Жорж Сименон - Мегрэ и Долговязая
Портрет Жюсьома, который принялся набрасывать Буасье, очень походил на описание, сделанное Эрнестиной, и, кроме того, инспектор еще кое-что добавил.
— Меня всегда воротит от того, чтобы задерживать и отправлять в тюрьму таких людей, как он. В последний раз, когда ему влепили пять лет, я чуть не обругал его защитника, который не смог для него ничего сделать. Какой-то недотепа, а не адвокат.
Трудно было точно определить, что Буасье подразумевал под словом «недотепа», но смысл был ясен.
— Ни один человек в Париже не может, как Альфред, бесшумно проникнуть в жилой дом и работать там, не разбудив даже кошки. В технике этого дела он настоящий артист. Более того, он не нуждается ни в чьей помощи, чтобы наводить справки, стоять на стреме и разводить всю эту канитель. Работает он один, и при этом очень спокойно. Он не пьет, не любит болтать, разыгрывать из себя в бистро закоренелого преступника, С его талантами он мог купаться в золоте. Он знает точное местонахождение и устройство нескольких сотен сейфов, которые сам же устанавливал, и можно подумать, что он сколько захочет, столько оттуда и возьмет. Так нет же, всякий раз, как он на это решится, всегда появляется какая-нибудь помеха или же он садится в тюрьму.
Быть может, Буасье так подробно рассказывал все это потому, что в судьбе Фреда Унылого видел сходство со своей судьбой. С той лишь разницей, что завидное здоровье не мешало ему поглощать бесчисленное число аперитивов на террасах кафе и вести слежку целые ночи напролет в любую погоду.
— Самое поразительное то, что, посади его на десять, на двадцать лет, едва выйдя из тюрьмы, он снова возьмется за свое, даже если ему исполнится уже семьдесят лет и он будет ходить на костылях. Он считает, что ему достаточно одной удачи, одной-единственной, и что он ее заслужил.
— У него было сильное потрясение, — объяснил Мегрэ. — В ту минуту, когда ему уже удалось открыть сейф — дело происходило где-то в районе Нейи, — он вдруг увидел, что в комнате лежит труп.
— Что я вам говорил? Такое могло случиться только с ним. Значит, он убежал! А куда дел велосипед?
— Бросил в Сену.
— А сам удрал в Бельгию?
— Видимо, да.
— Сейчас позвоню в Брюссель, если только вы хотите его разыскать.
— Я очень хочу его разыскать.
— Вы знаете, где это происходило?
— Знаю только, что в Нейи и что дом стоит в саду, за оградой.
— Что ж, найти дом — дело несложное. Я сейчас вернусь.
Пока инспектор отсутствовал, Мегрэ был столь любезен, что заказал в пивной «У дофины» еще два перно. При этом он вспомнил не только забавное происшествие на улице Луны, но и маленький кабачок в Каннах, где когда-то вел следствие, и дело вдруг стало не похожим на другие, скучным, как работа, заданная в школе на лето.
Буасье вернулся, держа в руках папку, откуда вытащил сначала антропометрические снимки Альфреда Жюсьома.
— Вот его лицо!
В общем, скорее лицо аскета, чем преступника. Кости, обтянутые кожей, длинные тонкие ноздри, в напряженном взгляде что-то почти мистическое.
Даже на этих примитивных фотографиях анфас и в профиль, без воротничка, с выступающим на шее кадыком угадывалось глубокое одиночество этого человека, выражение лица скорее грустное, совсем не агрессивное.
Чувствуя себя с детских лет зайцем, он считал совершенно естественным, что за ним всегда охотятся.
— Хотите послушать его послужной список?
— Сегодня это не обязательно. Я предпочитаю просмотреть дело на свежую голову. Сейчас покажите мне другой список.
Последние слова доставили удовольствие Буасье.
Мегрэ и сам прекрасно понимал, что этим он отдавал дань уважения инспектору.
— Откуда вы знаете, что он у меня есть?
— Не сомневаюсь!
Слов нет, Буасье знал свое дело. Речь шла о списке, составленном по книгам фирмы Планшаров. В нем перечислялись сейфы, установленные в то время, когда там работал Фред Унылый.
— Подождите. Сейчас я посмотрю адреса в районе Нейи. Вы уверены, что дело происходило там?
— Так утверждает Долговязая.
— А ведь не так глупо с ее стороны, что она пришла к вам. Но почему именно к вам?
— Потому что шестнадцать или семнадцать лет назад мне довелось ее арестовать и она сыграла со мной довольно мерзкую шутку.
Буасье ничуть не удивился. Чего не бывает с людьми их профессии! Все это было знакомо им обоим. Кабинет наполнился ароматом перно, нежно поблескивавшем в рюмках; оса бешено кружилась, опьяненная этим запахом.
— Банк… Не подходит, конечно… Альфред никогда туда не пойдет. Он остерегается сигнальных аппаратов… Нефтяная компания… Но она уже свыше десяти лет не существует… Парфюмерный магазин… Его хозяин обанкротился в прошлом году.
Наконец палец Буасье указал на какое-то имя, на какой-то адрес.
— Гийом Серр. Дантист. Улица Ла-Ферм, 436, Нейи. Вы это место знаете? Это за зоологическим садом. Улица идет параллельно бульвару Ришар-Валлас.
Они посмотрели друг на друга.
— Вы очень заняты? — спросил Мегрэ.
Он знал, что этим тоже льстит самолюбию Буасье.
— Я уже привожу в порядок дела. Завтра собираюсь в Бретань.
— Съездим туда?
— Сейчас схожу за пиджаком. Сначала позвонить в Брюссель?
— Да. И в Голландию.
— Понятно.
Они вошли в автобус и всю дорогу простояли на площадке. На улице Ла-Ферм, спокойной и провинциальной, заглянули в ресторанчик, где на террасе среди зелени стояло всего лишь четыре столика, решили позавтракать.
В бистро кроме них было только три каменщика в белых блузах, запивавших еду красным вином. Вокруг Мегрэ и Буасье кружились мухи. Напротив, на противоположной стороне улицы, виднелась черная решетка, а за нею, по-видимому, дом 436.
Они не торопились. Если в доме действительно находился труп, убийца, конечно, успел его куда-нибудь сплавить, ведь с того времени, как исчез Жюсьом, прошло более суток.
Официантка в черном платье и белом переднике хотела принять у них заказ, но к ним подошел поздороваться сам хозяин.
— С хорошей погодой, господа!
— Добрый день. Не знаете ли, случайно, нет ли здесь поблизости зубного врача?
Хозяин кивнул.
— Есть один, вон там, на той стороне улицы, но я не знаю, какой он. Жена ходит к другому, на Севастопольский бульвар. Этот, наверное, дорогой. Не видать, чтобы к нему валом валили клиенты.
— Вы его знаете?
— Немного.
Хозяин колебался, с минуту глядел на них обоих, особенно на Буасье.
— А вы из полиции?
Мегрэ предпочел ответить утвердительно.
— Он что-нибудь сделал?
— Нам нужны только кое-какие сведения. Как он выглядит?
— Выше и полнее, чем вы и я, — ответил хозяин, в этот раз поглядев на Мегрэ. — Я вешу девяносто восемь килограммов, а он, должно быть, не меньше ста пяти.
— Сколько ему лет?
— Лет пятьдесят. Вероятно, что-то в этом роде. Не очень опрятный, что довольно странно для зубного врача. Смотрит на всех подозрительно, настоящий старый холостяк.
— Он не женат?
— Подождите… Если я не ошибаюсь, он женился года два назад. В доме еще живет старуха… Видимо, его мать… Каждое утро она ходит на рынок.
— Прислуги нет?
— Есть только приходящая. Я во всем этом не очень уверен. Его я знаю только потому, что он время от времени заходит втихую выпить винца.
— Втихую?
— Если можно так сказать. Такие люди, как он, не очень любят посещать бистро вроде нашего. Когда он заходит, то обязательно оглядывается на свой дом, хочет убедиться, что никто его не видит, а подойдя к стойке, произносит с виноватым видом: «Рюмку красного!» Никогда ничего другого. А я уже заранее знаю, что бутылку убирать не следует, что он захочет повторить. Он выпивает залпом, вытирает рот, а деньги уже заранее приготовлены в руке.
— Он бывает пьян?
— Никогда. Его норма — две рюмки. Я заметил, что, выходя из бистро, он кладет в рот какую-то пряность, чтобы перебить запах алкоголя.
— Как выглядит его мать?
— Маленькая, сухонькая старушонка, всегда ходит в черном, никогда ни с кем не здоровается и с виду не слишком симпатичная.
— А жена?
— Я видел ее только вместе с ним в машине, но говорят, что иностранка. Такая же высокая и крепкая, как он, с румяным лицом.
— Вы думаете, они уехали отдыхать?
— Постойте! Мне кажется, что два или три дня назад он заходил сюда выпить, как обычно, две рюмки вина.
— Два или три дня назад?
— Одну минутку! В этот вечер слесарь чинил у нас насос для пива. Сейчас спрошу у жены, чтобы не ошибиться.
Это оказалось позавчера, то есть во вторник, за несколько часов до того, как Альфред Жюсьом обнаружил в доме труп женщины.
— Вы запомнили время?
— Обычно он заходит около половины седьмого.
— Он ходит пешком?
— Да. У них, правда, есть старая машина, но в это время он всегда прогуливается пешком здесь поблизости. Вы не могли бы мне сказать, в чем дело?
