Cергей Кузнецов - Семь лепестков
Как и месяц назад они собрались в большом зале внизу. Владимир расселил их по тем же комнатам, что и раньше. Антону была предложена женина комната, но он отказался.
– Из суеверных соображений? – спросил Поручик.
– Скорее, из магических, – ответил Антон.
– А разве это не одно и тоже?
– Антон считает, что нет, – сказал Альперович, – но я не так в этом уверен.
Сегодня, когда все были напряжены и собраны, Альперович пребывал в состоянии какого-то вызывающего веселья. С удовольствием он рассказывал про новую машину, постукивал длинными пальцами по большому столу и предлагал всем ехать зимой в Давос кататься на горных лыжах.
– Чему ты радуешься? – спросил его Леня.
– Считай, что я так нервничаю, – ответил Андрей, – так же, как ты переносицу теребишь.
– Я просто линзы наконец вставил, – очень серьезно ответил Леня, – а привычка осталась.
– Замена счастию, – заметил Альперович и отошел к бару.
– Я бы на его месте не так уж и радовался, – заметил Рома, – когда Володя меня разоружил, я как раз подумал, что хороший был бы ход, если бы в конце ужина сюда вошли его ребята с автоматами и просто всех нас перестреляли бы. Представляешь, сколько в бизнесе мест освободилось бы.
– Ну, – сказал Поручик, – мы же не бандиты все-таки.
– А кто мы? – спросил Рома
– Ну, мы… мы – друзья.
– Какие вы друзья, мальчики, – сказал Лера, – вы же вечные конкуренты.
Сегодня она была одета совсем по-московски – в черные джинсы и черную рубашку. Вся московская богема, знакомая Антону по Петлюре, одевалась в черное, но сегодня на Лере этот цвет смотрелся цветом траура.
– Почему мы – конкуренты? – спросил Поручик.
– Потому что я вас со школы знаю. Вы же все время хуями мерились.
– Никогда, – захохотал Поручик, – никогда мы не мерились. Ромка не даст соврать.
– Идиот, – сказала Лера и чуть дотронулась до его локтя кончиками пальцев. Ногти на них были по-прежнему ненакрашены, и Антон подумал, что сегодня им бы пошел черный цвет, – я имела в виду в переносном смысле. Кто круче.
– Выше нас только небо, круче нас только яйца, – привычно сказал Поручик.
– Я имею в виду, что для мужчины очень важен количественный критерий. У кого длиннее член, кто быстрее всех написал контрольную, кто больше женщин трахнул, кто больше денег заработал, у кого машина быстрее…
– А разве у женщин не так? – пожал плечами Рома. – Можно подумать Женя не различала, когда денег много, а когда – мало.
– Это – совсем другое, – сказала Лера, – для женщины деньги – это конкретные вещи, которые можно купить. А для мужчины деньги – это форма абстрактной идеи.
«Тогда, наверное, я женщина», – подумал Антон и в этот момент раздался голос Белова:
– Ну, кажется, все собрались? Тогда – начнем.
Они расселись за стол. Первым заговорил Альперович:
– Скажи, Володя, зачем ты нас собрал здесь?
Белов встал и оглядел собравшихся. Сейчас он как никогда напоминал комсомольского босса, каким он был в годы своей школьной юности. Он стоял с таким видом, словно собирался открыть собрание маленькой ячейки.
– Настало время со всем разобраться, – сказал он. – И у меня появились новые данные, которые, собственно, и позволят мне сегодня назвать убийцу Жени.
– И, конечно, это один из нас, – сказал Альперович.
– Да.
– Прекрасно, – и Андрей откинулся на спинку кресла, всем своим видом показывая: «ну, расскажи нам, а я послушаю».
– Как вы уже все знаете, – начала Володя, – на самом деле смерть Жени наступила не от отравления ЛСД, а от аллергического шока на пенициллин, которым была пропитана эта так называемая «марка». Все мы знали, что у нее аллергия, и любой из нас мог изготовить эту марку, чтобы убить ее. Но убийца поступил иначе. Он купил настоящую марку, пропитал ее раствором пенициллина и подсунул Жене. Любая экспертиза нашла бы следы ЛСД в организме.
– Любой эксперт знает, что от ЛСД никто не умирает, – сказала Лера, – это же была отправная точка всего расследования.
Антон захотел сказать, что, кажется, это и не пенициллин, но в последний момент передумал. Что это меняло, в конце концов? Обыкновенный яд тоже ведь мог дать любой из них. К тому же, подумал он, я что-то сомневаюсь, что экспертиза найдет ЛСД в организме… попробуй найди 400 микрограмм.
– Помолчи, пожалуйста, – сказал Белов, – я знаю, что говорю. Дело в том, что Антону удалось найти торговца наркотиками, который продал убийце марку. Я допросил его, и он назвал мне имя человека, который купил у него марку.
«Когда он успел? Ведь я рассказал ему про Зубова только после того, как его убили. Или он узнал о Зубове от кого-то еще? Или же он сам знал Зубова?» – все эти мысли стремительно пронеслись у Антона в голове в ту секунду, которая разделяла последние слова Владимира и выкрик Нордмана. Вскочив, Поручик заорал:
– Перестань нас разводить! Что значит «Антон нашел торговца и тот сказал»? Все это могло быть подстроено с самого начала! Антон подставляет какого-то своего приятеля, а тот называет то имя, которое нужно назвать. Остается только узнать, кто заплатил Антону за то, чтобы тот…
– Мне никто не платил, – крикнул Антон, – Владимир попросил меня найти дилера, и я нашел его!
В этот момент он в самом деле верил, что нашел Зубова и доказал, что именно он и был тем, кто продал марку убийце Жени.
– И кто же был тот дилер? – крикнул Альперович, пытаясь перекричать Поручика, который орал Белову: «Володька, прекрати разводить нас как лохов!»
– Его звали Дима Зубов, – сказал Антон, вставая.
– И как же ты докажешь, что, то, что он сказал – это правда? – спросил молчавший до того момента Роман.
– Мне он ничего не говорил, – сказал Антон, – он с Владимиром разговаривал. Но я знаю, кто был тот человек, который покупал у него кислоту.
Взглянув в этот момент на Белова, Антон увидел, как что-то дернулось в его лице, и отчетливо понял, что Белов блефовал. Он никогда не встречался с Зубовым и никогда не беседовал с ним. Точно так же, как Антон, он уверовал в связь убийства дилера со смертью Жени и, преследуя какие-то свои цели, разыграл весь этот спектакль.
– Твое знание, – медленно сказал Роман, – не стоит выеденного гроша. Потому что я скажу тебе, как было дело.
– Ну, скажи, – ответил Антон, почувствовав внезапную радость, что ему не придется закладывать Леню Онтипенко.
Роман встал. Стоя, он как раз оказался одного роста с Беловым.
– Лерка приехала сюда из Англии и сразу поняла весь расклад. Она видела, что мы с Женькой живем как бойцовый кот с течной сукой и посчитала, что случись что, легко займет ее место. И тогда она провернула все это дело с маркой, а потом снюхалась с тобой, чтобы ты помог ей замести следы.
– Что значит «снюхалась»? – спросил Поручик.
– «Снюхалась», Боренька, значит, вероятно, «еблась». Или не еблась, я им свечку не держал. Но я тоже не мальчик в таких делах – и видел, как они смотрели друг на друга, когда я встретил их у Петлюры.
– Стрелки переводишь? – спросил Альперович Рому, но Антона уже охватила паника. То, чего он так боялся, случилось. Почему-то он сразу поверил Роману – или, точнее, сразу поверил, что все поверили ему. Как и положено, круг замкнулся и убийцей оказывался первый же подозреваемый. А он, Антон, оказывался крайним, слепым орудием преступления. Оставалось только сопротивляться до последнего.
– Во-первых, у Петлюры я встретил вас, а не ты – нас, – сказал Антон.
– А во-вторых? – спросил Белов.
– А во-вторых, – раздался голос Лени, – марку сюда принес я.
Он тоже встал, свесив живот над столом, и теперь только Лера и Альперович продолжали сидеть.
– Я сделал это, – продолжил Леня, – я привез сюда марку и передал Жене. Я спрятал марку тут, в доме, и написал ей записку, в которой объяснил, как ее найти.
– Это была та самая записка… – начал Антон.
– … да, со стихами про цветик-семицветик и алхимическим знаком ее комнаты. Ты видел ее в день ее смерти, но я ее у тебя забрал и выбросил. Думаю, она и сейчас где-нибудь в комнате валяется.
– Но разве… – начал Антон.
– Но я не хотел убивать ее! – внезапно закричал Леня, – я не хотел этого. Я ее любил! Мы любили друг друга! Я думал, что это поможет ей уйти. Даст ей энергию, которой ей так не хватало.
– Ну вот, – сказал Роман, садясь, – двумя тайнами меньше. Теперь мы знаем, кто был ее любовником и кто ее убил.
– Что я был ее любовником, знала каждая собака! – закричал Леня, – только ты, как последний мудак, до сих пор думал, что она тебе верна.
Роман снова вскочил.
– Я думал, что она мне верна? Я думал, что она спит с вами всеми по очереди! Потому что она была последней блядью всю свою жизнь…
– Не смей о ней так говорить, – крикнул Леня и, вдруг, развернувшись, бросился прочь. Антону показалось, что он заплакал.
– Действительно, – сказал Альперович, беря Рому за руку, – не надо о ней так говорить. Она уже умерла, а мы все ее любили.
