Джон Карр - Смерть и Золотой человек
— Верно. Но слова вы помните?
— Зачем мне их помнить?
— Затем, что вам, возможно, придется повторить их в суде под присягой.
Казалось, глаза мистера Нейсби провалились в глазницы.
— Давать показания против девочки? Чушь!
— Не обязательно давать показания против кого бы то ни было. Просто подтвердить, что вы слышали данные слова.
Мистер Нейсби проигнорировал реплику Ника.
— Я собирался домой, но сейчас никуда не пойду. Возможно, я им понадоблюсь. Какой ужас! — Он быстро пригладил волосы. — А я-то думал, молодой Дуайт пытался украсть собственные картины, чтобы получить страховку! Мне надо было быть умнее. Он ведь не выносил мошенничества и обмана!
— Да, — кивнул Ник, — не выносил.
Сверху донесся какой-то шум; слабый топот и грохот, который постепенно усиливался, приближаясь. Ник понял, что это значит. Первыми из зала выбежали мальчишки, которым не терпелось поскорее попасть вниз. Представление закончилось; можно рассчитывать всего на несколько минут относительного спокойствия.
Поманив за собой мистера Нейсби, он вышел в коридор и запер дверь снаружи. Они стояли в галерее, на площадке главной лестницы. Сверху спускалась первая партия гостей. Роджерс, Эмори и другие лакеи, которых Ник не узнал, выстроились в холле, готовясь сдержать поток и направить его в нужное русло.
Сначала мальчики вели себя сравнительно тихо и даже как-то подавленно. Скоро они начнут обмениваться впечатлениями, голоса зазвенят все выше, все громче, и наконец тишина взорвется, как ракета. Но в данный момент все были еще под впечатлением недавно увиденного. На раскрасневшихся лицах было то же восхищенное выражение, что можно увидеть на лицах меломанов после концерта Бетховена. Один голосок, выражающий общее мнение, с благоговейным трепетом заявил:
— Представление — блеск! Правда, супер?
Никто ему не ответил.
Вторую волну вел за собой приходской священник, мистер Таунсенд. На его лице застыло странное выражение.
Но самый большой затор вызвало появление третьей волны. Дело в том, что с третьей партией по лестнице спускался сам Г. М., по-прежнему в костюме и гриме Великого Кафузалума. С двух сторон к нему прильнули две маленькие девчушки. Мальчики, презиравшие столь явное выражение дружбы, тем не менее старались держаться к нему поближе и жались к Г. М., как индейцы жмутся к костру; при этом они тараторили быстрее, чем газетные репортеры.
— Вы понарошку швырнули мисс Клаттербак в люк? Она еще придет или пропала насовсем?
— Зачем вы ее так связали? Это и был индийский фокус с веревкой?
— А кляп зачем?
— У нее правда в сумочке была спрятана бутылка джина?
— Почему она не вышла из-за барной стойки, как вы говорили?
— Видите ли, сынок, что-то не заладилось с заклинанием. На таких вредных старых гиен очень трудно навести порчу. Вам кажется, что вы их поймали, а они ускользают. По-моему, сейчас она на полдороге домой.
— Вы научите нас наводить порчу?
— Ну конечно! Хотите?
— Откуда вы взяли столько цветных лент, которые извлекли из-под жилетки у того джентльмена? Вы спрятали их заранее в рукаве?
Но и девочками тоже нельзя было пренебречь.
— Пожалуйста, мистер Кафузалум, дайте ваш автограф! Вот моя тетрадка!
— И мне!
— Конечно, куколка. Только в другой раз. Спускайтесь вниз, вас ждут мороженое и торт.
— Пожалуйста, мистер Кафузалум! Прошу вас, распишитесь вот здесь.
— Ну хорошо, куколка: вот, пожалуйста. А теперь — прочь!
— Спасибо огромное, мистер Кафузалум. До свидания!
Холл звенел ребячьими голосами.
Г. М. стоял наверху, уперев кулаки в бедра, и выжидал, пока последний маленький гость спустится вниз. Затем он вперевалку подошел к Нику и мистеру Нейсби.
— Ларкин вас разыскал? — осведомился Ник.
— Угу. Похоже, я немного все запутал, да? Подождите здесь. Сейчас вернусь.
Боковым коридором он прошел в свою спальню. Когда через пять минут он вернулся, все следы Великого Кафузалума исчезли, кроме неуклюжего фрака. Во рту он катал незажженную сигару; лицо исказила горькая гримаса.
— Вы никак не могли предотвратить этого! — сказал Ник.
— Да. И вы тоже.
— Я все время твержу себе то же самое, — признался Ник, — но знаю, что лгу себе. Я должен был следить не за мистером Стэнхоупом; мы охотимся за самим дьяволом. Вечер! Развлечения! Все свидетели до одного мирно пребывают наверху. Охранник спит мертвым сном. Идеальная возможность — проще не бывает! — Он щелкнул пальцами.
Г. М. продолжал катать во рту сигару.
— Если что-либо способно вас утешить, сынок, то я добыл последнее доказательство.
— А! Я так и думал. Никаких сомнений?
— Ни тени, сынок.
— Значит, все сходится, — заявил Ник. — Я готов рискнуть и произвести арест, если вы меня поддержите.
Г. М. кивнул. Потом снова отошел от них и направился к спальне Дуайта Стэнхоупа. Он отпер дверь, вошел, отсутствовал две минуты и после того вышел. Когда он вернулся на площадку, на лице его застыло еще более непреклонное и горькое выражение.
— Я вас поддержу, — ответил он. — Знаете ли… — сигара перекатилась в другой угол рта, — я говорил, что существует такая вероятность, но кто, черт побери, предполагал, что он действительно попробует! Что ж, сделанного не вернешь. — Его широкое лицо разгладилось. — Все как-то складывается. Зато я имел удовольствие избавить семейство Стэнхоуп от чумы…
— Вы имеете в виду мисс Клаттербак?
— Да. Чума, повторяю, такого сорта, которая портит Англию. Поэтому сейчас мы можем избавиться от вредителя другого рода, который встречается так же часто и почти так же опасен. От змеи.
Буллер Нейсби, успевший надеть котелок, неподвижно стоял у мраморной балюстрады. И Г. М., и Ник, казалось, забыли о нем. Он откашлялся.
— Они… там, наверху… уже слышали?
— Нет, — сказал Г. М.
— Тяжелая будет новость.
— Разумеется. И для одной из них тяжелее, чем для остальных.
— Кто же скажет им?
— Никто пока не собирается, — ответил Г. М. — Прежде чем они узнают, мы заставим всех поломать голову над проблемой змеи. К тому времени найдется какой-то выход. Я надеюсь.
— Молодой Дуайт любил своих родных, — сказал мистер Нейсби.
— Да! — заревел Г. М. с неподдельной яростью. Вынув изо рта сигару, он что было сил хлопнул ладонью по балюстраде. Снизу слышался возбужденный гул ребячьих голосов, эхом отражавшийся от мраморных стен. — Вот именно! — продолжал Г. М. — Он любил своих родных, из-за чего его и убили. Если бы этот скрытник доверился хотя бы кому-нибудь — кому-нибудь! — хоть на долю секунды, он бы сейчас не лежал там мертвый. Но что толку сокрушаться о сбежавшем молоке? Оплакивать больше некого. Пошли, сынок. А дверь пока лучше запереть.
Мистер Нейсби облизнул губы.
— Вы хотите всем рассказать?
— Да, таков был мой замысел.
Буллер Нейсби едва заметно дернулся.
— Сэр, я старинный друг семьи…
— Угу. Более того, если мне правильно сообщили, самой значимой уликой в деле стала одна реплика, сказанная Дуайтом Стэнхоупом в четверг вечером и обращенная к вам. Хотите пойти с нами и посмотреть финал? Во имя Господа, предупреждаю вас, это действительно финал!
Мистер Нейсби колебался всего минуту.
— Я пойду с вами, — заявил он.
Глава 20
— Ах! — вскричала Кристабель. — Мне не хватает Великого Кафузалума! Я полюбила Великого Кафузалума — особенно после того, как он блестяще избавился от мисс Клаттербак!
— Да. — В голосе Бетти послышались нотки озабоченности. — Но она перепугана до смерти! Макговерну пришлось везти ее домой в санях. Она говорит, что подаст на Г. М. иск в суд о возмещении ущерба.
— И подаст, — кивнула Элинор. — Старая стерва получила то, что заслуживала, вот и все.
— Кстати, — вмешался Г. М. таким странным тоном, что все посмотрели на него, — если у вас есть время, я хотел бы поговорить еще кое о ком.
В домашнем театре их осталось совсем немного.
Горели только настенные светильники за стеклянными призмами, освещая помещение желтым светом; в зале царила таинственная полутьма. Сваленные в кучу складные стулья являлись наглядным свидетельством вторжения и исхода. Из-под ковра придется потом долго выметать кусочки фруктов и ириски. Кто-то потерял ленту. Сцена оставалась в темноте, несмотря на распахнутые кулисы, за которыми в беспорядке громоздился реквизит иллюзиониста.
В кресле в заднем ряду с удобством развалилась довольная, ликующая, усталая Элинор. Бетти прибиралась в баре.
— Поговорить? — нахмурилась Кристабель. — Сейчас? Но мне нужно вниз, к гостям.
— Мадам, — возразил Г. М., — по-моему, не стоит.
Он подошел к сцене и опустился на край лицом к присутствующим. Кристабель развернула стул и, бросив на Г. М. озадаченный взгляд, села.
