Колин Декстер - Драгоценность, которая была нашей
— Только не сейчас, Господи! Разве не видишь?..
— Это очень срочно, сэр, — не отступал Льюис, произнеся эти слова с настойчивостью, свидетельствовавшей о том, что дело действительно серьёзное.
Стенографистка мисс Райт слышала, что сказал Льюис, и взглянула на Даунса. Слышал ли он? Что-то в его лице говорило ей, что возможно, и слышал.
Но сказать с уверенностью было трудно.
Глава сорок шестая
Люблю подмечать и наблюдать.
Джонсон. Воулпон— Просто не могу в это поверить! — заявил Морс.
Звонок из управления полиции Большого Лондона принял за несколько минут перед этим сам Льюис.
— При переходе дороги у станции Кингс-Кросс попала под машину, около половины шестого. Она из Оксфорда. Некая миссис Даунс, Люси Клэр Даунс, так значится на её пластиковых карточках. Лонсдейл-роуд.
— Она… она мертва? — спросил Льюис.
— Она в реанимационной палате больницы Сент-Панкрас. Это всё, что нам известно.
— Она несла чемодан?
— Больше нет никаких подробностей, пока всё, сержант. Такое впечатление, что она сошла с тротуара, чтобы обогнать идущих впереди людей, и…
Морс опустился на стул и подпёр голову правой рукой.
— Вот чёрт!
— Кольцевая линия от Кингс-Кросс до Паддингтона, сэр, всего двадцать минут, а? Она, наверное, торопилась на шестичасовой поезд и неслась сломя голову, когда…
Льюиса это сообщение потрясло.
— Да? Неслась сломя голову, когда что?
— Когда сошла с тротуара…
— Интеллигентная женщина, умная особа намеренно сходит с тротуара на мостовую — и это в час пик? Ты сам-то в это веришь? Или ты полагаешь, что её столкнули? Ты меня слышишь, Льюис? Столкнули.
— Как вы можете так говорить?
Несколько секунд Морс сидел на месте, потом медленно встал, и в глазах у него мелькнуло свирепое выражение.
— Это он сделал, Льюис. Он сделал это!
— Но он же был в Оксфорде!
— Нет, не был! Он никого не ждал на вокзале в Оксфорде! Он сошёл с поезда, а не ждал. А потом увидел нас. Тогда он тут же повернулся и сделал вид, будто ожидает женщину, которую совсем недавно пытался убить, когда они шли рядом… Понимаешь, он любил её, возможно, никогда в жизни никого не любил так, как свою Люси. А когда увидел, как она совокупляется с Кемпом… Забыть это он был не в силах, ни на минуту. Он думал, что не в силах, — Морс покачал головой. — Какой же я идиот, Льюис! Ключ! Ключ, который нашли под ковриком в его машине или ещё где-то там. Я догадывался, что Даунс хотел вернуться к машине, чтобы что-то спрятать, потому-то и завёл всю эту галиматью со слуховым аппаратом. А когда принесли ключ, я понял точно, что это было — ключ от ячейки камеры хранения. Ну-ка скажи мне, Льюис! Скажи, каким образом, чёрт побери, он мог получить этот ключ, если не встречался с женой?
— Так вот это что, сэр? Ключ от камеры хранения? Вы в этом уверены?
Морс кивнул.
— И могу тебе назвать, на какой станции эта камера хранения, если только ты сам не скажешь мне.
— Кингс-Кросс, наверное.
— А может быть, Паддингтон.
— Мерзавец! — пробормотал Льюис с неожиданным приливом злости.
Морс улыбнулся:
— Она тебе понравилась, правда?
— Красивая женщина!
— Кемп тоже так считал.
— Возможно… — начал было Льюис.
— Ну, нет! Кемп не стоит сочувствия. Послушай! Пусть кто-нибудь свозит тебя в больницу посмотреть на неё. Хорошо? Ты немного подремлешь в машине. Потом поезжай на Кингс-Кросс и проверь, нет ли чего в ячейке шестьдесят семь камеры хранения. Если есть, привезёшь. А если ещё и соберёшь какие-нибудь показания, будет просто отлично. Если нет, что же, просто попробуй поговорить с ней, что она скажет.
— Если она… сказать ей, что он у нас здесь?
— Наверное, не нужно… Впрочем, не знаю. Сориентируешься!
— О’кей, сэр.
Льюис встал, подошёл к двери и повернулся к Морсу:
— А вам не приходило в голову, что это миссис Даунс убила доктора Кемпа? Что, если когда муж пришёл домой, то нашёл там уже мёртвого Кемпа и потом стал придумывать всё это, чтобы прикрыть её?
— Ну, конечно, Льюис. Я продумал все возможные варианты в этом деле. Включая Люси Даунс.
— Вы не думаете?..
— Уверен, тебе в Лондоне ничего не угрожает. Не думаю, что есть хоть какая-то опасность получить нож в бок, пока ты упражняешься в хороших манерах у постели полуживой женщины в реанимационной палате.
Льюис слабо улыбнулся и пощупал в кармане конверт с маленьким ключиком с номером 67 на нём.
Джанет Роско закончила перечитывать «Сон в летнюю ночь» и теперь чувствовала себя не такой уверенной в отношении давно сложившегося у неё мнения (в своё время она была актрисой), что иногда мистер Шекспир писал комедии ниже своих возможностей. Она только-только включила телевизор, надеясь послушать позднюю программу новостей, как услышала лёгкий стук в дверь. Это была Ширли Браун. Её Кто-то укусил, не поможет ли Джанет? Ну конечно же она знала, что Джанет может! Джанет пригласила её зайти, и Ширли стала смотреть, как маленькая женщина копается в своей необъятной сумке (предмете добродушных насмешек всей группы), из глубин которой уже появились помимо обычных аксессуаров скаутский нож, ножницы и миниатюрный утюг. И вот теперь ещё два тюбика мази. Понемножку из каждой (утверждала Джанет), вреда не принесёт, тем более что Ширли не уверена, какое это было насекомое: оса, пчела, комар, блоха или москит.
После того как мази были втёрты в соответствующее место, женщины посидели и минут пять поболтали. Заметила ли Джанет, каким притихшим казался сегодня весь день мистер Ашенден? Совсем на себя не похож. Да, Джанет заметила это, но ведь он отвечает за всех, это его работа, ему за неё платят. Джанет добавила ещё кое-что. Ей кажется, она знает, чем он озабочен, потому что он писал письмо в салоне. А когда положил письмо на стол, чтобы приклеить к конверту марку («Адресом вверх, Ширли!»), она просто не могла не заметить, кому оно адресовано.
Неожиданно и, возможно впервые, Ширли Браун почувствовала симпатию к этой одинокой маленькой женщине, которая знала намного больше о том, что происходит, чем кто-либо из них.
— Джанет, вы, кажется, замечаете всё, — добродушно засмеялась она.
— Я замечаю очень многое, — ответила миссис Роско и улыбнулась, довольная собой.
Глава сорок седьмая
Некоторые косвенные улики очень сильны, как, например, когда находишь в молоке форель.
Генри Дэвид Торо. Неопубликованная рукопись— Собираетесь ли вы сэкономить нам пропасть времени и избавить от хлопот, сэр, или всё-таки решили злоупотреблять кошельком налогоплательщиков и дальше?
Даунс облизнул пересохшие губы.
— Не понимаю, что здесь происходит, мне ясно только то, что я схожу с ума.
— О нет! Вы вполне в своём уме… — начал Морс.
Но Даунс на этот раз перехватил у него инициативу:
— А если вы так беспокоитесь за налогоплательщиков, то не лучше было бы вам заняться срочным делом, о котором только что доложил ваш сержант?
— Вы это слышали? — резко спросил Морс.
— Он говорит отчётливее, чем вы.
— Даже когда шепчет?
Несколько секунд выглядевший ошарашенным Морс, казалось, больше думал о своей дикции, нежели о продолжении допроса, и продолжил разговор не он, а Даунс:
— Вы высказывали мнение о моём умственном состоянии, инспектор.
Мисс Райт посмотрела на сидевшего слева от неё Морса. Ей ещё не приходилось работать с ним, но он слыл настоящей легендой в полицейских кругах Оксфордшира, и она испытывала чувство, граничившее с разочарованием. Но вот Морс опять заговорил и, кажется, сразу же вошёл в привычный ритм. Она принялась заносить в блокнот его слова, набрасывая быстрые и проворные строчки.
— Да. Вы очень в своём уме. Настолько в своём уме, чтобы устраивать убийство! Настолько в своём уме, чтобы отослать жену с инкриминирующими уликами на станцию Кингс-Кросс и велеть ей засунуть их в ящик камеры хранения…
— Я плохо вас слышу.
— Нет! Только не начинайте снова, сэр, прошу вас! Эта ваша уловка становится слишком избитой. Вы прибегли к ней, когда Кемп звонил, звонил из вашего собственного дома. Вы опять прибегли к ней, когда сегодня вечером сошли с поезда из Паддингтона и притворялись, будто встречаете миссис Даунс…
Стенографистка имела более чем достаточно времени, чтобы написать в своём блокноте для стенографирования обыкновенными печатными буквами одно-единственное слово, которое выкрикнул Даунс.
Она написала: «Прекратите!»
И Морс прекратил — как ему было сказано, секунд на тридцать. Торопиться было некуда. Затем повторил обвинение:
