Найо Марш - В мишуре и блестках
— Молт когда-нибудь высказывался о помолвке?
— Не без того, он ведь тоже живой человек… Или был таковым, бедолага… Он твердо придерживался мнения, что Илли очень, очень повезло, и больше ничего знать не хотел. А все потому, что полковник принимал участие в девчонке, а полковник не мог ошибиться. В этом пункте Альф насмерть стоял. Да и папаша ее вроде бы погиб, спасая полковника. Выходит, она — дочь героя. Так что никуда не денешься.
— А вы одобряете помолвку?
— Она ведь еще официально не объявлена, верно? А как же. Илли знает толк и в вещах, и в людях. С первого взгляда отличит добро от дряни. И пусть она выкамуривает из себя этакую видавшую виды красотку, Илли знает, как с ней управляться, будьте спокойны. А как же, — повторил мистер Смит, с усмешкой разглядывая кончик своей сигары. — Знаю, что болтают о Билл-Тасмане. Потешный. Непонятный. Чудной. Да ведь в бизнесе такая репутация только на руку, больше ходов-выходов имеешь. Но ничего потешного Илли никогда не вытворит ни в работе, ни в удовольствиях, головой ручаюсь. Ей придется стать хорошей девочкой, и будьте уверены, она об этом знает.
Помолчав немного, Аллейн решился:
— Не вижу оснований утаивать от вас следующее. Существует версия, что те розыгрыши, если их можно так назвать, дело рук Молта.
— Не болтайте ерунды, приятель, — вдруг расшумелся старик. — Глупость, да и только. Альф Молт подкладывает мыло в мою ячменную воду? Кто ж такому поверит? Мы с ним были дружбанами, ясно? Ну вот и смекайте.
— Он не любил здешнюю прислугу, правда?
— Правильно, не любил, считал их отребьем. А кто они есть-то на самом деле? Но это еще не значит, что он захочет им напакостить, подсовывая дурацкие записки и творя прочие гадости. Альф Молт! Да ради бога!
— Возможно, вы не слышали о Других инцидентах, — сказал Аллейн. — Например, о ловушке в духе Мервина, расставленной для моей жены.
— Ага! Я так и знал, что тут дело нечисто.
— Правда? Сегодня вечером произошел более отвратительный случай. После того как Найджел совершил вечерний обход гостевых комнат и прежде чем полковник Форестер лег спать, кто-то заклинил окно в его комнате. Попытка открыть его окончилась приступом.
— Ну и дела! Бедный полковник. Еще один припадок! И это тоже сделал Альф Молт, да?
— А кто же по-вашему?
— Найджел. Элементарно.
— Нет, мистер Смит, не Найджел. Он закрывал окно в моем присутствии, а потом ринулся вниз, громко горюя о себе, грешном.
— Значит, вернулся.
— Не думаю. Временной промежуток был слишком короток. Конечно, мы постараемся выяснить, кто тогда находился в той части дома. И мы надеемся…
— …на помощь полицейским в расследовании, — ехидным тоном закончил мистер Смит.
— Именно.
— На меня нечего надеяться. Я был с Илли в библиотеке.
— Весь вечер?
— Весь вечер.
— Ясно.
— Послушайте! Эти безмозглые записки, мыло, ловушки, сколько всего наворочено! И никто ничего не приметил, все шито-крыто, верно? И кто же тогда проказничает? Тот, кто живет в доме и имеет возможность шнырять незаметно туда-сюда. Забудьте про клин. Наверное, это другой случай. Но про остальное ясно и ежу!
— Найджел?
— Точно! Больше некому. Мистер Найджел Чокнутый. Целыми днями снует из одного шикарного апартамента в другой и подбрасывает записки, подмешивает мыло в питье.
— С клином мы разберемся.
— Неужто?
— А как же.
— Ага! Похоже, вы знаете, кто это сделал, верно? Так знаете или нет?
— Есть у меня одно соображение.
— Ну до чего ж вы славный парень, Аллейн! — елейным тоном произнес мистер Смит. — Аж дух захватывает.
— Мистер Смит, — не остался в, долгу Аллейн, — хочу спросить вас, зачем вы тратите столько сил, сохраняя свой прежний говор? Если, конечно, именно так вы говорили с рождения. Может быть, — надеюсь, вы простите меня, — это некий изыск? Или намерение показать всем, что с Бертом Смитом шутки плохи? Пожалуйста, не обижайтесь, к делу мой вопрос отношения не имеет, я не должен был его задавать, но мне любопытно.
— А вы не простой легавый, а? Куда вы метите? Что у вас на уме? Бог мой, да с вами надо ухо держать востро!
— Ну вот, вы и обиделись. Извините.
— Кто сказал, что я обиделся? Только не я. Ладно, ладно, профессор Хиггинс, вы опять попали в точку. Попробую растолковать. На своем веку я повидал много всякого сброда. Шушеры, что пыжатся выглядеть господами. Я повидал также немало людей, выбившихся наверх тем же способом, что и я, начав на дне. Но они напустили на себя шикарный вид, заговорили по-ученому, такую рожу скорчат, не подступись. Но кого они могут обмануть? Только самих себя. В «Кто есть кто» про них написано: «Обучался частным образом», а как забудутся или разгорячатся, сразу видно, откуда они родом: из подворотни. Нет, это не по мне. Я таков, каков есть. Родился в Дертфорде, обучался где попало. Большей частью в подворотне. Вот так. — Он помолчал немного, а затем, бросив на Аллейна неописуемо хитрый взгляд, горестно произнес: — Беда в том, что я выпал из гнезда. Потерял связь с прежней жизнью. Приходится вращаться в неподобающей компании, вот и силюсь удержать знамя лихой братвы, понимаете? Наверное, меня можно обозвать снобом наоборот.
— Да, — согласился Аллейн, — наверное. Простительная слабость. Впрочем, у всех свои причуды.
— Это не причуда, — резко возразил мистер Смит. Его взгляд снова стал зорким и хищным. — Это средство, и оно приносит удачу, верно? Говорят, Георг V проникся небывалой симпатией к Джимми Томасу. А почему? Да потому что он и был Джимми Томасом, и нечего нам баки заливать. Когда он забывался и путал окончания, то хватал себя за руку и распутывал их. Факт! — Мистер Смит встал и во весь рот зевнул. — Если вы закончили под меня копать, то я, пожалуй, побреду. Я собирался завтра уехать, но если погода не изменится, то я переменю планы. Пока работают телефоны, работаю и я. — Дойдя до лестницы, он оглянулся. — Заодно вам не придется тратить на меня шпика, если я здесь осяду, верно?
— Вы когда-нибудь служили в полиции, мистер Смит?
— Я?! Легавый?! Ради бога! — отозвался «сноб наоборот» и, посмеиваясь, двинулся наверх.
Оставшись один, Аллейн переждал несколько минут, глядя на замирающий огонь и прислушиваясь к ночным звукам большого дома. Наружные двери были заперты на замки и засовы, шторы задернуты. Буря давала о себе знать лишь смутными шорохами, отдаленным дребезжанием ставень и невнятным бормотанием, то и дело возникавшим в дымоходах. Потрескивало и пощелкивало старое дерево, напоминая о дробном звуке кастаньет, и вдруг где-то далеко раздался вой: видимо, в трубе центрального отопления случился затор. Затем воцарилась тишина.
Аллейн привык к ночным бодрствованиям, срочным вызовам, неожиданным изменениям распорядка дня, но сейчас он чувствовал, что и в самом деле пробыл на ногах слишком долго. Только сегодня утром он приземлился в Англии. Трой наверняка уже крепко спит.
Легкая перемена в ночных звуках привлекла его внимание. Шаги на галерее? Он прислушался. Тишина. На галерее было темно, но Аллейн помнил, что у подножия каждой лестницы находился щит с автоматическими переключателями света наверху и в холле. От камина Аллейн двинулся к торшеру, стоявшему у правой лестницы, под галереей, поискал глазами выключатель, намереваясь погасить лампу, нашел и протянул левую руку.
Шок от внезапного удара может вырвать из настоящего и перенести в прошлое. На долю секунды Аллейну почудилось, что ему шестнадцать лет и его ударили по руке концом крикетной биты. Старший брат Джордж, потеряв терпение, набросился на него. Ощущение было столь же знакомым, сколь и ошеломляющим.
Придерживая поврежденную руку другой рукой, Аллейн глянул под ноги и увидел светло-зеленые фарфоровые черепки с ярким узором.
Онемение в руке сменилось пронзительной болью. Нет, не сломана, подумал Аллейн, это было бы уж слишком. С некоторым усилием он сжал и разжал пальцы и даже, морщась от боли, слегка согнул локоть. Приглядевшись к черепкам, валявшимся у его ног, он узнал в них останки вазы, стоявшей на маленьком столике на галерее, — большая и, несомненно, чрезвычайно ценная ваза. Ах, как огорчится Билл-Тасман, подумал Аллейн.
Боль стала пульсирующей, жгучей, но терпеть можно было. Согнув руку, он засунул ее под пиджак. Сойдет на время вместо повязки. Затем Аллейн двинулся к подножию лестницы. Что-то пролетело вниз по ступенькам, слегка задев его, и стремительно скрылось во тьме под галереей. Аллейн услышал мяуканье, царапанье и глухой хлопок: видимо, открыли и закрыли дверь, обитую зеленым сукном.
Секундой позже, где-то наверху и довольно далеко от Аллейна, раздался женский крик. Включив свет на галерее, Аллейн ринулся наверх. Каждый шаг болезненно отдавался в руке.
Навстречу ему сломя голову неслась Крессида. Она налетела на него, схватила за плечи, и Аллейн невольно взвыл.
