Рекс Стаут - Ниро Вульф и умолкнувший оратор (сборник)

– Кто обращался к вам? – Эрскин-старший во что бы то ни стало хотел это узнать.

– Неблагоразумно спрашивать меня об этом, сэр. – Вульф погрозил ему пальцем. – Я был бы болтуном, если бы ответил на ваш вопрос. Вы явились сюда с целью нанять меня?

– Видите ли… – Эрскин-старший задумался. – Это обсуждалось нами как возможный вариант.

– Вами – как частными лицами или как представителями Национальной ассоциации промышленников?

– Это обсуждалось как дело, в котором заинтересована ассоциация.

Вульф покачал головой:

– Решительно не советую вам нанимать меня. Вы рискуете впустую потратить деньги.

– Почему? Разве вы не являетесь квалифицированным специалистом по…

– Я лучший из всех. Но картина достаточно очевидна. Вас беспокоит лишь репутация и положение ассоциации. Общественное мнение уже вынесло свой приговор. Известно, что ваша ассоциация была настроена чрезвычайно враждебно по отношению к Бюро регулирования цен и, в частности, к мистеру Буну и проводимой им политике. Девять человек из десяти уверены в том, что они знают, кто убил мистера Буна: Национальная ассоциация промышленников.

– Но ведь это абсурд!

– Конечно, – согласился Вульф. – Однако общественное мнение есть общественное мнение. Национальная ассоциация промышленников осуждена, и приговор вынесен. Единственный путь исправить положение заключается в том, чтобы отыскать истинного убийцу и предать его суду. А вдруг убийцей окажется член вашей ассоциации? Правда, в этом случае недоброжелательство общества перекинется на непосредственного убийцу и если не целиком, то в значительной степени отвлечет внимание от Ассоциации промышленников.

Наши посетители переглянулись. Уинтергоф мрачно кивнул, а Бреслоу крепко сжал губы, чтобы не взорваться. Эд Эрскин посмотрел на Вульфа так, словно тот был причиной его головной боли.

– Вы говорите, что общественное мнение осудило Ассоциацию промышленников, – заговорил Эрскин-отец. – Если бы только оно! Но того же мнения придерживается и полиция, и ФБР! Они действуют прямо как гестапо. Члены такой старой и почтенной организации, как наша ассоциация, казалось бы, должны иметь некоторые привилегии. Ничего подобного! Знаете ли вы, что делает полиция? Связалась чуть ли не со всеми городами Соединенных Штатов! Требует от иногородних членов ассоциации, присутствовавших на приеме, прислать письменные показания!

– М-да… – вежливо пробурчал Вульф. – Но я надеюсь, что полицейские органы на местах снабдят их бумагой и чернилами.

– Что?! – вскинулся на Вульфа Эрскин-старший.

– Какое, черт побери, это имеет отношение к делу?! – пожелал узнать его сын.

Вульф оставил взрывы их благородного гнева без ответа.

– Вероятность того, что полиция найдет убийцу, весьма мала. Правда, не изучив внимательно всех обстоятельств дела, я не могу высказать свое мнение как эксперт, но повторяю: мне кажется сомнительным, что полиция отыщет убийцу. Прошло уже трое суток. Вот почему я не рекомендую вам нанимать меня. Следует признать, однако, что, в какую бы сумму это ни обошлось вашей ассоциации, обнаружение убийцы стоит любых денег, даже если выяснится, что убийцей является один из вас, джентльмены. Если бы меня принудили вести это дело, я бы взялся за него с неохотой. Сожалею, что вам пришлось зря потратить время на посещение моего дома. Арчи!

Подразумевалось, что я должен явить хорошие манеры и проводить их до дверей. Я встал. Они продолжали сидеть, обмениваясь взглядами.

– Я бы пошел дальше, Фрэнк, – произнес Уинтергоф, обращаясь к Эрскину-старшему.

– А что нам еще остается? – горестно вопросил Бреслоу.

– О боже, лучше бы он оставался в живых, – пробурчал Эд.

Я сел.

– Мы деловые люди, мистер Вульф, – сказал Эрскин-старший. – Понимаем, что вы не можете дать нам гарантий. Но если мы уговорим вас приняться за это дело, сколько вы с нас возьмете?

Не меньше десяти минут ушло у них на то, чтобы уговорить Вульфа, и все они явно почувствовали облегчение, даже Эд, когда тот наконец снизошел к их мольбам. Основным и самым убедительным доводом стали слова Бреслоу о том, что первейший долг каждого помочь правосудию покарать преступника. Была достигнута договоренность об авансе в десять тысяч долларов. Вопрос об окончательном гонораре остался открытым. Они были загнаны в угол. Под диктовку Вульфа я настучал на машинке договор, и Эрскин-старший подписал его.

– Итак, – сказал он, возвращая мне авторучку, – я думаю, будет лучше, если мы расскажем вам все, что знаем о деле.

– Только не сейчас, – покачал головой Вульф. – Я должен систематизировать свои мысли по поводу этой запутанной истории. Лучше, если вы вернетесь сюда вечером, ну, скажем, в девять часов.

Они хором запротестовали. Уинтергоф заявил, что у него деловое свидание, которое он не может отменить.

– Как вам будет угодно, сэр. Если ваше свидание более важно, чем это дело… Но мы должны приступить к работе без промедления. – Вульф обернулся ко мне: – Арчи, блокнот. Телеграмма: «Прошу принять участие совещании по поводу убийства мистера Буна, которое состоится у Ниро Вульфа девять часов вечера пятницу двадцать девятого марта». Поставь мою подпись. Немедленно разошли телеграммы инспектору Кремеру, мистеру Спиро, мистеру Кэйтсу, мисс Гантер, миссис Бун, мисс Нине Бун, возможно, и еще кому-нибудь, позже решим… Готовы ли вы присутствовать, джентльмены?

– Мне думается, – горестно произнес Эрскин-старший, – что вы совершаете ошибку. Основной принцип…

– Расследование веду я, – оборвал его Вульф тоном, какой члены Ассоциации промышленников позволяют себе только по отношению к людям, чьи фамилии никогда не встречаются на бланках фирм в качестве фамилий владельцев и директоров.

Телеграммы были срочные, я сел за машинку, а так как Вульф не любит лишний раз подниматься со своего кресла, он вызвал Фрица, чтобы тот проводил гостей. Напечатав текст телеграммы (куда проще и быстрее было бы связаться со всеми этими людьми по телефону, но у Вульфа свое мнение на этот счет), я позвонил Лону Коэну в редакцию «Газетт» и узнал у него нужные мне адреса. Ему было известно все. Миссис Бун и ее племянница, приехавшие из Вашингтона, жили в отеле «Уолдорф». Элджер Кэйтс остановился у своих приятелей на Одиннадцатой улице, а Фиби Гантер – на Пятьдесят пятой улице. Пока я записывал адреса, Вульф сидел с закрытыми глазами.

– Осмеливаюсь предположить, – заметил я, – что нам остается всего-навсего обычный сбор улик. У Эда Эрскина на руках мозоли. Может ли это вам пригодиться?

– Убирайся к черту. – Вульф вздохнул. – А я-то хотел сегодня дочитать книгу…

Он позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива.

Я был вынужден признать, что Вульф заслужил мое восхищение. Не своим обращением с богатым клиентом – это обычное дело, особенно во время безденежья. Не тем, что заполучил работодателя, – я и сам мог додуматься до этого. Не тем, как вынудил промышленников умолять его взяться за ведение дела, – это избитый прием. Не наитием с телеграммой, – восхищаться наитием Вульфа – то же самое, что восхищаться снегом на Северном полюсе или зеленой листвой в тропических лесах. Нет. Я восхищался рациональностью его мышления.

Итак, он захотел познакомиться со всеми этими людьми. Что бы вы сделали в подобном случае? Надели бы шляпу и отправились туда, где находится интересующий вас человек. Но что, если вам претит сама идея выйти на улицу? Вы бы пригласили этого человека к себе. Но были бы вы уверены, что он придет? Вот тут и проявилась рациональность мышления Вульфа. Возьмите, к примеру, инспектора Кремера. Почему он, инспектор уголовной полиции, обязательно должен прийти? Да потому, что он не знает, чего ради Вульф занялся этим делом и насколько глубоко зарылся в него! Именно поэтому Кремер не мог позволить себе остаться в стороне. То же самое и все остальные.

Ровно в четыре Вульф сделал последний глоток пива и на лифте вознесся в оранжерею. Я принялся наводить порядок в кабинете, а потом уселся за свой рабочий стол с пачкой газетных вырезок – проверить, не упустил ли я чего-нибудь существенного в своем отчете по делу Буна. Я был углублен в работу, когда раздался звонок. Открыв дверь, я увидел перед собой типичного агента по продаже пылесосов в рассрочку. Во всяком случае, он являлся таковым по внешнему виду. У него был дружелюбный, ничем не потревоженный взгляд, открытая улыбка. Правда, такой костюм, как у него, я мог купить только после смерти богатого дядюшки.

– Привет! – радостно воскликнул он. – Бьюсь об заклад, что вы Арчи Гудвин. Это вы приходили вчера к мисс Гардинг? Она рассказала мне о вас. Или вы не Арчи Гудвин?

– Арчи Гудвин, – подтвердил я. Это был, пожалуй, самый простой способ заставить его умолкнуть.