Гилберт Адэр - Ход Роджера Мургатройда
Да, конечно, были те двадцать минут или около того, которые он провел с Мэри, когда мы разошлись по своим комнатам одеться и привести себя в порядок. Но, право же, не думаю, что имеет смысл хотя бы секунду взвешивать, будто он упомянул своей собственной жене про какую-то неопровержимую улику, и будто позже его собственная жена пришла к выводу, что его необходимо прикончить.
Мэри Ффолкс, потрясенная, что такое жуткое предположение, пусть даже на миг, возникло в уме ее подруги, подняла голову с изумленной укоризной.
– Эви! – вскричала она. – Да как ты могла даже подумать…
– Ну-ну, Мэри, милая, – обезоруживающе ответила писательница, – я же сказала как раз обратное. Я сказала, что НИЧЕГО ПОДОБНОГО не думаю. Тебе ведь уже было сказано, что я тебя не подозреваю. Я всего лишь строю гипотезы, перечисляю одну возможность за другой, даже самые неправдоподобные.
С гримаской отвращения она раздавила полувыкуренную сигарету о пепельницу, словно брезгливо выдавливая жизнь из какого-то насекомого, пробормотала «не понимаю, что вы в них находите» по адресу Мэдж Ролф и вновь вернулась к своему анализу.
– И вот, поскольку для первого убийства имелся избыток мотивов, а для второго словно бы ни единого, вот тогда-то я и решила приложить мои «серые клеточки», если мне дозволено стибрить эту метафору у одной из моих так называемых соперниц, – приложить мои «серые клеточки» к примененным СПОСОБАМ в надежде, что они подскажут мне что-то о психологии убийцы.
Касательно первого из них, запертой комнаты, мы все склонились к одному выводу, и кто может поставить это нам в упрек? Мы все сочли само собой разумеющимся, что убийство Реймонда было преднамеренным до последней и мельчайшей детали. И это, учитывая видимую фантастичность произошедшего, выглядело обоснованным заключением с нашей стороны.
Но в этом убийстве была одна деталь, которую, внезапно пришло мне в голову, можно было изменить в любую минуту, даже вплоть до самой последней, без какого-либо ущерба для дьявольского плана в целом. ЛИЧНОСТЬ ЖЕРТВЫ.
Выпалив все это, она почувствовала, что должна сделать еще один глубокий вдох, и пока она его делала, можно было расслышать, как Трабшо пробормотал задумчиво:
– Хм-м, да. По-моему, я начинаю понимать, к чему вы клоните.
Однако на этом заключительном этапе Эвадна Маунт не была склонна поделиться даже лучиком славы с кем бы то ни было. Она продолжала даже энергичнее:
– Еще одно заключение, которое сделали мы все, сводилось к тому, что второе преступление, такое неряшливое и неуклюжее в своем исполнении, было следствием мысли, возникшей задним числом или по меньшей мере чем-то, чего убийца первоначально не планировал. Иными словами, мы все заключили, что выстрел в полковника на пустоши был непредвиденным последствием выстрела в Джентри на чердаке.
И вот тут меня осенило. А что, если, поймала я себя на мысли, ЧТО, ЕСЛИ ЗАРАНЕЕ ПЛАНИРОВАЛОСЬ УБИЙСТВО НЕ ДЖЕНТРИ, А ПОЛКОВНИКА?
Теперь все заговорили наперебой:
– Это же нелепо!
– Нет, право! Когда преступление было подготовлено с таким тщанием!
– На этот раз, Эви, ты перегнула палку!
– Опять скажу, что было бы абсурдом…
– Дослушайте же меня! – вскричала она, заставив их прикусить языки одним рявканьем, будто малыш, в день рождения задувший вес свечи на праздничном торте с первой попытки. – Слушайте же вы! Предположим, чисто гипотетически, что кто-то в этом доме вознамерился убить Реймонда Джентри. И это ему удалось, верно? Он не попался. Реймонд был убит, и никто из нас, не исключая и старшего инспектора, понятия не имел кем. Преступник – пожалуй, дальше я буду называть его (или, разумеется, ее) Иксом, – преступник Икс осуществил то, что, предположительно, намеревался совершить.
Так почему он (или она) затем попытался (попыталась) убить полковника? Не складывается. Особенно, как вы все, не правда ли, согласитесь, что у Роджера не было случая обронить какие-либо слова, которые заставили бы Икса прийти к выводу, что его тоже надо убить. Правда, труп Реймонда обнаружил полковник. Но Дон был там рядом с ним, а на него никто не покусился.
Ну а идея, будто эти два преступления никак не связаны, – не думаю, чтобы кто-либо из нас хотя бы на минуту отнесся к ней серьезно. Я знаю, что совпадения существуют – ведь не существуй они, у нас не было бы слова для их обозначения, – но насколько Закон Вероятности допускает, чтобы двое мужчин были застрелены в пределах одной мили и с промежутком всего в несколько часов двумя разными убийцами с двумя совершенно разными мотивами?
Так почему же стреляли в полковника? Чем больше я раздумывала над этой тайной, тем труднее мне было придумать хоть какую-то логическую причину, по которой убийца Реймонда затем захотел бы убить Роджера. Одновременно мне постепенно становилось ясно, что существует по меньшей мере одна причина, почему убийца Роджера мог почувствовать искушение ПРЕДВАРИТЕЛЬНО убить Реймонда. Короче говоря, я прикинула, не был ли первоначально намеченной жертвой Икса Роджер, а вовсе не Реймонд?
Эвадна Маунт сделала небольшую паузу, чтобы этот нежданный поворот интриги надежнее дошел бы до ее слушателей и слушательниц.
– И это мое подозрение подкреплялось листком с пометками, который старший инспектор нашел в кармане халата Реймонда, пометками, вспомните, которые были напечатаны на собственной машинке полковника.
Все предположили, будто эти пометки, вне всяких сомнений, доказывали, что мы имели дело с шантажистом. Однако как автора «Ищи убийцу!» меня самое сначала не слишком впечатлила улика, столь беззаботно оставленная к услугам полиции. Если Реймонд действительно намеревался шантажировать нас всех, стал бы он разгуливать по дому с доказательством своей гнусности, столь любезно торчащим из кармана его халата? И так ли необходимо было печатать такие обрывочные пометки на машинке? Да еще на машинке Роджера? Ведь было бы и проще, и безопасней написать их от руки? Но, конечно, не в том случае – и в этом вся соль, – если вы опасались, что ваш почерк могут опознать? Меня все это смущало с самого же первого момента.
Затем Трабшо позволил нам ознакомиться с ними.
Возможно, вы помните, что я прочла и перечла их. После чего меня упорно грызла мысль, что что-то в них не так.
И внезапно я поняла ЧТО. Я увидела в этих пометках нечто, подтвердившее мое подозрение, все более крепнувшее, – что напечатал их не Джентри.
– Что вы увидели? – спросил Трабшо.
– Что я увидела? В буквальном смысле на qui vive[14] меня навело то, чего я не увидела.
– Ну хорошо, мисс Маунт, – сказал полицейский с усталым вздохом отца, уступающего прихоти ребенка в самый последний раз. – Я подыграю вам. Так чего вы не увидели?
– Я не увидела you,[15] – сказала Эвадна Маунт.
Старший инспектор уставился на нее, почти разинув рот.
– Что, собственно, вы подразумеваете под этой нелепостью? – прямо-таки прорычал он.
– Простите меня, – ответила писательница, – просто моя шаловливость дала о себе знать. Попытаюсь держать ее в узде. А подразумевала я то, что не видела «и», букву «и».
Все заморгали на нее в полном недоумении.
– Вы все ведь помните эти пометки. Они ведь не стенографические, а чистая журналисткография. Я ее сразу узнала, ведь меня постоянно интервьюировали, и иногда я исподтишка заглядывала в блокноты интервьюеров.
Взвесьте пометки, относящиеся к Мэдж. Если помните – «MP», несомненно, «Мэдж Ролф», затем тире, затем слова (мерзкое прилагательное я опускаю, никакой роли оно не играет), так, затем слова «misbehaviour[16] в МК» – «МК», естественно, означало «Монте-Карло». Ну а осенило меня в конце концов, что в «misbehaviour» опущено «и». Вот что я подразумевала, говоря, что на истину меня натолкнуло не то, что я увидела в пометках Реймонда, а то, чего я там не увидела. Я не увидела «и».
Теперь она прямо-таки ухмылялась своей догадливости.
– Обычное заблуждение, будто «слепое пятно» означает неспособность видеть что-то перед своими глазами. Иногда, знаете ли, это означает видеть что-то, чего перед вашими глазами НЕТ. Мы все ВИДЕЛИ это «и», так как ожидали его увидеть, и только, когда Селина наконец-то спустилась из спальни, и я услышала, как Дон сказал ей: нам всем не хватало YOU – HE ХВАТАЛО YOU, то есть не хватало «U», только тогда я наконец сообразила, что именно меня все время смутно беспокоило.
Однако стоило мне это понять, как я тут же поняла, что именно это отсутствие означает. Ведь так «misbehaviour» пишут американцы – без «U». A каким бы мерзавцем ни был Рей Джентри, он был журналистом, а слова – это орудия его ремесла. И просто немыслимо, чтобы он опустил эту букву.
Те из вас, кто видел мою пьесу «Не тот залог», хотя я серьезно в этом сомневаюсь, отдают себе отчет, какую важную роль язык и его искажения имеют в «Ищи убийцу!». В пьесе жертва убийства – школьный учитель, и, залпом выпив виски с содовой, сдобренное мышьяком, он произносит такие последние слова: «Но это же был не тот залог…» Естественно, все присутствующие решают, что он вспомнил что-то, отданное под залог его неизвестным убийцей, то есть подразумевал ЛИЧНОСТЬ того. Только Алекса Бэддели понимает, что как учитель он подразумевал ГРАММАТИЧЕСКИЙ залог.
