Чарльз Сноу - Смерть под парусом

— Ни слова больше, — сказал он и принялся читать письмо.

Закончив, Финбоу негромко произнес свое «та-ак!» и протянул письмо мне. Оно было из Скотленд-Ярда.

Сразу после вашего визита во вторник я телеграфировал одному из моих людей в Ницце, который находится там в связи с другим делам. Я попросил собрать информацию о визитах доктора Миллза в Ниццу. Вчера вечером пришла телеграмма:

«Миллз хорошо известен в богемных кругах и регулярно приезжает сюда на протяжении десяти лет, часто в сопровождении разных женщин. Имеет репутацию щедрого, но неверного любовника. Два месяца жил с рыжеволосой девушкой, подходящей под описание мисс Гилмор. Внезапно бросил ее. Она осталась в Ницце и ждала его возвращения. Миллз так и не вернулся. Она влезла в долги и уехала из Ниццы».

Мисс Гилмор представляется мне интересной молодой женщиной. Думаю, мне следует лично заняться этим делом, если местные специалисты быстро не раскроют его.

Что касается завещания, тут все очень просто. Состояние дяди Миллза около девяноста тысяч фунтов, и Миллз наследует все за исключением пяти тысяч. В случае смерти Миллза все достается мисс Эвис Лоринг. Мы также выяснили ее финансовое положение. По всей видимости, ее годовой доход не превышает двухсот пятидесяти фунтов, однако она посещает самые дорогие магазины и вращается в кругах, где средний доход в десять раз выше. Думаю, для вас, Финбоу, это несложная загадка.

В любом случае это вся информация, которую я смог для вас добыть. Как вы намерены ей распорядиться? Вы, как обычно, развлекаете себя разгадыванием тайн? Возможно, мне не следует спрашивать. Но если вам просто интересно и эта загадка действительно несложная, я был бы рад, если бы вы поделились со мной своими мыслями — то есть в том случае, если я приеду. Полагаю, вы избавите меня от двух недель напряженной работы.

Я знал, что «Герберт» — приятель Финбоу, инспектор отдела уголовных расследований Аллен, но был удивлен непринужденностью тона. Впоследствии я узнал, что они дружат уже много лет и несколько раз сотрудничали при расследовании дел, когда можно было с пользой применить проницательность Финбоу Сам Финбоу мне потом сказал:

— Я никогда не занимался тем, что способные молодые люди Аллена умеют делать лучше меня. Девяносто девять процентов убийств относятся именно к этой категории, но примерно один процент более тонок, и мы вдвоем с Алленом расследуем их примерно в сто раз быстрее, чем он со своими подчиненными.

Однако в тот момент, когда я читал письмо, отношения между Финбоу и Алленом казались мне пустяком по сравнению с самими новостями. Прошлой ночью на озере Хиклинг Тоня лгала Филиппу! История ее отношений с Роджером оказалась совсем не такой, как она рассказывала! И еще эти тревожные новости об Эвис. Я пытался убедить себя, что все в порядке вещей и что письмо бросает тень подозрения именно на Тоню, однако навязчивый страх предвзятости не позволял мне сделать какой-то определенный вывод.

Я вернул письмо Финбоу, который с абсолютно безмятежным лицом расправлялся с яичницей, словно только что прочел рассказ незамужней тетки о превратностях парижской жизни. Письмо либо подтверждало его выводы, либо опровергало их. Моя вера в него была достаточно сильна, и я полагал, что сообщение от Аллена заняло подобающее место в логических построениях Финбоу. Не оставалось никаких сомнений, что теперь он знает правду.

Я почти с ненавистью смотрел, как Финбоу невозмутимо жует бекон, когда всего три слова могли бы успокоить меня. «Неужели он не может просто сказать: „Это не Эвис“?» — мысленно умолял я.

Однако Финбоу лишь с хитрой улыбкой посмотрел на Тоню, вышедшую к завтраку, и спросил:

— Воздух болот навевает сон, правда?

Она улыбнулась в ответ — на мой взгляд, немного криво.

— Да, дядюшка Финбоу.

— Хотелось бы мне присутствовать при вашем разговоре с сержантом Биррелом вчера вечером, — задумчиво произнес Финбоу. — Мне всегда казалось, что мои знания области бранных слов нуждаются в совершенствовании.

Миссис Тафтс фыркнула и вышла из комнаты. Тоня весело рассмеялась:

— Беднягу едва не хватил удар, когда я поцеловала Филиппа в шею.

Появившаяся в комнате Эвис услышала последние слова Тони и тихо сказала:

— Мне он симпатичен.

Глаза Тони сверкнули. Похоже, отношения с Эвис ухудшались с каждым днем.

— Что ты имеешь в виду? Полагаю, сама ты предпочитаешь заниматься любовью втихомолку.

Прежде чем ответить, Эвис отхлебнула чаю из чашки.

— Разумеется. Наблюдать за людьми, которые занимаются любовью, отвратительно. Это глупейшее занятие в мире.

— Считаешь, я не должна целовать Филиппа, если поблизости кто-то есть? — недовольно спросила Тоня.

— Надоедает смотреть, как ты пристаешь к нему, — согласилась Эвис.

Обе разозлились. Эвис излучала холодное презрение, но мне ее безразличие казалось напускным. Ярко накрашенные губы Тони кривились, глаза сверкали. Очевидная для всех неприязнь в конце концов вырвалась наружу. Насмешка Эвис сыграла роль спички, поднесенной к уже разложенному костру.

— Маленькая чертовка, — с ненавистью сказала Тоня. — С виду такая милая, хрупкая и нежная. Если бы мы знали…

Эвис поморщилась. Я видел, что на протяжении всей ссоры взгляд Финбоу не отрывался от ее лица. Тут, однако, он решил вмешаться.

— Тоня, не отнимайте лавры у миссис Тафтс. По части грубых и неуместных оскорблений вы скоро ни в чем не уступите ей.

В столовую одновременно вошли Кристофер и Филипп, и девушки, на лицах которых появилось виноватое выражение, вернулись к отчужденно-вежливому тону.

Чуть позже перед бунгало остановилась большая моторная лодка. На берег вышел Алоиз Биррел и стал подниматься в сад; на его круглом румяном лице читалось необычайное волнение.

— Мистер Финбоу! — позвал он. — Мистер Финбоу!

Финбоу, разбиравший письма в доме, тут же вышел и улыбнулся сержанту.

— Я собираюсь нырять за пистолетом, — объявил Биррел. — Хотите со мной?

— Разумеется, — ответил Финбоу, и они принялись что-то обсуждать.

Я продолжал читать Моруа на веранде, время от времени посматривая на них. Вероятно, Финбоу выдвигал какие-то предложения, от которых Биррел отказывался; в конце концов Финбоу что-то прошептал ему на ухо, и лицо сержанта расплылось в улыбке.

— Хорошо, — радостно согласился он и вернулся к лодке.

Финбоу подошел ко мне.

— Пойдемте развлечемся немного, — сказал он. — Биррел собирается исполнить свой трюк — нырнуть за пистолетом. Я убедил его взять вас.

— Вы об этом спорили? — спросил я, откладывая книгу.

— Да, — улыбнулся Финбоу. — Поначалу он немного сопротивлялся.

— Но вам все же удалось его уговорить? — заметил я уже по пути к лодке.

— О, просто сказал ему, что вы скорее всего признаетесь, если вас привезти на место преступления и предъявить пистолет, — ответил Финбоу. — Хотя я не очень представляю, как он собирается изображать торжество в водолазном костюме.

Я рассмеялся — теперь, когда расследование Финбоу зашло так далеко, подозрения Биррела на мой счет воспринимались как шутка. Я был рад отвлечься от грустных мыслей, даже если для этого придется наблюдать за погружением Биррела.

Моторная лодка быстро удалялась от Поттера, оставляя за собой волну, которая безжалостно подбрасывала стоявшие на якоре яхты. Финбоу пожаловался мне:

— Терпеть не могу то, что противоречит моему представлению о разумности. Я не могу считать моторную лодку разумным средством передвижения для человека, обладающего вкусом. Она плывет быстрее яхты и гораздо более эффективна, однако ведь и в просторной гостиной на велосипеде передвигаться быстрее, чем ходить, и гораздо эффективнее. Тем не менее никто не разъезжает в гостиной на велосипеде: зачем же люди плавают на моторных лодках по маленьким рекам?

Усмехнувшись, я без особого интереса посмотрел на собравшуюся в лодке компанию. Там были несколько полицейских в штатском, один-два безликих, похожих на кроликов чиновника, чьи имена и должности я не запомнил, и два матроса, которых Биррел выписал для управления насосом и тросами. Непонятно, как и где сержант сумел добыть водолазное снаряжение, однако он занимался этим делом с не меньшим энтузиазмом, чем расследованием преступления.

Мы стрелой пронеслись мимо Хорнинга, и Биррел бросил якорь точно в том месте, где три дня назад стояла яхта.

— Начнем отсюда, — объявил он и принялся надевать водолазный костюм.

С присущей ему скромностью сержант удалился в каюту, чтобы раздеться, затем вновь появился на палубе в длинных шерстяных подштанниках и фланелевом жилете.