Энн Перри - Находка на Калландер-сквер
Шарлотта призадумалась. Она привязывалась к вещам, готова была совершить глупые проступки только по той причине, что уже чем-то пожертвовала ради них. Возможно, ее давнее увлечение Домиником было из этого разряда. Но думает ли Джемайма о ценности завоеваний или ею движет страх за Брэнди Балантайна, который может погибнуть в сражении? Она вспомнила и прежние разговоры, которые они вели с Джемаймой, и в которых та часто упоминала Балантайнов в положительном ключе.
— Да, — согласилась Шарлотта, возвращаясь к разговору. — Мужчины так ведут себя в войне и в политике. Женщины, возможно, — в замужестве.
Джемайма откинулась на спинку стула с печальным вздохом:
— Кстати, о женщинах. Куда мы можем пойти? Женщина не может расторгнуть брак, как бы он ни был ей противен. Ничего не остается, кроме как тянуть эту лямку. У нее нет своих средств. Даже если она владела чем-то до замужества, все это перейдет во владение супруга. Вздумай она его покинуть, то уйдет с пустыми руками. И никто в обществе не поможет ей, потому что развод не приветствуется. Моя старшая сестра… Впрочем, это грустная тема, и вы, я уверена, не захотите об этом слушать. Расскажите мне еще о работе, которой вы занимаетесь. Вы говорили, генерал Балантайн сам видел «Атаку легкой бригады» под Балаклавой в Крымской войне! Молюсь о том, чтобы больше никогда не было столь ужасных человеческих потерь. Как могут женщины простить все эти смерти, утраты… Все это настолько лишнее. Нужно совсем не иметь здравого смысла…
— Здравый смысл встречается чрезвычайно редко, — перебила ее Шарлотта. — Я, например, часто наблюдаю вещи, о которых никому не позволила бы мне рассказать.
Ей хотелось знать, стоит ли что-то говорить о Брэнди Балантайне. Шарлотту, разумеется, беспокоили его отношения с Ефимией Карлтон. Если он и правда ее любовник, то он, должно быть, беспринципный человек и не может принести Джемайме ничего, кроме боли. Нужно влюбиться хотя бы раз в жизни, испытать все муки любви, включая разбитые надежды, чтобы суметь разглядеть те же драмы и у других людей.
Шарлотта чувствовала переживания Джемаймы. Нет, лучше ничего не говорить. Сама она бы умерла от стыда, если бы кто-то еще узнал о ее страданиях в прошлом. Теперь, когда она любила Питта, все это не имело значения. Но для Джемаймы это — настоящее, и рядом нет своего Питта.
Поэтому Шарлотта заговорила совсем о других вещах: о преподавании истории детям, о том, какие рассказы она слышала в классной комнате, были среди них и довольно смешные. Наконец она распрощалась с гувернанткой и вернулась в библиотеку, решив попробовать разобраться во всем самостоятельно.
Весь вечер Шарлотта думала об этом. Питт поинтересовался, чем заняты ее мысли, но она не стала вдаваться в подробности, так как чувствовала, что это дело чисто женское и муж ее не поймет. Ответила уклончиво, что подруга влюбилась и ее это очень беспокоит. Томас удовлетворился таким ответом и оставил дальнейшие расспросы.
Большую часть ночи Шарлотта не спала. Ее мучил вопрос, имеет ли она право вмешиваться в это дело или нужно оставить все как есть. Она боялась, что своим вмешательством внесет еще большую путаницу, наделав новых проблем. Наконец настало утро, и Шарлотта вылезла из постели, уже придя к определенным выводам. Не будучи уверенной, что это правильно, она все-таки решила поговорить с Брэнди Балантайном. Если об этом узнает Питт, он возмутится, а ее родители, если информация дойдет и до них, будут напуганы. Только Эмили была бы способна одобрить этот поступок, но даже она могла сказать, что в обществе подобное не поощряется.
Возможность воплотить свой замысел представилась после обеда. Был холодный дождливый день, и Брэнди заскочил в библиотеку погреться у камина, зная, что это лучший камин в доме. Генерала не было в комнате.
Пребывая в отличном настроении, Брэнди вошел, потирая руки и поеживаясь. Это был действительно приятный молодой человек, который почти непроизвольно вызывал неподдельную симпатию. Шарлотта явно была бы им почти очарована. Но она вспомнила, что его не волнуют чувства других людей и он безразличен к их переживаниям.
— Добрый день! Все еще работаете? — В его улыбке не было и тени снисходительности. — Скажите честно, вам нравится эта работа?
— Да, это чрезвычайно интересно. — Поддавшись порыву, Шарлотта хотела было начать с энтузиазмом рассказывать о людях, чьи письма она читала, об их нежности и уязвимости, о внезапных страхах и горестях войны, но вспомнила, что она настроилась побеседовать с ним о Джемайме.
— Мистер Балантайн, — начала она серьезно.
Молодой человек посмотрел немного удивленно:
— Да, я слушаю.
Она встала:
— Я хочу обсудить с вами некоторые личные дела. Вы не возражаете, если я закрою дверь?
— Со мной? — Он вовсе не казался смущенным.
Шарлотта боялась, что он откажется слушать ее.
Толкнув дверь, она услышала, как щелкнул замок, и повернулась лицом к собеседнику. Она должна торопиться, генерал может вернуться в любую минуту. Нельзя бросить это дело на полпути.
— Я очень уважаю мисс Вагонер, — начала она, пытаясь скрыть нервозность и чувствуя, что во рту пересохло. — Мы с ней дружны, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то ее обидел.
— Само собой, — согласился Брэнди. — Что заставляет вас думать, будто она в опасности и ее хотят обидеть? Она всегда выглядит необычайно приятно.
— Всегда? — быстро отреагировала Шарлотта.
— Ну, всегда, когда я вижу ее. — Он посуровел. — Чего вы боитесь, мисс Эллисон?
Увиливать не было смысла, к тому же Шарлотта и не умела этого делать. Ей хотелось бы, чтобы Эмили была здесь; сестра точно сумела бы изложить дело поделикатней, не столь прямолинейно. Она глубоко вздохнула:
— Вас, мистер Балантайн.
На его лице отразилось изумление. Можно было бы легко поверить, что он не понимает, о чем идет речь.
— Меня? — недоверчиво уточнил он.
Шарлотта медленно вдыхала и выдыхала, чтобы собраться с духом.
— Мне известно о ваших отношениях с леди Карлтон. Если это окажется в моих силах, я не позволю вам так же относиться и к мисс Вагонер. И не говорите мне, что вы не заглядываетесь на служанок. Мужчина, который соблазняет жену соседа, не пропустит и гувернантку. — Она не смотрела на него, но почувствовала странную пустоту, высказав все, что накопилось у нее внутри.
— Ради бога, не… Я имею в виду… пожалуйста… — Его голос звучал так настойчиво, что молодая женщина решилась поднять глаза, чтобы встретить его взгляд. Его беспокойство выглядело правдоподобным. — Послушайте… — Он беспомощно развел руками, будучи не в силах найти подходящее объяснение. — Вы не поймете!
Шарлотта старалась проявить твердость, хотя ей и хотелось поверить ему, смягчиться.
— Есть ли нечто еще, важное для понимания, помимо того, что вы находите ее привлекательной и воспользовались ее положением? — холодно отчеканила она.
— Да, здесь есть что понимать…
— Это меня не касается, но я не могу понять того, чего не знаю.
— А если вы не знаете, то поверите худшему и будете всем об этом рассказывать. — В его голосе послышались нотки отчаяния.
— Я не собираюсь никому ничего рассказывать, — рассердилась Шарлотта. Что за отвратительное предположение! — Но я хочу быть уверена, что вы не обидите Джемайму.
— Почему обижу? И при чем тут Джемайма?
— Не будьте наивным. Вы ей нравитесь, и она не в курсе, что вы… — Шарлотта не могла найти подходящего слова.
— Ну что ж… — Брэнди отвернулся. — Хотя сомневаюсь, что вы поверите мне.
Шарлотта ждала, рассматривая его темные волосы, освещенные слабым зимним светом из окна.
— Роберт Карлтон — приятный пожилой джентльмен, но очень замкнутый, он привык жить сам по себе…
— Это вас не извиняет.
— Не прерывайте, — резко сказал молодой человек. — Больше всего на свете Ефимия хочет иметь ребенка. Ей уже тридцать шесть лет, ее молодость не вечна. А Роберт обращается с женой очень вежливо, выполняет все ее желания, но то ли потому, что он смущается выражать эмоции, то ли потому, что он ошибочно полагает, будто это все, что ей нужно… В общем, все говорит о том, что детей у нее никогда не будет. Мы всегда были друзьями, и Ефимия мне нравилась. Она благородная женщина, умная и добрая. Я заметил, ее что-то гнетет, и однажды она наконец-то призналась мне. Мы пошли на этот шаг с одной лишь целью — и эти отношения будут продолжаться лишь до того момента, как будет зачат ребенок. Можете верить мне или не верить… Как хотите. Но это правда. И ради Ефимии… или Роберта Карлтона не рассказывайте об этом никому. — В первый раз он повернулся и посмотрел на нее. Его лицо было абсолютно серьезным. — Я вас прошу.
Все это звучало как-то несерьезно, но тем не менее Шарлотта поверила ему и сразу в этом призналась.
