Джон Карр - А потом – убийство!

Гагерн заговорил не сразу:

– Не помню, в каком порядке я спрашивал, но сами вопросы я прекрасно помню. Итак… Первый вопрос: кто украл пленку и почему?

Г.М. вынул трубку изо рта.

– Сынок, никакой пленки не крали, – заявил он.

Если бы под диваном взорвалась бомба, даже она не произвела бы такого ошеломляющего эффекта.

– Послушайте, – мистер Хаккетт снова попытался оттянуть жмущий воротничок, обращаясь к Мастерсу, – мистер Мастерс, не хочу показаться занудой, но ваш приятель что – сошел с ума? Вы отрицаете, что пленка пропала?

– Я не отрицаю, что она пропала, – возразил Г.М. – Я сказал: ее не крали.

– Вы обвиняете меня в том, что я сам украл у себя пленку?

– Какой следующий вопрос, сынок?

– Следующий вопрос. – Гагерн рассеянно смотрел в пол. – Кто и почему налил серную кислоту в графин во время съемок?

– Ага! – просиял Г.М. – Мы приближаемся к сути дела. Ответ: тот же человек, кто вылил кислоту в переговорную трубу, стрелял из револьвера и подбросил отравленную сигарету. Злоумышленник налил кислоту в графин, чтобы подчеркнуть сам факт ее наличия, чтобы всем стало известно, что по студии разгуливает маньяк либо диверсант. Поэтому он специально устроил все так, чтобы графин опрокинулся.

До сих пор Говард Фиск не произнес ни слова. Сейчас он продолжал хранить молчание. Он сидел важно, словно бабушка на семейном торжестве, положив крупные руки на колени, но недоверчивая улыбка на его лице была красноречивее слов.

Мистер Хаккетт не был столь флегматичен.

– Говард, ты не собираешься опровергнуть явную ложь? – осведомился он.

– Следующий вопрос, сынок!

– Следующий вопрос, – сказал Гагерн. – Ответ на него большинство из нас хочет получить больше всего остального. Какова причина личной ненависти… мм… злоумышленника к мисс Стэнтон?

Г.М. тяжело вздохнул:

– Ответ, сынок, будет простым и кратким. Злоумышленник не испытывал по отношению к ней никакой враждебности.

– Он просто спятил, – довольно злобно проговорил мистер Хаккетт. – У него определенно поехала крыша! Раньше я так не думал, но теперь я знаю наверняка… Дальше вы нам скажете, что никто не покушался на жизнь мисс Стэнтон.

Г.М. кивнул.

– Совершенно верно, сынок, – мрачно и серьезно согласился он. – Никто на нее не покушался.

– Некто, – сквозь зубы процедил продюсер, – пытается выжечь ей глаза серной кислотой, стреляет в нее в упор и подбрасывает в шкатулку на ее столе сигарету, пропитанную белладонной. А вы уверяете, будто на нее никто не покушался!

Г.М. оглядел трубку и задумчиво затянулся.

– Что ж, все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово «покушение», а также от направления удара. Во-первых, предполагаемый убийца ошибся, а потом он и вас всех запутал. Однако я забегаю вперед. Следующий вопрос!

– Но все следующие вопросы, – возразил Гагерн, – связаны с предыдущим! Кто дважды нападал на мисс Стэнтон и почему? И есть ли связь между всеми событиями, а если есть, то какая?

– А! – воскликнул Г.М.

Он в последний раз затянулся и осторожно положил трубку на край пепельницы. Потом он поднялся и вперевалку подошел к дивану. Выражение его глаз нельзя было назвать приятным.

– В своем роде все события взаимосвязаны, сынок, – заявил он.

– В каком роде? И как?

Г.М. подошел ближе. По его лицу все шире расплывалась довольная улыбка. Прежде чем кто-либо успел шевельнуться, он вытянул вперед руку, схватил за галстук Джо Коллинза, он же Курт фон Гагерн, обмотал галстук вокруг своего кулака и туго затянул узел.

Потом великий человек заговорил:

– Потому что, Джо, ты и есть тот шутник, который за всем стоит. Ты тот тип, который вылил кислоту, стрелял из револьвера, а теперь неудачно попытался убить с помощью отравленной сигареты женщину, на которой женился в Голливуде два года назад.

Г.М. возвысил голос:

– Позволь сказать тебе кое-что еще, Джо! Если ты, как и все остальные, полагаешь, будто старик спятил, выжил из ума и является готовым экземпляром для палаты лордов… если ты думаешь, что я с самого начала не знал, что твоя игра направлена против Тилли Парсонс… тогда лучше окуни голову в холодную воду, прежде чем снова заявишься ко мне со сказочкой о том, что ты мечтаешь вернуться на службу. Возможно, нам и не удастся пришить тебе покушение на убийство, но тебя посадят за двоеженство, как только Тилли Парсонс взглянет на твою красивую физиономию… ведь ты именно этого все время боялся, да?

Гагерн не ответил. Да он и не мог ничего сказать, потому что галстук душил его. Но лицо у него позеленело; с губ сорвалось какое-то бульканье. Когда Г.М. освободил его, он кулем рухнул на пол; и слезы в его глазах были реальнее тех, что появились после падения в озеро.

Глава 14

НЕПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ СЭРА ГЕНРИ МЕРРИВЕЙЛА

– Я?! – удивилась Тилли Парсонс. – Да меня и секирой не зарубишь! Мне не терпится уехать отсюда.

Разговор происходил два дня спустя, приятным теплым вечером. Все кончилось там же, где и началось – в кабинете мистера Томаса Хаккетта на студии «Пайнем».

Мистер Хаккетт, будучи гостеприимным хозяином, предложил гостям коктейли. Они отмечали завершение съемок «Шпионов на море», а также крушение головокружительной карьеры Джо Коллинза в роли предполагаемого убийцы. Правда, подбородки Тилли выглядели бледнее обычного, но она надела кричащее платье, которое и слепой разглядел бы издалека, а коктейлем «Старомодный» (виски с горькой настойкой и сахаром) от нее разило так, что у мистера Хаккетта глаза вылезали из орбит.

Прием постепенно перерастал в нечто вроде вечеринки. Моника Стэнтон и Билл Картрайт то и дело нарушали приличия, удаляясь в соседнюю комнату, чтобы, по выражению Тилли, «всласть пообниматься», но их можно понять. Мистер Говард Фиск обнимал за плечи молодую актрису, которую он опекал в нескольких смыслах. Мисс Фрэнсис Флер, чья депрессия по поводу предшествующих событий продолжалась целые сутки, пила (ко всеобщему огорчению) апельсиновый сок.

А в центре, самодовольный и важный, гордясь, может быть, сильнее, чем в тот день, когда Джима Ансуэлла оправдали в Центральном уголовном суде, восседал сэр Генри Мерривейл. Впрочем, о его чувствах вы бы ни за что не догадались. Он взирал на окружающих сурово и даже злобно; молодая актриса, подопечная мистера Фиска, вздрагивала всякий раз, когда взгляд Г.М. падал на нее. И все же сэр Генри был счастлив: дело в том, что ему предложили пробы на роль Ричарда Третьего и даже выдали настоящие кольчугу и шлем.

– Да ладно вам, – заявила Тилли. – Вы знаете, зачем вы здесь, старый моряк! И вы меня не обманете своими блестящими глазами. Приступайте! Расскажите, как вы обо всем догадались, хотя никто из нас понятия ни о чем не имел. Поскольку в определенном смысле тут замешана я, хочу все узнать.

– Уверены, что хотите? – тихо спросил Говард Фиск.

На секунду Тилли окаменела. Возможно, она и сама не могла бы сказать, чем вызван ее порыв – сентиментальностью, спиртным или подлинной страстью. Но когда лицо ее снова разгладилось, она достала платок, вытерла глаза и с вызывающим видом допила коктейль.

– Еще бы! – заявила она. – В конце концов, раз Фрэнсис сумела все вынести, то и я смогу. Несчастный сукин сын ранил ее больнее, чем меня. – Она с неподдельным и искренним любопытством посмотрела на мисс Флер. – Как же он тебя окрутил, дорогуша?

Мисс Флер, которая мелкими глоточками пила апельсиновый сок, ответила ей таким же заинтересованным взглядом.

– Получается, мы соперницы, да? – Мисс Флер даже слегка удивилась. – Как странно! – Она рассмеялась.

Тилли застыла.

– Что тут смешного? – осведомилась она.

– Ничего, дорогая.

– Хочешь сказать, я ведьма? – с присущей ей прямотой заявила Тилли. – Конечно, я ведьма! Я и не думала, что он женился на мне ради моих прекрасных глазок. Но, дорогуша, во мне полно пороха, и не забывай об этом! В конце концов, бросили-то не меня, а тебя!

Мисс Флер поставила стакан.

– Что значит – «меня бросили»?

– Да ладно, что такое маленький обман между друзьями? – великодушно заявила Тилли. – Господи, да если бы это было самым плохим, что со мной случилось, я бы считала, что мне повезло! Со мной вечно происходят жуткие вещи. Кстати… – она повернулась к Монике и Биллу, – вы ведете себя просто неприлично! Что сказала бы тетя Флосси, если бы увидела тебя сейчас? Фу! Позор! Налей-ка еще, Томми, да смотри, не расплескай виски!

– Добрая старая тетя Флосси! – сказал Билл, усаживая Монику на колени и целуя ее.

– Ужас, – рассеянно заявила Тилли. – Кошмар. О чем я говорила? Старый моряк! Давайте, дорогуша. Выкладывайте все как есть. Ну, что скажете?

Некоторое время Г.М., погруженный в напряженные и глубокие размышления, жевал кончик сигары и не произносил ни слова. Потом его негромкий сдавленный голос донесся до них, будто издалека.