Эллери Квин - Убийца - Лис
— Спасибо, судья. — Эллери медленно двинулся к двери, но остановился, наморщив лоб: — Это завещание, о котором вы говорили, может ли оно быть как-то связано…
Судья печально улыбнулся:
— Нет, мистер Квин. В нем не было ничего, имевшего хотя бы самое отдаленное отношение к дальнейшим событиям — болезни и смерти Джессики. Там лишь говорится, что все остается Джессике. Не упоминались ни отказы, ни условия — в нем не было ни слова, которое могло бы иметь значение при рассмотрении дела об убийстве. Насколько я знаю, с того вечера Баярд больше и не заглядывал в это завещание. Когда я вернул ему документ, он запер его в ящике секретера, и мы вернулись к женам… — Судья вдруг прервался и быстро положил свою невесомую руку на плечо Эллери. — Что случилось, мистер Квин?
— Вы сказали, — Эллери даже охрип, — вы сказали, что Баярд запер завещание в ящике секретера? Ведь именно так вы сказали, судья Мартин?
— Ну да. — Старый джентльмен был озадачен. — Что в этом удивительного? Ящик был пуст, Баярд положил туда завещание и запер ключом, висевшим у него на связке. И что?
Эллери сделал глубокий вдох.
— В пустой, значит, ящик. Вы, случайно, не помните, в какой именно ящик, судья?
— В верхний, я думаю.
— Верхний ящик, — повторил Эллери. — Вы уверены?
— Насколько я могу быть уверен спустя столько лет. А…
— Скажите, судья. Завещание представляло собой самый обычный документ?
— Напечатанный на стандартном листе белой бумаги.
— На нем стояла дата…
— Какое-то декабря 1931 года.
— Свидетелей помните?
— Эймос Блуфилд, секретарь муниципалитета, и Марк Дудл, который когда-то держал сигарный ларек в отеле «Холлис». Кроме того, Марк был нотариусом. Вы помните старого Эймоса? Кажется, он как раз тогда и умер, когда вы приезжали сюда по делу Хейта.
Эллери вдруг стал сплошная живость и энергия, за что-то он явно уцепился.
— Да, да, — сказал он нетерпеливо. — Судья, можно мне позвонить от вас?
— Так и ничего мне не объясните? Ладно, ладно, валяйте.
Эллери усмехнулся и позвонил шефу полиции:
— Дейкин, я узнал, что было в запертом ящике Баярда.
— Здорово! И что?
— Завещание Баярда. Датированное 1931 годом.
— У него было завещание? Я и не знал.
— Да, он однажды составил завещание, но память о нем, очевидно, была вытеснена из его головы смертью Джессики и тем, что произошло с ним самим. Понятно ведь.
— Только не мне! За каким дьяволом кому-то понадобилось красть завещание, которому черт-те сколько лет? Кто наследник?
— Джессика.
— Его жена. Так зачем его украли? Через двенадцать лет после ее смерти и похорон!
— Теперь я могу предложить ответ на этот вопрос, — мрачно сообщил Эллери.
Дейкин был поражен:
— И что же, вы мне, может быть, скажете, что знаете, кто украл?
— Разумеется, Дейкин.
— Ну да?!
— Когда все факты известны, это довольно просто.
Дейкин и настаивал, и боялся:
— Кто? Говорите же, мистер Квин, — кто?
— Встретимся в кабинете Фила Хендрикса через пятнадцать минут.
Глава 17
ВСЕ ИЗ-ЗА ЛЮБВИ ЛИСА
В здании окружного суда штата прокурор Хендрикс нервно расхаживал по своему кабинету, а шеф полиции Дейкин съежился у него в кресле, зажав крупные свои руки в коленях и явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— О, Квин. — Хендрикс шагнул ему навстречу. — Как все это понимать?
— Я сообщил Филу обо всем, что случилось, мистер Квин, — суетливо выбираясь из кресла, сказал шеф Дейкин.
— Похоже, вы встревожены, мистер Хендрикс, — заметил Квин.
— Встревожен? Вот уж нет. С чего мне-то тревожиться? Этим делом я не занимался. Ну что есть… — Прокурор раскинул руки. — Послушайте. Если был допущен просчет — судебная ошибка, — действуйте осторожнее, хорошо, старина?
— Можно мне сесть?
— Ох, простите! Сюда, Квин, сюда.
— Боюсь, что наш друг Дейкин поспешил, — сказал Квин, закинув ногу на ногу. — Вы сказали Хендриксу, что я распутал это дело, Дейкин?
— Да, конечно. Разве вы не говорили по телефону…
— Я сказал, что знаю, зачем украли завещание Баярда и кто его выкрал. Вот и все.
— Но…
Эллери покачал головой.
— Давайте начнем сначала, — предложил он. — Теперь я установил бесспорные факты, связанные с этим запертым ящиком. Я их проверил. Поговорив с вами, Дейкин, я позвонил Баярду в дом его брата. Как только я произнес слово «завещание», Баярд все вспомнил. И подтвердил рассказ судьи Илая Мартина. Он запер завещание в пустом верхнем ящике секретера и уверен, что с тех пор ни разу не отпирал этот ящик. У нас нет оснований сомневаться в этом утверждении. Когда завещание составлено, его обычно куда-нибудь убирают. Баярд тоже составил завещание и убрал его. Думаю, мы можем обоснованно заключить, что завещание Баярда пролежало в запертом ящике секретера двенадцать с половиной лет.
— А затем абсолютно внезапно кто-то явился его искать, — повысил голос шеф Дейкин.
— Не обязательно.
— Что вы имеете в виду, Квин? — спросил прокурор Хендрикс.
— А вот что: хотя взломщик действительно взял завещание, этот факт не доказывает, что он залез в дом, чтобы найти именно завещание. Самое поверхностное рассмотрение данных, имеющихся в нашем распоряжении, напротив, показывает, что грабителю вовсе не было нужно завещание так таковое.
Слушатели пребывали в замешательстве. А Эллери продолжал мысль:
— Какой прок от этого завещания кому бы то ни было — возьми хоть любого человека на свете. Баярд распорядился своим имуществом на случай своей смерти и назначил наследницей жену. Жена Баярда умерла, причем ее смерть предшествовала смерти завещателя, как выражаются у вас, юристов. Что происходит с завещанием в таком случае?
— Оно теряет силу, — кивнул Хендрикс.
— Что обычно делает завещатель, если в случае смерти наследника завещание утрачивает силу и в нем не предусмотрен — как это вы называете, Хендрикс? — условный наследник?
— Если человек не хочет умереть без завещания, он должен составить новое завещание и указать в нем нового, здравствующего наследника.
— Точно. Сделал ли это завещатель? Он поступил еще лучше: отказался от всех прав на свое имущество при жизни. После приговора Баярд Фокс подписал юридические документы, передающие все имущество сыну, с доверительным управлением до его совершеннолетия.
Так что к тому моменту, когда завещание 1931 года было похищено, оно не только потеряло силу как юридический документ, но и вообще всякий смысл. Весь вопрос с имуществом Баярда был решен окончательно и бесповоротно многие годы назад. Нет у него ничего, у Баярда, какое там завещание!
Поэтому я и говорю: вору не нужен был этот документ как завещание — он таковым уже не является. Следовательно, он был похищен совершенно по иным причинам.
Дейкин потряс головой:
— Я просто не могу себе представить других причин, мистер Квин.
— Тем не менее, Дейкин, поскольку вор этот документ украл, другая причина должна существовать. Давайте разберемся. Если завещание похищено не как завещание, то почему его могли похитить? Из-за бумаги, на которой оно напечатано?
Хендрикс рассмеялся:
— Это несерьезно.
— Конечно, поскольку судья Мартин мне сказал, что бумага была самая обыкновенная. Если не из-за бумаги, то тогда почему?
— Дата? — с сомнением спросил прокурор.
— Тоже вроде бы бессмысленно. Документ датируется каким-то декабря 1931 года — за полгода до того, как человеческие поступки и обстоятельства привели к трагедии. А что еще обязательно присутствует в каждом завещании?
— Имена свидетелей? — предположил шеф Дейкин.
— Но судья Мартин мне сказал, а Баярд подтвердил по телефону, что свидетелями были Эймос Блуфилд, в то время секретарь муниципалитета Райтсвилла, и Марк Дудл, нотариус. Зачем вору могли потребоваться имена свидетелей? По какой-то таинственной причине он хотел узнать, кто засвидетельствовал подпись Фокса? Но тогда достаточно было просто взглянуть на завещание, а не уносить его с собой. Может быть, он хотел получить образцы подписей свидетелей, их автографы? Если такова была его цель, то едва ли он стал бы прибегать к взлому дома. Должны сохраниться тысячи документов с подписью секретаря муниципалитета, и, конечно, подпись нотариуса имеется на сотнях весьма доступных бумаг. Значит, не свидетели интересовали вора. Что остается?
— Только одно, — пожал плечами Хендрикс, — имя завещателя, но, разумеется, оно не может…
— Почему же? — поинтересовался Эллери.
— Имя Баярда Фокса?! — воскликнул прокурор.
— Не просто имя, мистер Хендрикс, — мягко заметил Эллери. — Там есть подпись.
