Загадка подзабытого убийства - Гарднер Эрл Стенли
— Не знаю, — негромко ответила она. — Найду кого-нибудь.
— Возможно, — продолжал Грифф, — что полиция также заинтересуется этим делом.
— Полиция может интересоваться чем угодно, — спокойно сказала она. — Меня это не волнует.
— Я еще раз прошу вас хорошенько подумать о том, — вдруг вступила в разговор миссис Кэттей, — что ваши слова могут сильно осложнить мою жизнь.
Женщина окинула миссис Кэттей угрюмым, неприязненным взглядом.
— Вам ведь стоило немалых трудов найти меня, не так ли? — сказала она. — И все только потому, что вы надеялись использовать меня в своих интересах. А как же раньше, все эти долгие годы, вы уже забыли об этом? Тогда вы меня не искали. Вам дела небось не было до меня. А я, если хотите знать, отмывала, отскребала полы в самых разных офисах. Благодарю покорно! Ползала туда-сюда на четвереньках, скребла полы, мыла плевательницы, руки всегда по локоть в грязной мыльной пене, и скребла, скребла, скребла! Всегда только мыла и скребла! А вы в это самое время красоту наводили, пудрились и душились, накладывали косметику и делали маникюр, разъезжали всюду в сверкающей машине с шофером, откинувшись на мягкое сиденье, у вас была прислуга, которая делала вам прическу и ухаживала за лицом…
Она внезапно замолчала и расхохоталась резким, скрежещущим смехом.
— Нет уж, я все скажу, — пообещала она, — достаточно пинков я получила в этой жизни. И теперь, когда я знаю достаточно, чтобы позаботиться о себе, я буду думать только о себе.
— Вы собираетесь сделать заявление? — спросил Грифф.
— От моего лица, — произнесла она, — будет теперь говорить адвокат.
Грифф повернулся к Бликеру и пожал плечами.
— По-моему, — сказал он, — мы узнали все, что хотели.
Миссис Кэттей подняла глаза на криминолога, и он увидел в ее них страх, доходящий до паники.
— Вы будете учитывать мои интересы в этом деле? — спросила она.
Ресайн немедленно склонился над ней.
— Это же газетчики, — забормотал он. — Не разговаривайте с ними. Все, что бы вы сейчас ни сказали, они могут расценить как признание.
Он решительно подошел к ним.
— Послушайте, вы, — грубо сказал он, — лучше-ка уходите отсюда. У нас здесь частный разговор.
Но Дэн Бликер, который был фунтов на тридцать легче огромного детектива и лет на десять старше, вдруг воинственно двинулся вперед.
— Попробуйте выставить нас, — рявкнул он, — и я вобью вам в глотку ваши же зубы.
Сидней Грифф тут же встал между ними и вкрадчиво заговорил:
— Видите ли, так уж случилось, что мистер Бликер представляет здесь газету «Блейд». А для «Блейд» в силу сложившихся обстоятельств этот разговор имеет чрезвычайное значение, впрочем, я думаю, и для полиции тоже. Если, конечно, вы твердо решили придерживаться такой линии поведения, то, будьте уверены, газета в долгу не останется. Надеюсь, что на миссис Кэттей, по крайней мере, мои слова подействуют.
Ресайн по-прежнему стоял перед Бликером, угрожающе сжав кулаки, но его взгляд неожиданно встретился с глазами криминолога, когда тот закончил свою маленькую речь.
Миссис Кэттей, еле шевеля белыми как мел губами, подняла на Гриффа потемневшие от переполнявших ее чувств глаза.
— Мне кажется, — сказала она, — что вам бы очень хотелось заставить меня просить и унижаться. От меня вы этого не дождетесь. Ваша паршивая газета никогда не имела на меня никакого влияния, и так будет и сейчас.
— Ну что, съели? — спросил Ресайн. — Что теперь скажете?
Грифф улыбнулся.
— Мне интересно, что вы скажете? — ответил он. Миссис Кэттей круто повернулась и встретилась с тяжелым взглядом женщины, которая, по-прежнему сидя на стуле посреди комнаты, смотрела на них с угрюмым недоверием.
— Если вы вздумаете распустить язык, — сказала она, — советую сначала сто раз подумать, как бы это не обернулось против вас.
При этих словах Грифф резко обернулся.
— А если вы будете молчать, — подхватил он, — то можете попасть в очень двусмысленное положение, это я вам обещаю.
Женщина вдруг разразилась грубым, неприятным смехом.
— Ну-ну, — хмыкнула она. — Кажется, я совершенно неожиданно становлюсь важной персоной. Да нет, я вовсе не собираюсь говорить и не потому, что она мне не велела, — и женщина с иронией выделила словечко «она», — а просто потому, что предпочитаю, чтобы за меня говорил мой адвокат.
Миссис Кэттей направилась к выходу, но детектив не стал дожидаться, пока она присоединится к нему. Он повернул за угол, сделал несколько быстрых шагов по коридору и вдруг бросился бежать. До них еще долго долетал его топот по пустому гулкому коридору.
— Мне очень жаль, — понизив голос, обратился Грифф к миссис Стенвей.
Она подняла на него затуманенные слезами глаза и вдруг, сделав несколько спотыкающихся шагов, уронила голову ему на плечо и схватила его за отвороты пальто своими узловатыми пальцами с потрескавшейся кожей.
Грифф успокаивающе погладил ее по плечу.
— Ну не надо, не надо, — сказал он, — все еще наладится.
Несмотря на то что слезы все еще ручьем текли у нее по щекам, но на лице уже появилась злобная гримаса. Эта женщина, которой в течение многих безотрадных лет приходилось одной сражаться против беспощадного мира, не могла так сразу позволить дать себе волю и почувствовать вдруг симпатию к кому-то. Ее горький опыт отучил раскрываться.
— Будьте вы прокляты! — сквозь рыдания прохрипела она. — Отправляйтесь к моему… адвокату… дешевый мошенник!
Глава 17
Уже сидя в такси, Грифф неожиданно разговорился. Он внезапно напомнил Бликеру хирурга, который, только что закончив трудную операцию, торопится обсудить ее с младшим коллегой.
— Подумайте только, Бликер, — говорил он, — какая все-таки интересная вещь правда. Можно, конечно, выдумать всякие, самые правдоподобные небылицы, которые вроде бы и распознать невозможно, но они обычно очень хрупки, ведь подкрепить-то их нечем. Мне они всегда напоминают миражи или декорации из картона, которые используют в театре; вроде бы если посмотришь на них беглым взглядом, то все как настоящее, но за ними ничего не стоит, и стоит лишь взглянуть на них чуть более отстраненно, как тут же все становится ясно. Бликер заупрямился.
— Но однако все эти декорации могут очень легко обмануть кого угодно.
— Да, конечно, — не стал спорить криминолог, — так обычно и бывает, поэтому я и говорю: важно уметь выделить из всего этого нужный вам объект и рассматривать его со всех возможных точек зрения.
— Правда иногда мне напоминает гладкую поверхность воды. Попытайтесь спрятать под ней какой-то чуждый ей факт — и поверхность немедленно потеряет свою гладкость. На ней неизбежно появятся пятна, и волны начнут разбегаться кругами по всей поверхности воды.
— Вы же знаете, как мало волнуют меня подобные вопросы, — нетерпеливо сказал Бликер. — К дьяволу всю эту абстрактную философию! Мне нужны конкретные факты. А вы бродите вокруг да около, по-моему, просто пытаетесь убить время и заодно заморочить мне голову.
Грифф мягким, успокаивающим жестом положил руку ему на плечо.
— Все совсем не так, как вы это себе представляете, — негромко сказал он. — Нам осталось совсем немного, чтобы закончить это дело. Я бы очень обрадовался, если бы разгадка доставила вам удовольствие. Ведь это все равно как играть в какую-то азартную игру на крупную сумму. Ваша будущая добыча манит вас за собой. Вы пускаетесь в погоню, — погоню, которая не раз может завести вас в тупик, довести до слез, до отчаяния. Но наконец вы набираетесь опыта и, уже понимая, чем ложный след отличается от настоящего, начинаете медленно, но верно продвигаться вперед.
— Я все это знаю, — нетерпеливо сказал Бликер, — но какое отношение имеют все эти отвлеченные рассуждения к правде и заведомой лжи?
— Все очень просто, — ответил Грифф. — Тот, кто мечтает стать хорошим детективом, должен иметь чутье и не бросаться сломя голову по ложному следу, каким бы заманчивым он ни казался. А для этого он должен видеть не только то, что у него под носом, но и заглядывать немного вперед, а самое главное, должен уметь правильно оценивать мотивы, которыми руководствуется преследуемый им человек. Мордену в этом смысле повезло: он почти сразу же взял верный след. Как я вам уже говорил, я очень долго еще буду сожалеть о том, что никогда теперь уже не узнаю, была ли это счастливая случайность, которая вывела его на этот след, или все-таки он был достаточно умен для того, чтобы правильно оценить все колоссальное значение этих уже полузабытых фактов. Я имею в виду те факты, на которых зиждется разгадка нашего дела, — пояснил он, — те факты, которые мы, можно сказать, все время держали в руках, но о которых позабыли на какое-то время, то есть я, конечно, не имею в виду, что мы совсем выпустили их из виду, но как-то не оценили в должной мере.
