Джон Карр - Патрик Батлер защищает
Хью Прентис впервые осознал, что дружелюбие Патрика Батлера бывает страшнее враждебности.
— Не волнуйтесь, мой мальчик, — продолжал ирландец, хлопнув его по плечу. — Он это заслужил в полной мере.
— Но я не хочу…
— Не хотите? Значит, будете отрицать, что ненавидите его всей душой?
— Нет, не буду отрицать! — завопил в ответ Хью. — Ненавижу! И все-таки не хочу видеть его в тюрьме. Может быть, — молодой человек тяжело сглотнул, — он обманул Абу потому, что нуждался в деньгах… Разве нельзя найти компромисс? Пожалуйста, прекратите пускать фейерверк…
Батлер отошел от него на пару шагов и рассмеялся, запрокинув голову.
— Прекратить фейерверк, говорите? Милый мальчик, вы даже начала не видели. Посмотрите, прошу вас.
Он прошел к письменному столу, несколько раз нажал кнопку звонка, вызывая секретаршу Хью. Видимо, любопытная мисс Уоттс подслушивала под дверью, так как открыла ее слишком быстро.
Адвокат мигом разулыбался, источая сплошное очарование.
— Ах, моя дорогая! — приветствовал он ее. — Свет моих очей! Скажите, пожалуйста, не прибыл ли, случайно, лорд Саксемунд?
— Д-д-да, мистер Батлер, он сейчас в приемной…
— Милая, вы оказали бы мне неслыханную услугу, проводив его сюда.
— Х-хорошо, мистер Батлер…
Дверь поспешно закрылась. Лорд Саксемунд?
Хью в душе испустил громкий вздох и начал, фигурально говоря, биться головой о степу в предвидении встречи графа Саксемунд а с Патриком Батлером, находившимся в чертовски воинственном настроении.
Его переживаний нисколько не облегчала Сесиль, которая рукавом утирала слезы, лившиеся из широко распахнутых глаз.
— Жуткий тип, — шептала она, лихорадочно кивая на Батлера, — просто ужас, я тебе говорю, черт возьми! Даже если мой первый муж был бандитом, с ним ему не сравниться. Вызвался проводить меня домой вчера вечером — и, как ты думаешь, до которого часа не давал заснуть?
— Ш-ш-ш!…
— Знаю, черт побери, но скажи, как ты думаешь, до которого?
— Заткнитесь, ради бога!
Возможно, Хью и пришлось бы все-таки услышать исповедь растрепанной Сесиль, если бы мисс Уоттс вновь поспешно не распахнула дверь.
Лорд Саксемунд, казавшийся еще толще и меньше ростом в жемчужно-сером пальто с черными лацканами, шагнул в кабинет с воинственным видом. Эффект усугубляла мягкая серая шляпа, надвинутая на один глаз. В губах дымилась сигарета.
Вместе с ним вошла Пэм, стараясь делать вид, будто ее тут вообще нет.
Прекрасные серые глаза, которые стали еще красивей без всякой косметики, блуждали по сторонам, старательно избегая Хью, преувеличенно интересуясь книжными полками и любуясь камином. На долю секунды ее взгляд упал на Хью и мгновенно уставился в пол. Последний, окаменев, стоял рядом с креслом Сесиль и неотрывно смотрел на Пэм.
Лорд Саксемунд шагнул к подбоченившемуся Батлеру.
Дальнейшее оказалось полной неожиданностью для Хью Прентиса.
— Ну, — буркнул лорд Саксемунд, вытащив изо рта сигарету, — по вашему звонку я нынче утром промчался через всю страну. Значит, мы помирились? — И протянул руку, хоть и с угрюмым видом.
— Помирились, — искренне подтвердил Батлер, пожимая ее. — И отныне добровольно сотрудничаем. Если чем-нибудь могу помочь, я к вашим услугам.
— Ладно, — проворчал лорд Саксемунд, глядя на пуговицы своей жилетки, чтобы не смотреть в глаза адвокату. — Между нами сказать, признаю, лучше, чтобы вы стояли на моей стороне, а не наоборот. — Он раздраженно, нетерпеливо махнул сигаретой. — Гонорар потом обсудим. Я на вас зла не держу. По телефону уже говорил, если со своей стороны что-то смогу для вас сделать…
Тут лорд Саксемунд, стараясь не смотреть на Батлера, покосился направо и увидел Хью.
Пухлые губы широко открылись, глаза выпучились.
— Папуля! — предупредительно крикнула Пэм, но тщетно. Лорд Саксемунд не просто разозлился, а преступил все человеческие и божеские пределы.
Швырнул на ковер сигарету и растоптал. Сорвал с головы серую шляпу, высоко ею взмахнул и бросил на пол.
— Вот этот самый тип, — взревел он, — сбил мою дочь с пути истинного! Накачал коньяком бедненькую овечку, которая никогда раньше ничего не пробовала крепче лимонада. — Тут лорд вспомнил еще об одном преступлении. — Бросил меня в стеклянную перегородку в моей собственной ванне!… Пустил на меня холодный душ, прости господи!…
— Пэм! — крикнул Хью, взбешенный не менее ее отца. Она мельком бросила на него любящий взгляд.
— Пэм!
— Я убью его! — завопил лорд Саксемунд и попытался перейти к действию.
Несмотря на свое душевное состояние, Хью вовсе не собирался допускать повторения утренних недостойных событий. Как только разъяренный пэр замахнулся правым кулаком, от которого увернулся бы даже слепой, он крепко подхватил его под обе руки и вскинул высоко в воздух.
Кулаки лорда Саксемунда замолотили впустую. Проклятия разносились по всей конторе. Хью, по его мнению, более или менее осторожно усадил лорда в кожаное кресло, стоявшее у двери.
— Ну-ну, — хмыкнул Патрик Батлер. — Дорогой друг, мы рассматриваем уголовное дело. Вряд ли сейчас подходящее время…
— Пусть провалятся ко всем чертям обманщик, и обманутый, и старший партнер фирмы! — заорал Хью. — Не это главное. Пэм, пойдем со мной!
Схватив за руку не особо сопротивлявшуюся девушку, он широко распахнул дверь и вытащил ее в коридор.
Глава 19
Пожалуй, в долгой и славной истории адвокатской конторы «Прентис, Прентис и Воган» (основанной в 1749 году Джозефом Прентисом, эсквайром) никогда не бывало подобного прецедента.
Служащие участия в событиях не принимали. В кабинетах, расположенных по обе стороны длинного коридора, чувствовалось напряжение, слышалось приглушенное бормотание — свидетельство того, что люди толпятся у дверей и шепчутся по углам.
Правда, мисс Уоттс бежала по коридору, будто от этого зависело спасение ее жизни. Мисс Огден снова вывернула из закутка с другим подносом, заставленным чайными чашками, и снова поспешно шмыгнула назад. Но из открытой двери кабинета Хью несся ужасный рев, как будто все, кто там присутствовал, кричали одновременно.
— Черт побери, — возмущенно визжала Сесиль Фаюм, — не знаю, кто хуже!
Упавший в кожаное кресло лорд Саксемунд орал, как предводитель воинов-зулусов:
— Убью! Убью! — Он заткнулся лишь тогда, когда рука Батлера схватила его за горло, а правый указательный палец барристера угрожающе помахал перед его носом.
— Ну-ка, слушайте! — в свою очередь рявкнул Батлер. — Если скажете еще одно слово, я, помоги мне Бог, не стану защищать Громилу Джо, ясно?
Побагровевший лорд Саксемунд задрыгал в воздухе обеими ногами.
— Сейчас объясню вам, что будет, если Громила Джо сядет надолго! — гремел Патрик Батлер. — Большой Луи лишится единственного медвежатника… гм… то есть взломщика сейфов, которому только свистни и затем спокойно, без шума и пыли, бери из легко открытого сейфа деньги. Наконец, что это за белиберда насчет галлонов бренди и позорной гибели вашей дочки? — Лорд Саксемунд перестал брыкаться. — Ваша дочь, — продолжал адвокат, — способна принять такое количество коньяка, шампанского и прочих спиртных напитков, какое вам даже не снилось. Всегда может и всегда хочет. А что можно сказать о Хью Прентисе? Мальчик из порядочной, хорошей семьи, другого такого за пэрский титул не купишь. Он среагировал молниеносно. Одному ему хватило духу швырнуть вас в ванну, хорошо зная, кто вы такой. Он любит вашу дочь, и она его любит. Если я хоть что-нибудь понимаю, у него самые искренние и честные намерения…
— Ну да? — вымолвил первое связное слово лорд Саксемунд.
Усугубляя безумную ситуацию, дверь кабинета Джима Вогана распахнулась. Из нее выглянули Джим и Моника Прентис.
— Хью! — окликнул друга Джим громким театральным шепотом. — Что тут происходит?
— Ш-ш-ш, — прошипел тот.
По-прежнему таща за собой Пэм, он не знал, где можно укрыться, кроме закрытого дядиного кабинета с двустворчатой дверью слева от него. По крайней мере, там никого не было.
Толкнув дверь, он поспешно впихнул туда Пэм и решительно закрыл за собой створку.
Кабинет был большой и не такой убогий, как прочие. Там было тепло и светло не только от жарко пылающего огромного мраморного камина. Отсветы огня мягко сверкали на массивной мебели.
В самом центре стены прямо напротив двери красовался написанный маслом портрет эсквайра Дж. Прентиса (1714 — 1772) в полный рост, в напудренном парике и расшитом кафтане, с гнусной ухмылкой. Под портретом стоял диван восемнадцатого века. Усадив на него Пэм, — девушка будто сама позировала для портрета, — Хью встал перед ней и спросил:
— Ну? Теперь что еще за игры?
— О-ой, мивый, — залепетала она, запрокинув голову. — Я повидала кучу всякой жу-ути, но такого, наве-ерно…
— Брось сейчас же!
