Филлис Джеймс - Череп под кожей
Так поди же, сбегай скорей в уборную к барыне и скажи ей, что, сколько бы она румян и белил ни накладывала, все же в конце концов лицо у нее будет точно такое же: рассмеши ее этим[5].
А также отрывок, который, по мнению Корделии, принадлежал перу Джона Уэбстера, хотя определить пьесу она не могла:
Чрезмерно тревожась о безопасности, вы не научились ни тому, как надо жить, ни тому, как надо умирать. Но у меня есть кое-что, что удивит вас и заставит понять, куда вы направляетесь.
Но даже при всей актерской чувствительности у человека должно быть воистину непоколебимое самомнение, чтобы выдернуть эти знакомые фразы из контекста и принять их на свой счет. Дело либо в этом, либо в страхе перед смертью, настолько сильном, что он вселял искренний ужас. Корделия вытащила записную книжку из ящика стола и спросила:
– Как их доставляют?
– Большинство приходит по почте в тех же самых конвертах, которые продаются вместе с бумагой, адрес напечатан на машинке. Моей жене не пришло в голову сохранить хоть один из конвертов. Несколько посланий было доставлено курьером в театр и нашу лондонскую квартиру. Один конверт подсунули под дверь гримерной во время показа «Макбета». Первую полудюжину писем мы уничтожили, и мне кажется, так следовало поступить и с остальными. Оставшиеся двадцать три письма – все, что у нас есть. Я пронумеровал их карандашом в порядке получения, насколько помнит моя жена, и подписал, когда и как каждое из них было получено.
– Спасибо. Это должно помочь. Ваша жена играла во многих постановках Шекспира?
– Она три года состояла в труппе театра города Малверна, после того как закончила театральное училище, и тогда много играла. В последнее время – меньше.
– Первое из писем, которое она выбросила, доставили, когда она исполняла роль леди Макбет. Что именно произошло?
– Первое послание расстроило ее, но она никому о нем не рассказывала. Она решила, что это ни с чем не связанное проявление злобы. Она утверждает, будто не помнит, что там говорилось, однако насчет изображения гроба у нее сомнений нет. Потом пришли третье и четвертое послания. В третью неделю сезона жена сильно нервничала, и ей требовался суфлер. В субботу она ушла со сцены во втором акте, и ее заменила дублерша. Все это связано с уверенностью в себе. Когда боишься, что текст вылетит из головы, так и будет. Она смогла вернуться к исполнению роли через неделю и с большим трудом продержалась еще шесть недель. После этого она должна была появиться в Брайтоне в очередной постановке по одному из детективов тридцатых годов, в которых наивную главную героиню зовут Банти, а героя – Клайв, все мужчины носят длинные теннисные фланелевые штаны и ходят туда-сюда через огромные французские окна. Любопытное произведение. Роли в нем не из тех, к которым она привыкла. Но она классическая актриса, а в театрах сейчас не так много предложений для женщины среднего возраста. Слишком много хороших актрис соревнуются за несколько ролей. И тут все повторилось. Очередное письмо доставили в то утро, когда в театре начали играть постановку, а потом они стали приходить постоянно. Постановку сняли через четыре недели, и, вероятно, это было связано с игрой моей жены. Она так решила. Я в этом не уверен. Сценарий был ужасен, я и сам не мог в нем разобраться. Больше Кларисса не играла, до тех пор пока не согласилась на роль в пьесе Уэбстера «Белый дьявол» в Ноттингеме. Виктория или что-то вроде того.
– Виттория Коромбона.
– Может, и так. Я уехал в Нью-Йорк на десять дней и ни о чем не знал. Но произошло то же самое. Первое послание пришло в день премьеры. На этот раз моя жена отправилась в полицию. Но без особых успехов. Они забрали записки, подумали над ними и принесли их назад. Посочувствовали, но ничего толком не сделали. Дали ей понять, что не воспринимают эти угрозы всерьез. Подчеркнули, что если люди серьезно настроены на убийство, то идут и убивают, а не сыплют угрозами. Должен признаться, я разделяю эту точку зрения. Однако кое-что они обнаружили. Письмо, которое пришло во время моего пребывания в Нью-Йорке, было напечатано на моей старой машинке «Ремингтон».
– Вы до сих пор не объяснили, чем я могу помочь, по вашему мнению, – заметила Корделия.
– Я подбираюсь к этому. В ближайшие выходные моя жена играет главную роль в любительской постановке по Уэбстеру «Герцогиня Амальфи». Актеры играют в викторианских костюмах, а сам театр находится на острове Корси, на расстоянии около двух миль от побережья Дорсета. Владелец острова, Эмброуз Горриндж, отреставрировал маленький викторианский театр, который построил еще его прадед. Я так понимаю, основатель рода Горринджей, который перестроил разрушенный средневековый замок, раньше развлекал принца Уэльского и его любовницу, актрису Лилли Ленгтри, и все гости смотрели там любительские постановки. Полагаю, нынешний владелец пытается вернуть театру былую славу. В одной из воскресных газет примерно год назад вышла статья с описанием острова, реставрации замка и театра. Возможно, вы ее видели.
Корделия ничего такого не помнила.
– И вы хотите, чтобы я отправилась на остров вместе с леди Ральстон?
– Я надеялся поехать с ней сам, но это невозможно: у меня назначена встреча в западной части страны, и я не могу ее пропустить. Я собираюсь поехать в Спимут с женой рано утром в пятницу и покинуть ее в день премьеры. Но ей нужно, чтобы кто-то был рядом. Выступление очень важно для нее. Весной пьесу будут вновь ставить в Чичестере, и если она вернет себе былую уверенность, то, вероятно, сможет принять участие. Более того, она считает, что угрозы достигнут апогея в эти выходные и кто-то попытается убить ее на острове Корси.
– У нее должна быть причина, раз она так думает.
– Она не может этого объяснить. Как не может убедить полицию в том, что существует реальная угроза. Возможно, это иррационально. Но у нее такое ощущение. Она попросила меня обратиться к вам.
И он пришел к ней. Всегда ли он делал то, что просила жена? Корделия снова спросила:
– Что именно я должна буду делать, сэр Джордж?
– Защищать ее от внешних раздражителей. Отвечать на телефонные звонки. Открывать любые письма. Проверять сцену перед выступлением, если будет возможность. Находиться рядом с ней весь вечер. Именно во время выступления она нервничает больше всего. Также нужно привнести свежий взгляд на проблему писем. Выясните, если сможете всего за три дня, кто несет за это ответственность.
Прежде чем Корделия успела хоть как-то отреагировать на его четкие указания, ее снова пронзил обескураживающий взгляд серых глаз из-под суровых бровей.
– Вы любите птиц?
Корделия оторопела. Она предполагала, что не много найдется людей, за исключением тех, кто страдает определенной фобией, которые признаются в том, что не любят птиц. В конце концов, птицы – одни из самых изящных, хрупких созданий, созданных природой. Однако она подозревала, что сэра Джорджа интересует, сможет ли она опознать камышового луня на расстоянии пятидесяти ярдов. Она осторожно произнесла:
– Я не очень хорошо разбираюсь в необычных экземплярах.
– А жаль. На острове один из лучших птичьих заповедников в Великобритании, вероятно, самый интересный из тех, что находятся в руках частных владельцев, почти такой же интересный, как на Браунси-Айленд в Пул-Харбор. Хотя они очень похожи, если задуматься. На Корси не меньше редких птиц: синеухие и суинхолдские фазаны, а также канадские гуси, черные веретенники и кулики-сороки. Жаль, что вы этим не интересуетесь. Есть хоть какие-то вопросы по делу, о котором я рассказал?
Корделия задумчиво произнесла:
– Если мне предстоит провести три дня с вашей женой, разве она не должна поговорить со мной, прежде чем примет решение? Важно, чтобы она почувствовала, что может мне доверять. Она меня не знает. Мы даже не встречались.
– Встречались. Вот откуда она знает, что может вам доверять. Она пила чай у некой миссис Фортеск на прошлой неделе, когда вы вернули хозяйке их кота. По-моему, хулигана зовут Соломон. Очевидно, вы обнаружили его в течение получаса с момента начала поисков, так что ваш гонорар оказался поразительно мал. Миссис Фортеск обожает это животное. Вы могли бы запросить втрое больше. Она не стала бы спорить. Это произвело впечатление на мою жену.
Корделия сказала:
– Наши услуги стоят довольно дорого. Но иначе мы не можем. Зато мы честны с клиентами. – Она вспомнила гостиную на Итон-сквер, пропитанную женственностью комнату (если понятие женственности подразумевает изысканность и богатство), разрозненную, но приятную коллекцию фотографий в серебряных рамках, чаепитие с обильным угощением за маленьким столиком напротив камина в стиле братьев Адам – и все это в окружении огромного количества цветов в традиционном стиле. Миссис Фортеск, не помня себя от радости и облегчения, из приличия представила гостью Корделии, но произнесла ее имя так нечетко, уткнувшись в мех Соломона, что Корделия так ничего и не запомнила. Однако впечатление о присутствовавшей даме она определенно составила. Посетительница спокойно восседала в кресле у камина, закинув одну стройную ногу на другую, а руки ее, унизанные тяжелыми кольцами, возлежали на подлокотниках. Корделия припоминала желтого цвета волосы, уложенные и закрученные над высоким лбом, маленький, словно распухший от пчелиных укусов рот и огромные, глубоко посаженные глаза под тяжелыми, словно опухшими, веками. И она явно чем-то отличалась от других. Казалось, она привносила в конформистскую роскошь этой гостиной некую изящную, почти священную грацию, и благодаря этому, несмотря на самый обычный деловой костюм из замши, представлялась личностью уникальной не то благодаря принадлежности к актерской профессии, не то из-за собственной эксцентричности. Несмотря на видимое спокойствие, умиротворения она не излучала.
