Агата Кристи - Том 8
Роджера Бассингтон-Ффренча и след простыл.
Бобби, Роджер и Франки стояли, точно громом пораженные.
— Вот уж кто действительно переплюнул самого Гудини, — сказал Бобби. — Как он сумел разрезать веревки, черт побери?
— Значит, у него в кармане был нож, — сказала Франки.
— Но все равно, как он смог? У него обе руки были связаны за спиной.
Инспектор кашлянул. Его прежние сомнения вернулись: теперь он был почти уверен, что молодые люди просто решили развлечься.
Франки и Бобби пустились в пространные объяснения, но чем дальше, тем их рассказ звучал все менее правдоподобно.
Выручил их доктор.
Его повели в комнату, где лежала Мойра, и он тотчас объявил, что ей вкололи морфий или какой-то препарат с опием. Ничего особо опасного в ее состоянии он не находил, полагая, что она проснется сама часов через пять, однако предложил отвезти ее в хорошую частную лечебницу, находившуюся неподалеку.
Бобби и Франки согласились — что им еще оставалось. Они назвали инспектору свои имена, дали адреса (причем Франки он явно не поверил), и им было дозволено покинуть Тюдоровский коттедж. Что они и сделали с помощью инспектора, который подвез их до сельской гостиницы «Семь звезд».
Чувствуя на себе настороженные взгляды постояльцев, они поспешили скрыться в своих номерах: Бобби и Бэджер в двухкомнатном, а Франки в совсем крохотном однокомнатном.
Уже через несколько минут в дверь Бобби постучали. На пороге стояла Франки.
— Мне кое-что пришло в голову, — сказала она. — Если этот болван инспектор все еще нам не верит, я могу доказать ему хотя бы то, что меня усыпили хлороформом.
— Вот как? И где же ты добудешь свои доказательства?
— В корзинке для угля.
Глава 31
Франки задает вопрос
Измученная всеми этими треволнениями, Франки проснулась поздно. В половине одиннадцатого она спустилась в гостиничную кофейню и увидела, что Бобби ее уже ждет.
— Привет, Франки, ну наконец-то…
— Ох, Бобби, милый, позволь хоть оглядеться. — Франки опустилась на стул.
— Что будешь есть? У них треска, яйца, бекон и холодная ветчина.
— Мне только тост и некрепкий чай, — с нарочитой неспешностью ответила Франки. — С чего это ты стал таким энергичным?
— Должно быть, он слишком сильно огрел меня по загривку. Это здорово встряхнуло мои ленивые мозги. Я полон сил и блестящих идей и рвусь в бой.
— Ну, и чего же ты ждешь? — вяло отозвалась Франки.
— Не жду, а действую. Между прочим, побывал у инспектора Хэммонда. Побеседовали с ним полчасика. Пусть пока думает, что это розыгрыш.
— Ох, ну что ты, Бобби…
— Я же сказал «пока». Мы должны докопаться до сути, Франки. Мы на верном пути, и надо двигаться дальше. Нам ведь не нужно, чтобы Роджера Бассингтон-Ффренча обвинили всего лишь в похищении. Нам нужно, чтобы ему предъявили обвинение в убийстве.
— И мы этого добьемся, — сказала Франки, сразу воспрянув духом.
— Вот так-то лучше, — добродушно проворчал Бобби. — Выпей еще чаю.
— А как Мойра?
— Пришла в себя, но нервы у нее совсем никуда. По-моему, она отчаянно испугана. Она поехала в Лондон, в лечебницу на Куинс Гейт[40]. Говорит, там ей будет спокойнее. Здесь ей было слишком страшно.
— Она никогда не отличалась особым мужеством, — сказала Франки.
— Ну, положим, любой на ее месте был бы испуган, зная, что где-то поблизости разгуливает на свободе убийца, да еще такой затейник, как Бассингтон-Ффренч.
— Ее он убивать не собирается. Ему нужны мы.
— Сейчас ему не до нас, он, вероятно, слишком занят собственной персоной, — сказал Бобби. — А нам тем временем непременно надо докопаться до сути. Началось все, наверное, со смерти Сэвиджа и с его завещания. Что-то здесь не так. Либо завещание подделано, либо Сэвиджа убили, в общем — что-нибудь в этом роде.
— Если к этому причастен Бассингтон-Ффренч, вполне вероятно, что завещание подделано, — задумчиво сказала Франки. — Похоже, он по этой части мастак.
— Скорее всего тут и подлог и убийство. Надо разобраться.
Франки кивнула.
— Когда я читала завещание, то делала для себя кое-какие заметки. Свидетелями были Роуз Чадли, кухарка, и Альберт Миир, садовник. Их легко найти. А составили его поверенные из «Элфорд и Ли» — по словам мистера Спрэгга, фирмы весьма почтенной.
— Прекрасно, отсюда и начнем. Ты займись поверенными. Ты из них вытянешь больше, чем я. А я поохочусь за Роуз Чадли и Альбертом Мииром.
— А как же Бэджер?
— Бэджер никогда не встает раньше двенадцати, так что можешь о нем не беспокоиться.
— Надо помочь ему навести порядок в его делах, — сказала Франки. — Он ведь как-никак спас мне жизнь.
— Только они мигом опять запутаются, — сказал Бобби. — Ох, кстати, что скажешь об этом?
Он протянул ей какую-то грязную картонку. Но оказалось, что это фотография.
— Мистер Кэймен, — тотчас узнала Франки. — Откуда она у тебя?
— Нашел вчера вечером — валялась за телефоном.
— Ну теперь мне совершенно ясно, кто такие мистер и миссис Темплтон. Погоди-ка.
К ним как раз подошла официантка, принесла тост. Франки выложила фотографию на столик.
— Вы знаете, кто это? — спросила она. Чуть склонив голову набок, официантка глянула на фотографию.
— Этого джентльмена я точно видела, да только не вспомню, кто такой. А-а! Сдается мне, это владелец Тюдоровского коттеджа, мистер Темплтон. Сейчас их нету, кажется, уехали куда-то за границу.
— Что он за человек? — спросила Франки.
— По правде сказать, не знаю. Они нечасто сюда хаживали. Иной раз в субботу, под вечер. Их мало кто видел. Миссис Темплтон очень приятная леди. Но они владели Тюдоровским коттеджем недолго, с полгода, а потом умер один очень богатый джентльмен и оставил миссис Темплтон все свои деньги, они и уехали жить за границу. А только коттедж они не продали. По-моему, на выходные они его сдают. Но при таких-то деньгах сами, наверно, никогда в нем жить не станут.
— У них кухарка была, Роуз Чадли, верно? — спросила Франки.
Но, похоже, кухарки девушку не интересовали. Вот то, что богатый джентльмен оставил в наследство кучу денег, это конечно же будоражило воображение… Нет, про кухарку она не знает, ответила она и ушла, унося пустой поднос.
— Все очень просто, — сказала Франки, — Кэймены решили сюда не возвращаться, но держат коттедж для своей шайки.
Бобби предложил распределить, что кому делать дальше — так и договорились. Франки сделала кое-какие покупки, привела себя в порядок и укатила на своем «бентли», а Бобби отправился на розыски садовника Альберта Миира.
Встретились они в полдень.
— Ну? — спросил Бобби. Франки покачала головой.
— О подделке не может быть и речи. — Она была явно огорчена. — Я разговаривала с мистером Элфордом, очень приятный джентльмен. Он уже кое-что прослышал о наших делах прошлой ночью и жаждал узнать подробности. Здешняя жизнь небогата событиями. В общем, я постаралась говорить убедительно, и скоро он уже смотрел на все происшедшее моими глазами. Потом я завела речь о Сэвидже — сказала, будто встретила каких-то его родственников, и они мне намекнули, что завещание поддельное. Тут мой старичок взбеленился — об этом не может быть и речи! Завещание не было прислано по почте, ничего похожего. Он встретился с самим мистером Сэвиджем, и тот настоял, чтобы он составил завещание немедленно. Мистер Элфорд хотел уехать и сделать все по правилам — ну знаешь, у этих поверенных заведено: писанина, писанина, и все неизвестно о чем…
— Нет, не знаю, — сказал Бобби. — Мне не приходилось писать завещание.
— А мне приходилось, дважды. Второй раз сегодня утром. Мне нужен был предлог для встречи со своим поверенным.
— И кому же ты все оставила?
— Тебе.
— Не очень-то благородно с твоей стороны… Если Роджеру Бассингтон-Ффренчу все-таки удастся с тобой разделаться, то повесят за это скорее всего меня!
— Да, мне это в голову не приходило, — улыбнулась Франки. — Ну, короче говоря, мистер Сэвидж так нервничал, так был взвинчен, что мистер Элфорд тотчас составил завещание. Служанку и садовника пригласили в качестве свидетелей. А мистер Элфорд забрал его на хранение.
— Да, похоже, подделкой тут не пахнет, — согласился Бобби.
— Конечно. Какая уж тут подделка, если человек при тебе ставит свою подпись. Что же до убийства, теперь об этом будет трудно что-нибудь узнать. Доктор, которого тогда пригласили, уже успел умереть. Тот, которого мы видели вчера, здесь совсем недавно, всего месяца два.
— Что-то многовато у нас покойников, — сказал Бобби.
— Как, а кто еще умер?
— Альберт Миир.
— По-твоему, их всех убрали?
— Ну, это уж было бы слишком. Все-таки этому бедняге Альберту Мииру было уже семьдесят два.
