Рекс Стаут - Её запретный рыцарь
Когда пришла очередь прокурора задавать вопросы, мистер Брант сделал отчаянную попытку вытащить своего тонущего свидетеля, но напрасно. Шерман безнадежно стушевался, его слова только портили дело, а не улучшали, и в конце концов он вообще отказался отвечать на вопросы. Суд отпустил его, сделав выговор, и, по знаку мистера Бранта, он сел на переднюю скамью.
На некоторое время слушание дела остановилось, так как прокурор и детектив Баррет стали советоваться между собой, а Ноултон оживленно перешептывался со своим адвокатом. Лица Странных Рыцарей светились от радости.
— Что я вам говорил? — вполголоса сказал Догерти Дрисколу. — Разве он не хитрюга?
В этот момент прокурор повернулся лицом к залу:
— Мисс Уильямс, пожалуйста, подойдите сюда.
Наступила тишина. Никто не двигался. Ноултон не отрываясь смотрел в стол перед собой. Трое Странных Рыцарей смотрели на Догерти и Дюмэна.
Мистер Брант, боевой дух которого ничуть не ослабел после дискредитации свидетельских показаний Шермана, устремил взор прямо на Лилю, которая продолжала сидеть на скамье, и грозно спросил:
— Вы отказываетесь давать показания?
Лиля встала и посмотрела на него.
— Вы имеете в виду меня? — поинтересовалась она.
— Да. Я назвал ваше имя. Подойдите сюда.
Лиля не двинулась с места.
— Прошу прощения, но вы не называли моего имени.
— Разве вы не мисс Уильямс? — раздраженно спросил мистер Брант.
Лиля отчетливо произнесла:
— Нет.
Прокурор уставился на нее с недоумением. Дрискол, Бут и Дженнингс удивленно переглядывались, а Догерти и Дюмэн понимающе улыбались. Ноултон не шелохнулся.
Шерман вскочил со своего места, подбежал к прокурору Бранту и взволнованно зашептал:
— Это она, точно. Они что-то хитрят. Вызовите ее.
Перед судом она не сможет лгать.
Но мистер Брант отослал его и, после секундного колебания, обратился к Лиле:
— Тогда как же вас зовут?
Лиля бросила мимолетный взгляд на обвиняемого, который повернулся, чтобы ее увидеть, затем посмотрела прямо на прокурора. Ее ответ был тихим, но отчетливым:
— Миссис Джон Ноултон.
После этого она села и закрыла лицо руками. Все в оцепенении уставились на нее — с удивлением или восторгом. Адвокат Сигал встал и обратился к судье:
— Ваша честь, эта женщина — жена обвиняемого и, следовательно, не может быть допрошена как свидетельница со стороны обвинения. Ваша честь видит, что она в подавленном состоянии. Не могу ли я попросить, чтобы было дано распоряжение не задавать ей больше вопросов в суде?
Но мистер Брант гневно повернулся к нему:
— Ваши доказательства! Представьте доказательства!
— Конечно, — сказал его оппонент, доставая из папки бумагу. — Я предполагал, что вы их потребуете, а вот деликатности от вас, сэр, не ждал. — Он протянул бумагу судье. — Это брачное свидетельство, ваша честь.
В помещении установилась напряженная тишина, а судья, надев очки, изучал большой испещренный печатями документ. Он посмотрел на дату и подписи, испытующе взглянул на адвоката Сигала, потом повернулся к Лиле и попросил ее выйти к свидетельской стойке.
— Я возражаю, ваша честь… — начал было адвокат Сигал, но судья жестом его остановил.
Лиля села на место для свидетеля. Секретарь суда взял с нее клятву. Судья повернулся к ней:
— Вы ли — упомянутая в этом документе Лиля Уильямс?
Лиля бросила мимолетный взгляд на брачное свидетельство и промолвила:
— Да, сэр.
— Вы являетесь женой обвиняемого, Джона Ноултона?
— Да, сэр.
— Вы готовы давать свидетельские показания во время этого слушания?
— Да, сэр.
— Прекрасно, — кивнул судья. — Вы можете идти.
Когда Лиля благодарно на него взглянула и отправилась на свое место, он протянул свидетельство адвокату Сигалу и повернулся, чтобы спокойным судейским голосом объявить прокурору:
— Вызовите вашего следующего свидетеля, мистер Брант.
Но с этого момента слушание превратилось в фарс — насмешку над обвинением. Из двух его главных свидетелей один был дискредитирован, а второй не мог быть подвергнут допросу, и прокурор Брант смущенно признался, что у него нет других свидетелей.
Он попросил Шермана выйти к свидетельской стойке и рассказать о передвижениях Лили, за которыми он наблюдал в тот вечер, когда был арестован Ноултон, но Шерман мало что смог сказать, и по лицам присяжных было легко догадаться, что даже этим его словам они не очень-то поверили.
Мистер Брант также вызвал эксперта, который подтвердил, что купюры из представленного обвинением бумажника фальшивые. После этого прокурор сел на свое место.
У защиты свидетелей не было.
После этого были произнесены заключительные речи.
Молодой мистер Брант заикался и запинался с четверть часа и, учитывая недостаток имеющегося в его распоряжении материала, проявил похвальную целеустремленность, но его выступление осталось в тени речи адвоката Сигала, которая достойна того, чтобы быть приведенной полностью:
— Если позволит ваша честь, господин председатель, и господа присяжные: не имея никакого намерения быть легкомысленным, я только могу заявить, что, после того как я рассмотрел представленные доказательства и после того как убедился, что доказательств, заслуживающих, чтобы о них говорили, нет, мне нечего сказать.
Через пять минут, не покидая отведенного для них места, присяжные вынесли вердикт «не виновен», и Джон Ноултон стал свободным человеком.
Лиля первой к нему подбежала, но и Странные Рыцари не намного отстали, и Джон Ноултон оказался в центре группы взволнованных, смеющихся лиц, полных доброжелательности и дружбы, а одно из них светилось любовью.
Левой рукой он обнимал за плечи Лилю, а правой по очереди пожимал руки Странных Рыцарей, но его губы хранили молчание. В этот момент и перед всеми этими людьми он просто не мог решиться заговорить.
— Я была так напугана, — повторяла Лиля. — О, я была так напугана!
— Ба! — воскликнул Дюмэн. — Отшего бы это, мадам?
Щеки Лили сильно покраснели, и Дрискол, увидев это, озорно заметил:
— Да, миссис Ноултон, это звучит отнюдь не как похвала нам.
— О! — беспомощно выдохнула Лиля, а ее щеки сделались пунцовыми.
— А где старина Сигал? — спросил Догерти. — Я хочу пригласить его на наш ужин сегодня вечером. Где он…
Что это? Смотрите!
Он взволнованно указал на происходящее по другую сторону зала. Все повернулись и увидели, что Билли Шерман выходит из зала суда в сопровождении двух полицейских.
— Возможно, это его друзья, — предположил Бут.
— Не-ет, — протянул Дрискол, — похоже, тут дело в маленьком проколе в его свидетельских показаниях.
Вроде это называется нарушением клятвы говорить в суде только правду.
В это время к ним приблизился Сигал.
— Давайте расходиться, — весело сказал он, — они собираются очистить помещение. И я полагаю, вы будете рады уйти в полном составе. А между прочим, видели нашего друга Шермана? Похоже, у него самого маленькие неприятности. Его только что арестовали.
— За что бы это? — спросил Бут. — Нарушение клятвы? Они времени зря не теряют.
— Нет. Дело в другом. Это старые делишки. Ребята, которые нацепили на него браслеты, не из охраны суда.
Не слышал точно, что они сказали, но, если судить по выражению лица Шермана, я бы не удивился, если бы это было обвинение в убийстве. Удачно мы его прихватили, а?
Они вышли из зала суда и столпились в коридоре.
— Ладно, забудем о нем, — махнул рукой Дрискол. — Он бы все равно рано или поздно свое получил. Давайте, пошли отсюда.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу, гомоня и смеясь, все еще возбужденные и не отошедшие от напряженной и беспокойной атмосферы в зале суда.
У тротуара стояли три больших серых лимузина. Догерти вышел вперед и тоном главнокомандующего перед войсками возвестил:
— А теперь мы должны разделиться.
Он указал на первый из лимузинов:
— Дюмэн, сядешь в эту машину вместе с Ноултоном и поедешь к нему домой. Он там найдет все необходимое. Не беспокойтесь, миссис Ноултон, это займет час или два. Дрискол, ты вместе с миссис Ноултон поедешь на Сто четвертую улицу и заберешь ее чемоданы и все вещи. Остальные поедут со мной. И помните: в шесть часов у Дюмэна. Не позже. Ну, в путь, ребята!
— Но что… — начал было Ноултон.
— Слушай сюда, — сурово оборвал его Догерти. — Ты собираешься подчиняться приказам или нет? Миссис Ноултон скоро научит тебя дисциплине. А сегодня наша очередь.
Ноултон с притворным испугом повернулся к Лиле, прикоснулся к ее руке и печально сказал: «Au revoir»[8].
Потом он залез в машину к Дюмэну.
— Ну вот и отлично, — сказал Догерти. — А теперь поехали, миссис Ноултон. Дрискол, помоги леди сесть.
Поехали с нами, Сигал. Что? Нет, давай садись! Все готовы, ребята? Тогда вперед! Помните — в шесть часов!
