Эллери Квин - Две возможности
Эллери покачал головой:
— Не хочу надевать себе жернов на шею, мисс Прентис. Между прочим, Рима Эндерсон и Кеннет Уиншип сегодня поженились у мирового судьи Берли Пендлтона. Они уехали на медовый месяц сроком в одну ночь, и не спрашивайте меня куда.
Мальвина казалась удивленной, но ограничилась замечанием:
— Наша девушка-птица добилась своего, не так ли? Поторапливайтесь, Спек. — И она зашагала к выходу.
— Спасибо, что не испортили мне игру, дружище, — прошептал О'Бэннон, с трудом вставая. Воровато оглядевшись, он потянулся к бутылке, но, решив не рисковать, крикнул: — Иду, мисс Прентис! — и поспешил следом за ней.
Эллери посмотрел на бутылку Фрэнсиса и, придя к выводу, что здесь все равно больше нечем заняться, протянул к ней руку.
Суббота, 13 мая
О'Бэннон исчез, Рима и Кен вернулись, Мальвина Прентис ловко поработала на первой полосе «Архива», О'Бэннон приехал из Бостона, а Эллери кипел на майском солнце, как чайник на плите, или прятался в темных уголках дома Доддов, стараясь не слышать голосов молодоженов. Рима напоминала ему птицу, недавно нашедшую себе пару и занятую устройством гнезда. Она бегала по магазинам, срывала занавески, меняла портьеры, дипломатично вносила изменения в рутинную работу миссис Фаулер и Эсси Пингарн, принимала пациентов, печатала медицинские карты, отвечала на телефонные звонки, перевозила из хижины свои книги, училась водить машину на старом, но верном «паккарде» Кена, заявляла, что собирается сама переклеить обои во всем доме, и проводила часы в магазине Уитби, изучая образцы, разбирала гардероб мужа, называя его позорным, а ночью сваливалась в постель, усталая, но жизнерадостная. Кен постоянно насвистывал, когда молчал проигрыватель, подаренный молодоженам Эллери. Остальное время дом наполняла музыка Моцарта, Гайдна и Баха, совершенная красота которой словно насмехалась над неразрешимыми задачами, копошившимися у Эллери в голове. Иногда музыка выгоняла его в сад с мотыгой или распылителем яда для насекомых, но это пробуждало видение образа Гарри Тойфела, а вслед за ним и маленького Отиса Холдерфилда, так что садоводство не приносило облегчения.
«Архив» процитировал смертоносную считалку, и О'Бэннон был отмщен. От мусорных куч Лоу-Виллидж до шикарных домов на Холме все смеялись, распевая «Богач, бедняк…». Считалка стала гордостью Райтсвилла, и крутые бизнесмены вспоминали ее на совещаниях, когда наступало время для шутки. Флойд Лайкаминг переложил мелодию считалки для своего оркестра, который впервые исполнил ее на танцевальном вечере в райтсвиллской школе. На следующий день мелодию распевал весь город, а спустя неделю она стала гвоздем выступления оркестра по местному радио.
Передовица «Архива» напоминала, несмотря на возражения О'Бэннона, что Рим, невзирая на веселье, все-таки сгорел. На сверкающих доспехах Мальвины появилось пятно: она позволила раздражению вовлечь себя в борьбу с ветряными мельницами. Смех приводил ее в ярость, и заголовок «Кто адвокат?» упрямо появлялся в каждом номере. Даже залы окружного суда прореагировали на общую атмосферу, и судья Лайзендер Ньюболд впервые на памяти завсегдатаев процессов сострил, когда защитник не явился к началу утреннего заседания: «Cherchez l’avocat[78]».
«Архив» монотонно сообщал, что прокурор Шалански и шеф полиции Дейкин отказываются делать какие-либо комментарии. Но однажды Эсси Пингарн позвала к телефону Эллери, и он услышал в трубке сердитый голос Дейкина.
— Полагаю, это ваша работа, мистер Квин. Кто же этот адвокат, который намечен в качестве следующей жертвы?
— Думаю, Отис Холдерфилд, — скромно ответил Эллери. — Может, он хоть вас послушает, Дейкин. А если он откажется соблюдать осторожность, приставьте к нему охрану.
— У меня нет времени, сил и средств, чтобы играть в игрушки, мистер Квин, — огрызнулся Дейкин. — Мне приходится охранять десять тысяч душ, составляющих население города. Кроме того, Отис приходил ко мне и рассказал о вашем разговоре. Он винит вас в этой истории. Его она не рассмешила, и меня тоже.
— Рад слышать, что он больше не находит это забавным.
— Мистер Квин, я принял решение и могу сразу сообщить его вам.
— Какое решение?
— Ваш «Богач, бедняк» переполнил чашу. Я больше не в состоянии заниматься этой чушью, так что на меня не рассчитывайте. — И шеф Дейкин сердито швырнул трубку на рычаг.
Эллери поплелся к себе.
* * *После полудня в субботу 13 мая Эллери сидел в гостиной в одиночестве, вяло листая «Стихи матушки Гусыни», которые накануне взял в библиотеке Карнеги. Кен отправился по вызовам; Рима ушла в лавку Логана делать еженедельный заказ — к этой ее инициативе миссис Фаулер никак не могла привыкнуть, и Эллери слышал, как она сердито гремит в кухне кастрюлями; Эсси чистила ковры где-то наверху. Внезапно хлопнула входная дверь, и Эллери, подняв взгляд, увидел задохнувшуюся Риму.
— Отис Холдерфилд…
Пока Эллери в спешке надевал пальто и шляпу, Рима сообщила все, что знала. Она стояла в очереди у мясного прилавка магазина Логана, когда услышала крики на улице. Люди отовсюду сбегались к «Грэнджон-блоку». Рима успела увидеть тело, распростертое на тротуаре перед ателье братьев Уолдо, прежде чем его заслонила толпа.
— Шофер такси сказал, что это адвокат Холдерфилд… Он выпал из окна…
Эллери обнаружил юго-восточный угол Вашингтон-стрит и Слоукем-стрит обнесенным канатами. По субботам в Хай-Виллидж кипела жизнь, и несколько сотен людей навалились на полицейские кордоны. В дверях магазинов виднелись бледные лица, среди которых Эллери заметил одинаковые физиономии близнецов Уолдо. Полисмен высовывался из окна четвертого этажа «Грэнджон-блока», на котором виднелась надпись: «Отис Холдерфилд, адвокат». Под окном на тротуаре стояли вокруг прикрытого газетами тела шеф Дейкин, Мальвина Прентис, Фрэнсис О'Бэннон и несколько человек в униформе.
Эллери окликнул Дейкина, который велел полицейскому пропустить его.
Он приподнял одну из газет. Холдерфилд лежал весь скрюченный, как акробат. На нем не было пиджака, а сшитые на заказ брюки и шелковая рубашка больше не были безупречно чистыми — они были испачканы грязью и кровью.
Машина «Скорой помощи» из департамента добровольной пожарной охраны на углу Миникин-роуд и Линкольн-стрит остановилась у обочины в нескольких футах от тела.
Толпа молча наблюдала.
Когда Эллери выпрямился, шеф Дейкин мрачно произнес:
— Ну вот вам и адвокат, мистер Квин.
— Не просто адвокат, Дейкин. Адвокат Холдерфилд. Случилось то, что должно было случиться.
— Да-а…
Эллери обратил внимание на явную враждебность в голосе шефа полиции.
— Вы говорите так, будто вините в этом меня, — заметил он.
— Не то чтобы виню. Но когда людям вдалбливают в голову какую-то идею, они иногда осуществляют ее на практике.
— А-а, понимаю, — протянул Эллери.
— О нем позаботятся, — резко сказал Дейкин. — Пошли наверх. Шалански уже там с моими ребятами.
На столе лежали несколько открытых юридических книг и блокнот линованной желтой бумаги, исписанной почерком Холдерфилда. Шалански сказал, что адвокат работал над делом, по которому должен был выступать в суде на следующей неделе. Пиджак Холдерфилда висел на спинке стула, а на вешалке красовалась двадцатидолларовая шляпа.
— Холдерфилд отпустил свою секретаршу Флосси Бушмил около половины третьего, — сообщил прокурор. — По субботам она обычно уходит в час, но, по ее словам, сегодня нужно было разобрать большое количество писем. Холдерфилд вышел вместе с ней, и они закусили в баре Келтона, после чего она видела, как он пошел назад к «Грэнджон-блоку». Базз Конгресс говорит, что поднимал на лифте его одного.
— Баззу показалось, что Холдерфилд был в дурном настроении, — добавил Дейкин. — Флосси Бушмил это подтверждает. Они говорят, что после смерти доктора Додда он оставил свои обычные шуточки, а последнюю неделю был особенно мрачен.
— Базз видел, как Холдерфилд отпер дверь офиса и вошел. Больше никто не видел его живым.
— Кроме его убийцы, — вставила Мальвина Прентис.
— Это ничем не доказано, мисс Прентис, — мягко возразил Шалански. — Во время работы Холдерфилд встал из-за стола и подошел к окну, которое, кстати, было открыто. Для мая сегодня очень тепло, так что, возможно, ему просто захотелось подышать свежим воздухом, и он случайно выпал из окна…
— Или выбросился нарочно, — сказал Дейкин.
Но прокурор покачал головой:
— Сомневаюсь, Дейкин. Некоторые из писем, которые Холдерфилд диктовал сегодня утром, касались деловых встреч, назначенных на понедельник. Они написаны четким и уверенным языком, который никак не свидетельствует, что у их автора была мысль о самоубийстве. Нет, это несчастный случай. Не в первый раз человек в теплый день высовывается из окна, внезапно чувствует головокружение и падает вниз.
