Эрл Гарднер - Дело лошади танцовщицы с веерами

– А каким образом вы собираетесь доказать это?

– Это сделает сама свидетельница.

– Будет любопытно пронаблюдать, как вам это удастся, – сказал Бергер.

Судья Донахью нахмурил брови.

– Я не вижу необходимости в таком заявлении в данное время и перед этими присяжными, мистер Мейсон.

– Причина, по которой я делаю это заявление, ваша честь, заключается в том, что я только что обнаружил, почему мы были не в состоянии найти эту свидетельницу, хотя очень долго искали ее. Полиция держала ее без всякой связи с окружающим миром.

– Вы имеете в виду, полиция скрывала ее? – с возмущением спросил Бергер.

– Насколько я понимаю, да.

– Ваша честь, я протестую. Закон особо предоставляет право обвинению удерживать важных свидетелей, а эта женщина – важный свидетель обвинения.

– Я оспариваю правомерность этого утверждения, – сказал Мейсон.

– Я снова его делаю! – выкрикнул Бергер, побагровев. – Эта женщина является важным свидетелем.

– Вы признаете, что она содержалась таким образом, что я даже не был в состоянии узнать, где она находится? – задал вопрос Мейсон.

– Мы не обязаны каждый день писать вам, сообщая, что мы намерены предпринять, – ответил Бергер. – Я повторяю, ваша честь, эта женщина – важный свидетель.

– А свидетелем чего она является? – осведомился Мейсон.

– Об этом она расскажет, когда займет место свидетеля.

– Вы не привлечете ее как свидетеля.

– Привлеку.

– Тогда сделайте это немедленно, – потребовал Мейсон.

– Я не собираюсь делать это немедленно, – сказал Бергер.

– Действуйте, – с вызовом произнес Мейсон, – если она является для вас свидетелем по какому-то вопросу в этом деле, пусть она начнет давать свидетельские показания. Давайте-ка послушаем, что она может рассказать. Когда вы закончите, я поговорю с ней.

Судья Донахью вопросительно взглянул на Гамильтона Бергера.

– Я привлеку ее как свидетеля, когда сочту это нужным и буду готов для этого, – заявил Гамильтон Бергер.

– Вы можете обещать суду, что вы действительно привлечете ее в качестве свидетеля?

– Я не обязан давать никаких обещаний.

– В этом-то все и дело, ваша честь. Эта женщина не является свидетелем.

– В конце концов, – сказал судья Донахью, – поскольку за порядок проведения судебного заседания отвечает окружной прокурор, то мне действительно кажется, что, если эта женщина – важный свидетель обвинения, а защита желает задать ей вопросы, было бы значительно лучше, если бы обвинение привлекло ее в качестве свидетеля, выслушало бы ее показания, а затем передало бы ее защите, чтобы защита смогла воспользоваться ее присутствием и задать ей соответствующие вопросы, в случае если бы она пожелала сделать это.

– Защита не хочет задавать ей никаких вопросов, ваша честь. Это все показуха.

– Я хочу задать ей вопросы, – настаивал Мейсон.

– Что вы собираетесь этим доказать? Возможно, я и привлеку ее в качестве свидетеля.

– Я собираюсь доказать с помощью этой свидетельницы, – сказал Мейсон, – что она – то самое лицо, которое свидетели опознали как обвиняемую, та женщина, которая находилась в отеле в два часа двадцать минут утра.

– Вы не можете сделать этого, – возразил Бергер, – потому что через минуту свидетели увидят, что эта женщина не является обвиняемой.

– Доставьте ее в суд, – предложил Мейсон. – Доставьте ее в суд, и пусть она будет одета точно так же, как в тот момент, когда ее арестовали. Я имею в виду одежду, которая идентична по цвету, покрою и материалу той, что на обвиняемой.

– Хорошо! – рявкнул Бергер. – Раз вы этого хотите – я доставлю ее в суд. Я дам вам такую возможность. Ваша честь, если мы имеем пятнадцать минут, то, я думаю, мне этого хватит, чтобы выполнить пожелание защиты. Я доставлю Айрин Килби в суд и продемонстрирую ее свидетелям. Ну а пока, чтобы как-то занять время, я вызываю другого свидетеля, Джаспера Фентона. Пройдите сюда и присягните, Джаспер.

Джаспер Фентон, человек с опущенными плечами и лицом, носящим отпечаток утомленного цинизма, занял место свидетеля. Монотонным голосом он ответил на предварительные вопросы. Затем, когда Бергер начал воспроизводить перед ним картину преступления, голос парня стал слегка подрагивать.

– Где вы находились утром семнадцатого сентября этого года? – спросил Бергер. – Находились ли вы в отеле «Ричмелл»?

– Да, сэр.

– В какое время?

– Я думаю, это было точно в два сорок четыре.

– Куда вы пошли?

– Я пошел к Джону Каллендеру в номер. То есть я вошел к нему в номер примерно в два сорок четыре.

– Когда вы вышли оттуда?

– Сразу же.

– Почему вы вышли?

– Я открыл дверь и увидел, что он лежит там мертвый на полу. Я быстро вышел оттуда.

– У вас с ним было назначено свидание?

– Да, сэр.

– Когда у вас произошло это свидание?

– Это было не совсем свидание. Он послал за мной, чтобы сообщить, что хочет встретиться.

– В какое время вы должны были прийти к нему?

– В два часа утра.

– Именно в это время вы должны были встретиться с ним?

– Да. Он сказал, что я должен быть у него в два часа, секунда в секунду.

– Но вы опоздали?

– Да, сэр.

– Почему вы опоздали?

– Я задержался, чтобы несколько раз выпить для храбрости. Мне не хотелось встречаться с ним.

– Почему?

– Он пытался шантажировать через меня мою сестру.

– Вы говорите о Лоис Фентон, обвиняемой, присутствующей здесь?

– Да, сэр.

– Она ваша сестра?

– Да, сэр.

– Давайте-ка будем откровенны, – сказал Гамильтон Бергер. – Джон Каллендер оказывал на вас давление?

– Да, оказывал.

– В какой форме он это делал?

Фентон заерзал в своем свидетельском кресле.

– Я работал на него. И подделал его имя на нескольких чеках для того, чтобы покрыть недостачу. Он заполучил эти чеки. И угрожал привлечь меня к суду.

– Что-нибудь еще?

– Когда он попытался травить через меня мою сестру, меня взяло отчаяние. На лошади сестры я отправился на ранчо Джона Каллендера. Я вошел прямо в дом, и мне удалось попасть в комнату, где хранились все его записи. Я смог вскрыть сейф. Когда мимо окна проходил ночной сторож, он увидел свет от моего фонарика. Он направил луч своего фонаря в окно, засек меня у сейфа и позвал на помощь. Я выбежал из дома со стороны веранды, вскочил в седло, и лошадь пошла галопом. Охранник выстрелил.

– Куда попала пуля?

– Она задела лошадь и застряла в седле.

– Вы почувствовали эту пулю? Почувствовали удар от нее?

– Да, сэр. Я почувствовал, как она прожужжала и впилась в седло.

– Вы предприняли какие-либо меры для того, чтобы убедиться, что пуля засела в седле?

– Да, сэр.

– Что именно?

– Меня охватила паника. Я спрыгнул с лошади и хлестнул ее арапником, чтобы она убежала. А сам на перекладных добрался домой.

– Вот теперь вы сказали все, – произнес Бергер елейным голосом. – Вы не пытаетесь приуменьшить свои собственные грехи. Как это ни неприятно, но вы признаете как свидетель, что вы совершили подлог, что вы явились в дом Джона Каллендера и попытались похитить содержимое его сейфа?

– Да, сэр.

– И Каллендер был осведомлен об этом?

– Да, сэр.

– И что он собирался предпринять?

– Он пытался принудить мою сестру возвратиться к нему, угрожая, что в противном случае примет в отношении меня меры.

– И он хотел обсудить все это с вами?

– Он не хотел ничего со мной обсуждать, он хотел обо всем этом сказать мне.

– А когда вы обнаружили, что Джон Каллендер лежит мертвый на полу в своем номере и в груди у него торчит японский кинжал, вы просто решили исчезнуть и выскочили оттуда, чтобы никто вас при этом не заметил. Правильно?

– Да, сэр. Но это только частично так.

– А что здесь не так?

– После того как я стал обо всем этом думать… После… в общем, на следующий день… Я отправился в полицию.

– По своей воле?

– Да, сэр.

– И сделали в полиции письменное заявление?

– Да, сэр.

– Но в это время, – вкрадчиво продолжал Бергер, – вы еще не знали, что ваша сестра вообще в чем-то замешана? Вы не знали, что ее обвиняют в совершении преступления, не так ли?

– Одну минуту, – вступил Мейсон, – этот вопрос откровенно наводящий и непристойный. Он неправомочный, не относящийся к делу и несущественный. Этот вопрос отвечает интересам исключительно обвинения.

– К сведению суда, этот вопрос задан исключительно в интересах свидетеля, – сказал Бергер.

– И как таковой это вопрос, который возможно задать только в процессе перекрестного допроса и задан он может быть только защитой, противостоящей обвинению, – заявил Мейсон.

– Это наводящий вопрос, – сказал судья Донахью, – но я тем не менее отклоняю возражение. Полагаю, что присяжные обязаны быть в курсе всех подробностей дела.

– Нет, в то время я не знал, что моя сестра была замешана, – ответил свидетель.