Филлис Джеймс - Смерть приходит в Пемберли
Первый бал, на котором Элизабет стояла рядом с мужем наверху лестницы, приветствуя поднимавшихся гостей, должен был стать для нее тяжелым испытанием, но она выдержала его с блеском. Она любила танцевать и могла теперь сказать, что бал доставил ей удовольствие не меньше, чем гостям. Леди Энн изящным почерком подробно описала программу праздника, и та в записной книжке в красивом кожаном переплете, украшенном гербом Дарси, по-прежнему оставалась основным указанием; этим утром книжка лежала, раскрытая, перед Элизабет и миссис Рейнолдс. Список гостей практически не изменился, к нему прибавились только имена друзей Дарси и Элизабет, включая ее тетю и дядю Гардинер и, конечно, Бингли и Джейн, которые на этот раз собирались привезти и своего гостя, Генри Элвестона, молодого адвоката, красивого, умного и жизнерадостного человека, которому в Пемберли были также рады, как и в Хаймартене.
Элизабет не сомневалась в успехе бала. Она знала, что все готово. Напилено достаточно дров, чтобы огонь постоянно поддерживался в каминах — особенно в танцевальном зале. Кондитер утром изготовит нежные фруктовые пирожные и прочие сладости, которые так нравятся дамам; для более плотных закусок, которых ожидают мужчины, забили и подвесили достаточное количество птицы и скотины. Из погребов принесли вино, натерли много миндаля, чтобы приготовить всеми любимый белый суп. Негус[2], улучшающий его вкус и аромат и значительно повышающий общее веселье, добавят в последний момент. В оранжереях срезали цветы и травы, разместив их в ведрах в зимнем саду; завтра днем Элизабет и Джорджиана, сестра Дарси, проследят, чтобы все расставили в нужных местах; Томас Бидуэлл, чей коттедж стоит в лесу, уже сейчас сидит в буфетной, натирая до блеска подсвечники для танцевального зала, зимнего сада и малой гостиной, приготовленной для приглашенных дам. Бидуэлл был старшим кучером у покойного мистера Дарси, как и его отец был кучером у предыдущих хозяев. В настоящее время ревматизм в коленях и пояснице не позволял ему управлять лошадьми, но его руки по-прежнему были сильными, и он всю неделю вечерами протирал серебро, помогал выбивать пыль из дополнительных кресел для пожилых дам — словом, был незаменим. Завтра экипажи помещиков и наемные коляски не столь знатных людей подкатят к дому и извергнут из себя весело щебечущих дам в надежно укрытых от осенней прохлады муслиновых платьях и сверкающих головных уборах — все они в нетерпении ожидают незабываемые радости на балу леди Энн.
Миссис Рейнолдс была надежной помощницей Элизабет в подготовке к балу. Они познакомились, когда Элизабет с тетей и дядей посетили Пемберли, там их встретила экономка и провела по дому, познакомив с его красотами; она знала мистера Дарси с детских лет и усердно его расхваливала, как хозяина и как человека, и тогда Элизабет впервые задумалась, так ли справедливо ее предубеждение против него. Она не рассказывала миссис Рейнолдс всю предысторию, но они стали друзьями, и экономка, тактично оказывая помощь молодой хозяйке, стала незаменимой помощницей для Элизабет, которая еще до появления в Пемберли в роли новобрачной, понимала, что быть хозяйкой большого дома и отвечать за благополучие множества слуг — задача намного сложнее, чем та, которая стояла перед матерью в Лонгборне. Но ее доброта и неподдельный интерес к жизни слуг поселили в тех уверенность, что новая хозяйка принимает к сердцу их нужды, так что все сложилось проще, чем она ожидала; управлять Пемберли оказалось легче, чем хозяйничать в Лонгборне: ведь многие слуги работали здесь давно и были приучены миссис Рейнолдс и дворецким не причинять неудобств хозяевам, ожидавшим от них безукоризненной службы.
Элизабет не скучала по прошлой жизни, но часто мысли ее обращались к прислуге в Лонгборне: экономке Хилл, посвященной во все семейные секреты — даже в подробности печально известного бегства Лидии; кухарке Райт, мужественно выносящей не всегда разумные требования миссис Беннет; двум горничным, которые, помимо прочих дел, прислуживали Джейн и ей самой — в том числе делали прически перед танцами в городском собрании. Все они стали членами семьи, такую тесную близость невозможно представить в Пемберли, но Элизабет знала, что именно Пемберли, дом и имя Дарси объединяет хозяев и слуг в нерушимой взаимной верности. Многие из теперешних слуг были детьми и внуками людей, служивших здесь прежде, — поместье и его история вошли в их плоть и кровь. И еще она знала, что рождение двух красивых и здоровых сыновей — Фицуильяма, которому скоро будет пять, и Чарльза, которому только два, — стало ее окончательной победой, принесшей уверенность, что род не оборвется, что работы здесь хватит и на них с мужем, и на детей и внуков, а значит, Дарси и дальше будут продолжать жить в Пемберли.
Шестью годами раньше миссис Рейнолдс, обсуждая с Элизабет список гостей, меню и цветы для первого устраиваемого новой хозяйкой обеда, сказала: «Для всех нас, госпожа, день, когда мистер Дарси привез домой молодую жену, был радостным. Моя хозяйка мечтала дожить до того дня, когда ее сын женится. Увы, не получилось. А как она хотела увидеть его счастливым — и ради него самого, и ради процветания Пемберли».
Любопытство, охватившее Элизабет, было сильнее благоразумия. Перебирая бумаги на столе и не поднимая головы, она сказала как бы между прочим:
— Но возможно, она мечтала о другой жене. Разве леди Энн Дарси и ее сестра не договорились о браке между мистером Дарси и мисс де Бер?
— Не скажу, мадам, что у леди Кэтрин не было такого на уме. Она часто прихватывала с собой в Пемберли мисс де Бер, когда знала, что здесь мистер Дарси. Но этот брак был невозможен. Мисс де Бер, бедняжка, вечно болела, а леди Энн придавала большое значение здоровью будущей невестки. Известно, что леди Кэтрин надеялась, что другой кузен, полковник Фицуильям, сделает предложение ее дочери, но из этого тоже ничего не вышло.
Отогнав нахлынувшие воспоминания, Элизабет сунула записную книжку леди Энн в ящик письменного стола и, с трудом вырвав себя из атмосферы покоя и одиночества, которыми она теперь не сможет насладиться, пока не отгремит бал, подошла к одному из двух окон, из которого была видна длинная подъездная аллея и река, окаймленная знаменитым Пемберлийским древесным питомником. Он был посажен под руководством известного ландшафтного садовника несколько поколений назад. По краям лесной полосы стояли стройные красивые деревья в золотом осеннем убранстве, они располагались в некотором отдалении от основного массива, что подчеркивало их великолепие, дальше посадки шли гуще, властно притягивая взгляд в свою глубину, где пряно пахло землей и царило уединение. На северо-западе был еще один лес, побольше, где деревья и кусты росли, как Бог на душу положит, там Дарси играл мальчиком, скрываясь от опеки. Его прадед, войдя во владение поместьем, стал затворником и построил в этом лесу коттедж, где впоследствии застрелился, а сам лес, настоящий лес, называемый так в отличие от декоративных посадок, с тех пор вызывал суеверный страх у слуг и обитателей Пемберли, которые старались туда реже ходить. Проложенный в нем узкий путь вел к еще одному въезду в Пемберли, но им пользовались только торговцы, а приглашенные на бал гости уверенно подкатывали к дому по основной дороге; лошадей с экипажами отводили к конюшням, а возницы, пока шел бал, угощались на кухне.
Задержавшись у окна, Элизабет отвлеклась от дневных забот, любуясь знакомой и спокойной картиной, которая, однако, всегда поражала ее новой красотой. Солнце светило с размытой голубизны небес, несколько легких облачков растворялись в ней, как следы от дыма. Короткая утренняя прогулка с мужем, вошедшая у них в привычку, убедила ее в обманчивости осеннего солнца, а холодный ветер, к которому она не была готова, прогнал их вскоре домой. Теперь она видела, что ветер усилился. Поверхность реки наморщилась рябью, мелкие волны терялись в высокой траве и кустарнике, изломанные тени дрожали на возмущенной воде.
Из окна Элизабет увидела парочку, противопоставившую себя утренней прохладе; Джорджиана и полковник Фицуильям, гулявшие у реки, теперь свернули к лужайке и каменным ступеням, ведущим к дому. Полковник был в форме, красный мундир ярко выделялся на фоне бледно-голубой накидки Джорджианы. Они шли на небольшом расстоянии друг от друга, но Элизабет видела, что между ними установилось дружеское общение; иногда, когда Джорджиана удерживала шляпку, которую порывался унести ветер, они замедляли ход. Парочка приближалась, и Элизабет отпрянула от окна, боясь, как бы ее не заподозрили в слежке, и снова села за стол. Надо написать кое-какие письма, ответить на приглашения, понять, не нуждается ли кто из слуг, живущих в коттеджах, не заболел ли кто, и в случае необходимости нанести визит, выразить сочувствие или оказать практическую помощь.
