Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет
Харпер
Крэбтри».
— Вы имеете в виду, что Джеймс — один из людей в этом списке? — спросил сержант.
— Безусловно.
Франт медленно покачал головой и еще раз прочитал список имен, так хорошо ему знакомых. Потом рука Маллета потянулась к нему, и его карандаш поставил крестик напротив одного из них. Франт уставился на крестик, затем снова поднял глаза на инспектора. На его лице застыло растерянное выражение.
— Но я не понимаю, — пробормотал сержант. — Как…
— Согласен, несколько сложновато на первый взгляд, — признал Маллет, как большинство простых вещей. Ну что же, попробую изложить это чуточку яснее.
Он забрал бумагу обратно и написал на ней еще несколько слов снизу.
— Теперь понимаете? — спросил он, снова передавая подчиненному лист через стол.
Установилось напряженное молчание — на то время, пока сержант медленно постигал значение того, что только что написал Маллет. Наконец лицо его прояснилось, и он разразился хохотом.
— О господи! — воскликнул Франт. — Как же мы раньше до этого не додумались? Это все объясняет!
— Все? — задумчиво проговорил Маллет. — Не уверен. Убийство — да. Это в конечном счете основной вопрос. Но меня до сих пор беспокоят вот эти люди. Его карандаш снова и снова вонзался в страницу. — Каким образом они вписываются в эту историю? Я не удовлетворюсь, пока не узнаю. А теперь будьте так любезны, отправьте кого-нибудь за сандвичами для меня — с говядиной и чтобы горчицы побольше. Еще предстоит многое обсудить, и мне очень не хотелось бы умереть от голода в момент успеха.
Франт пошел к двери, но потом повернулся и вновь взял в руки листок бумаги.
— На тот случай, если вы не доживете до моего возвращения, — заявил он, убирая его в карман, — я хотел бы сохранить это в качестве сувенира.
Маллет с улыбкой откинулся в кресле.
— Последняя воля Джона Маллета, — пробормотал он.
К тому времени, когда звук шагов Франта затих в коридоре, он уже крепко спал.
Глава 20
ЛОРД БЕРНАРД ВСПОМИНАЕТ
Вторник, 24 ноября
— Я не уверен, что его светлость может сейчас вас принять, сэр, — с сомнением проговорил дворецкий. — Это что-то очень важное?
— Да, — ответил Маллет. — Это очень важно. Просто скажите ему, что с ним хочет увидеться инспектор Скотленд-Ярда, хорошо? Я не задержу его больше чем на несколько минут.
Было четверть одиннадцатого утра. «Висконти-сфорца», ожидавшая воли своего хозяина у дверей элегантного маленького домика лорда Бернарда Гейвстона на Хартфорд-стрит, служила неоспоримым подтверждением того, что тот еще не уехал. Но дворецкий, похоже, все еще проявлял нерешительность.
— Если вы подождете минуту, я узнаю, — строго сказал он.
Дворецкий неохотно впустил Маллета в прохожую и исчез в глубине дома. Но после очень недолгого отсутствия вернулся и с покорно-неодобрительным видом произнес:
— Проходите сюда, пожалуйста.
Маллет проследовал за ним вверх по лестнице и был препровожден в маленькую квадратную комнатку.
— Вот этот джентльмен, ваша светлость, — представил его дворецкий.
Лорд Бернард завтракал. Он бодро улыбнулся своему гостю и попросил дворецкого:
— Принесите чашечку для мистера Маллета и еще кофе.
Инспектор возразил, исполненный сознанием правоты рано встающего человека, что он позавтракал несколько часов назад. Лорд Бернард парировал с неопровержимой логикой, что по этой причине тем более необходимо подкрепиться еще раз в разгар утра, и заявил, отметив, к величайшему смущению дворецкого, что в настоящий момент вся его чудовищно переплачиваемая и недозагруженная работой домашняя прислуга предается оргии, известной как «легкий завтрак в одиннадцать часов», уж если они имеют на это право, то что же говорить о загруженном делами детективе? Этот довод, в сочетании с дивным ароматом кофе, достигавшим его носа с накрытого для завтрака стола, оказался слишком уж веским для Маллета, и он капитулировал.
— Странная вещь, — сказал его светлость, когда подали кофе, — хотя меня вообще-то считают не слишком гостеприимным человеком, но всякий раз, когда я с вами встречаюсь, я вроде как заставляю вас есть и пить против вашей воли. В прошлый раз, помнится, это был обед.
— Это был очень хороший обед, — с благодарностью отозвался инспектор.
— Неплохой. Так, дайте-ка вспомнить, нам подали бутылочку vin blanc [15] и говяжью вырезку — несколько пережаренную, вам не кажется? А вот десерт я сейчас не могу припомнить.
— В любом случае, — сказал Маллет, — я чрезвычайно рад обнаружить, что у вас настолько хорошая память, потому что пришел сюда, как раз чтобы напрячь вашу память по поводу одного предмета.
Лорд Бернард покачал головой.
— О, не полагайтесь на нее, инспектор, — предупредил он. — Моя память хороша не всегда. Как и любой другой человек, я помню те вещи, которыми мне случилось заинтересоваться, только и всего. Боюсь, при той довольно праздной и никчемной жизни, которую я веду, яства и марки вин занимают довольно важное место в моей голове. Ваша же, как мне представляется, полна подробностей ваших дел. Рискну предположить, что вы склонны проявлять изрядную забывчивость во всем, что выходит за их рамки, если вы, конечно, не супермен — каким, как я полагаю, следует быть детективу. Я знаю музыкантов, которые безнадежно рассеяны в том, что касается обычных вещей, но способны носить в голове партитуры полудюжины симфоний. Это форма специализации.
Пока лорд Бернард говорил, Маллет слушал его лишь вполуха. А тем временем взгляд его скользил по просторной, полной воздуха и восхитительно обставленной комнате. Нечто замеченное им, когда он сюда входил, затронуло струны его памяти — нечто связанное как раз с делом, которым инспектор сейчас занимался. Что это было? Вскоре Маллет это нашел. Это был маленький, блестяще выполненный маслом рисунок женской головы, висевший над каминной полкой. Ему уже доводилось прежде видеть это лицо. И хотя женщина на портрете была моложе по меньшей мере на несколько лет оригинала, с которым он встречался, инспектор без труда ее узнал. Это была миссис Баллантайн. Маллет как раз установил этот факт, к своему удовлетворению, когда небольшая речь лорда Бернарда подошла к концу.
— Именно так, — сказал он. — Память у всех устроена по-разному, и никогда нельзя сказать заранее, что снова приведет ее в действие. Я пришел спросить вас кое о чем сказанном вами за тем обедом и кое о чем, что вы сказали бы дальше, если бы вас не перебили.
Лорд Бернард устремил на него пытливый взгляд.
— Вы должны играть со мной честно, инспектор, — предупредил он. — Прежде чем мы двинемся дальше, скажите мне, не затрагивает ли это каким-либо образом моего брата? Потому что, если так…
— Могу пообещать вам, — ответил Маллет, — что ничто из рассказанного вами не будет инкриминировано вашему брату. Я даже могу пойти еще дальше и принести вам мои заверения в том, что я совершенно убежден — лорд Генри никоим образом не связан с этим преступлением.
— Очень хорошо. Тогда приступайте.
— Закончив тогда обедать, мы заговорили о Баллантайне. Вы сказали, что всегда ему не доверяли, главным образом из-за его одежды. Помнится, упомянули о том, что он всегда производил на вас впечатление человека, одетого для светского раута. Потом, в частности, заговорили о том, как в последний раз виделись с ним в его загородном особняке, куда ездили вместе с лордом Генри, помочь его сотрудникам поставить пьесу. Я воспроизвожу по памяти, но такова была общая направленность нашего разговора.
— А вот вас, Маллет, память редко поводит, не так ли? — с улыбкой проговорил лорд Бернард. — Поздравляю вас. Однако боюсь, я вас перебил. Пожалуйста, продолжайте. Так что я сказал дальше?
— В этом-то все и дело. Вы собирались что-то сказать и дошли до слов: «Это напоминает мне…» Но тут вас перебили. Теперь у меня есть основания думать, что, если вы сообщите мне, что вы собирались сказать, это поможет установить, кто убил Баллантайна.
— Позволю себе заметить, что это звучит крайне неправдоподобно, прокомментировал лорд Бернард.
— И тем не менее это правда, и я должен попросить вашу светлость поверить мне на слово.
— Очевидно, придется. Вы знаете свое дело, а я нет. Ну что же, сделаю все, что в моих силах. Давайте снова пробежимся по моему тексту, посмотрим, смогу ли я вспомнить свою реплику.
Маллет повторил слова.
— Это напоминает мне… это напоминает мне… это напоминает мне…бормотал лорд Бернард себе под нос. — Нет, мне очень жаль, инспектор, но недосказанная мысль не возвращается. Видите ли, по сути дела, я вообще не помню того вечера. Смутно помню, что использовал слова, которые вы упомянули, но только потому, что вы снова вложили их в мою память, и они засели там, изолированные, так сказать, стерильные, абсолютно вырванные из контекста. Просто ломать себе голову, пытаясь вспомнить, — бесполезно. Если бы только я мог снова проникнуться настроением того вечера, почувствовать то же, что чувствовал тогда, возможно, слова начали бы вынашиваться в моем мозгу и оформились бы в то, что было подавлено в зародыше в прошлый четверг вечером. Хотя, бог знает, инспектор, — добавил он, — пригодится ли это вам, когда всплывет?!
