, как она рассказала за обедом, её научил студент из Эквадора, а Вульф отбивал пальцами ритм и подпевал. Для него это была пьяная оргия, и мне оставалось только присесть и порадоваться за него, если бы не заботы.

Был уже одиннадцатый час, и мне хотелось отвезти наших гостей домой, так как Вайолет могла приехать раньше времени. Поэтому я оставался на ногах.

Выкурить гостей было совсем нетрудно, так как Мортон был готов уйти в любой момент. Прощаясь, Вульф вел себя как джентльмен: привстал с кресла и пожелал им доброй ночи. Я полагал, что Мортону не терпится попасть домой и позаниматься, так как вино и песни никак не подействовали на него. Но я ошибался. Когда мы стояли около спортивного автомобиля, он вдруг положил руку мне на плечо (жест интимный, на который в другой раз он отважился бы только после года знакомства, и заговорил:

— Знаете, вы шикарный парень, Стивенс. И эта ваша идея была шикарной. А теперь мне в голову пришла идея. Наверное, в этом виновато вино, ну и что из того? Чья это машина?

— Мистера Вульфа. Он позволяет мне пользоваться ею.

— Но у вас, конечно, есть права?

Чертов юрист.

— Конечно, — сказал я, — права выданы на моё имя.

— Тогда что вы скажете о такой идее. Вы везете нас в Морпленд (это займет только четыре часа), и мы регистрируемся. — Он посмотрел на стоящую рядом Бьюлу. — Как ты смотришь на это?

Она решительно ответила:

— Мне это не нравится.

— Что? — удивился он. — Почему?

— Потому что не нравится. Пусть у меня нет ни родителей, ни родственников, но я не собираюсь ехать среди ночи в Морпленд и обзаводиться мужем. Пусть всё летит к черту, но у меня будет настоящая свадьба — с цветами, фатой и подружками. Во всяком случае, мне казалось, что ты это понимаешь.

— Я понимаю.

— А если моё общество может скомпрометировать тебя как будущего председателя Верховного суда, то на этот счет у меня тоже есть идея. — Бьюлу несло без удержу. — Ты можешь поехать домой на метро, если тебе так надо заниматься, а я и мистер Стивенс отправимся куда-нибудь потанцевать.

Она положила мне руку на рукав.

— Я чувствуй себя виноватой, мистер Стивенс, потому что мы так и не поговорили о вашем центре здравоохранения. Не сможем ли мы танцевать и говорить о нём одновременно?

Минуту мне казалось, что я пропал, но любовь всегда найдет выход. Студент-юрист пустился в объяснения, уговоры, и наконец они помирились. Всё кончилось тем, что мы сели в машину и поехали в город. Где-то в районе Семидесятых улиц Бьюла упомянула о здравоохранении, но я перевел разговор на другую тему, пообещав прислать ей литературу по данному вопросу. Я довез молодых людей до её дома, отказался от предложения подняться к ней выпить чего-нибудь и поехал на запад к Бродвею.

Когда я вошел в контору, Вульф восседал около картотеки и проглядывал документы на свои орхидеи. Я сел за свой стол и спросил его:

— Звонил наш клиент?

— Нет.

— Он что-нибудь пропустит, как чуть не упустил своего зятя. Мортон просил меня отвезти их в Морпленд, где они могли бы сегодня вечером сочетаться браком. Бьюла сделала вид, что хочет выйти замуж обычным путем, но это только отговорка. Настоящая причина её отказа заключается в том, что она познакомилась со мной. Она отсылала Шейна поехать на метро, а мне предлагала повезти её в бар. Не знаю, как я объясню ей, что не хочу в зятья Дейзи Перрита.

— Пф! Она слишком приземиста.

— Не слишком. Во всяком случае, не настолько, чтобы это нельзя было исправить.

Зевнув, я посмотрел на часы. На них было одиннадцать четырнадцать. Я взглянул для проверки на стенные часы — привычка, от которой я никак не могу отучиться. Они показывали столько же.

— Жаль, что Перрит не звонит, — заметил я. — Если мы подбросим ему несколько интересных сведений, то у нас будут шансы выйти живыми из этой переделки. Известие о помолвке Бьюлы всё-таки свежая новость.

— У нас есть для него новости и получше, — заявил Вульф.

Я взглянул на него, так как в его тоне мне послышались самодовольство.

— Вот как? Разве есть?

— Разумеется.

— Неужели в моё отсутствие что-нибудь произошло?

— Нет, кое-что произошло в твоем присутствии. Очевидно, ты упустил это.

В подобных случаях Вульф бывает невыносим. Тогда я стараюсь не допрашивать его, во-первых, чтобы не тешить его тщеславие, и, во-вторых, потому что я знаю, что он всё равно не скажет. Поэтому, считая разговор оконченным, я поставил на стол машинку и стал печатать письма. Я дошел до пятого, когда в дверь позвонили.

— Зовите её Анджелиной, — посоветовал я ему, направляясь в прихожую. — Это её встревожит.

7

Вайолет-Анджелина-Салли уселась в красное кресло, положив ногу на ногу. Вульф устремил на неё пристальный взгляд из-под полуприкрытых век, и она выразительно посмотрела на него. Этот молчаливый обмен взглядами длился полминуты.

— Ну, и как я вам нравлюсь? — спросила Вайолет с резким смехом.

— Я пытался решить, — пробормотал Вульф, — оставить вам двадцать тысяч долларов, которые вы получили у Перрита, или забрать. По крайней мере, большую часть их.

Вайолет выругалась. Обычно я излагаю содержание разговора полностью, не редактируя его, но эти выражения я пропущу. Вульф сделал гримасу. Он не переносит грубых слов, но всё же предпочитает выслушивать их от мужчин, а не от женщин.

Судя по этим выражениям, Вайолет была грубее, чем казалось на первый взгляд. Её фигура с красивыми плавными линиями совершенно отличалась от фигуры Бьюлы. В её лице было что-то неприятное, но стоило ей провести месяца два на свежем воздухе на ферме, и она превратилась бы в весьма привлекательную особу. Беда была в том, что она туда никогда не попадет.