Агата Кристи - Большая четверка
– Ошибаетесь, Гастингс. Кара Зия – это очень важно, действительно очень важно!
– Я не понимаю…
– Мой дорогой друг, вы никогда не поймете… просто потому, что англичане не знают географии.
– Географии? – воскликнул я. – При чем тут география?!
– Думаю, точнее бы объяснил мсье Томас Кук[20].
Как обычно, Пуаро отказался дать дальнейшие пояснения – это одна из его самых неприятных привычек. Но я обратил внимание, что он заметно повеселел после нашего разговора, как будто что-то выиграл.
Дни текли, приятные, хотя и слегка однообразные. На вилле нашлось множество книг, окрестности были просто изумительны и манили погулять, но я иной раз немного нервничал из-за нашей бездеятельности и из-за непоколебимой безмятежности Пуаро. Ничто не тревожило нашего покоя, и так все и шло до конца июня, и вот наконец пришли новости о Большой Четверке.
Однажды утром к вилле подкатил автомобиль, и это было настолько необычным для нас событием, что я поспешил вниз, чтобы удовлетворить свое любопытство. Я увидел, как Пуаро разговаривает с симпатичным человеком примерно моих лет, с виду похожим на крестьянина.
Пуаро представил его мне:
– Это капитан Харви, Гастингс, один из наиболее известных сотрудников вашей разведки.
– Ну, боюсь, не так уж я и известен, – со смехом произнес молодой человек.
– Лучше сказать – неизвестен тем, кому не следует о вас знать, – уточнил Пуаро. – Большинство знакомых капитана Харви считают его очень милым, но довольно безмозглым молодым человеком, который интересуется только травлей лисиц да танцами.
Тут уж и я рассмеялся.
– Ну ладно, перейдем к делу, – сказал Пуаро. – Значит, вы считаете, что время настало?
– Мы уверены в этом, сэр. Китай сейчас оказался в политической изоляции. Что там происходит, никому не известно. Никаких новостей оттуда нет, ни по телеграфу, ни иными путями… После социального взрыва – полное молчание!
– Ли Чанг Йен проявил себя. А остальные?
– Эйб Райланд неделю назад прибыл в Англию, а вчера отправился на континент.
– А мадам Оливер?
– Мадам Оливер прошлой ночью выехала из Парижа.
– В Италию?
– Да, сэр, в Италию. Насколько мы понимаем, они оба направляются именно в то место, которое вы назвали… хотя откуда вам стало известно…
– Ах, мне тут как раз и нечем особо похвастать! Это работа Гастингса. Он, видите ли, скрывает свой ум, но его ум глубок!
Харви посмотрел на меня с уважением, и я ощутил некоторую неловкость.
– Итак, все на ходу, – сказал Пуаро. Он теперь был абсолютно серьезен и даже слегка побледнел. – Время пришло. Вы все подготовили?
– Все ваши приказы в точности выполнены. Правительства Италии, Франции и Англии поддерживают вас, и мы работаем синхронно со всеми разведслужбами.
– Это, по сути, что-то вроде новой Антанты, – сухо заметил Пуаро. – Я рад, что наконец сумели убедить Дежардо. Что ж, начнем… точнее, я начну. Вы, Гастингс, останетесь здесь – да, прошу вас! Поверьте, друг мой, так будет лучше… я не шучу.
Я верил, но вовсе не собирался оставаться в тылу. Короткий спор с Пуаро завершился в мою пользу.
Лишь когда мы очутились в поезде, мчащем нас к Парижу, мой друг признал, что вообще-то доволен моей настойчивостью.
– Потому что вы – часть игры, Гастингс. Важная часть! Без вас я могу и проиграть. Тем не менее я чувствовал, что моя обязанность – попытаться избавить вас от опасности.
– Так, значит, нас ждет опасность?
– Mon ami, там, где Большая Четверка, всегда опасно!
Прибыв в Париж, мы тут же отправились на другой вокзал, и только тогда Пуаро сообщил о конечной цели нашего путешествия. Мы ехали в Больцано, итальянский Тироль.
Когда Харви зачем-то вышел из экипажа, я, воспользовавшись случаем, спросил Пуаро, почему он сказал, будто это я разведал место встречи Большой Четверки.
– Потому что так оно и было, друг мой. Я не знаю, как Инглзу удалось раздобыть такие сведения, но он это сделал, и он послал к нам своего слугу. Мы направляемся, mon ami, в Карерси, хотя теперь итальянцы называют это место Лаго ди Карецца. Теперь вы понимаете, чем обернулась ваша «Кара Зия», а также «карроза» и «ларго»… Генделя приплело сюда ваше неуемное воображение.
– Карерси? – переспросил я. – Никогда о нем не слышал!
– Я всегда говорил вам, что англичане не знают географии. А ведь это – хорошо известный, прекрасный курорт, в четырех тысячах футов над уровнем моря, в самом сердце Доломитовых Альп.
– И это и есть тихий уголок, который Большая Четверка избрала для сбора?
– Скорее там их штаб-квартира. Знак сбора подан, и они намерены теперь исчезнуть с глаз всего мира и отдавать приказы из своей горной цитадели. Там уже провели разведку. Вокруг городка – множество каменных карьеров и разработок минералов, и практически все компании (а в основном там представлены небольшие итальянские фирмы) на самом деле принадлежат Эйбу Райланду. Готов поклясться, что там есть огромные подземные пещеры, вход в которые найти практически невозможно. И оттуда руководители организации могут по радио отдавать приказы своим последователям, которых уже тысячи в каждой стране. А потом из-под скал в Доломитах восстанут над миром новые диктаторы. То есть я хочу сказать, восстали бы, если бы не Эркюль Пуаро.
– Вы в это действительно верите, Пуаро? А как насчет армий и всего государственного аппарата цивилизованных стран?
– А как насчет России, Гастингс? Это будет новая Россия, только в необозримо бо́льших масштабах… К тому же у нас возникает дополнительная угроза: в своих экспериментах мадам Оливер зашла даже дальше, чем рассчитывала. Я уверен, что она довольно преуспела в освобождении энергии атома и может использовать ее в своих целях. Успешными были и ее опыты с атмосферным азотом, а еще она работала над передачей энергии без проводов – и в результате получен луч огромной разрушающей силы, который можно направить на любой желаемый объект. Вообще-то никому в точности не известно, что еще может эта леди, но можно не сомневаться: может она куда больше, чем предполагает ученый мир. Она гений, эта женщина – мадам Кюри ничто рядом с ней. Добавьте к ее гениальности практически неограниченные средства Эйба Райланда и мозги Ли Чанг Йена, величайшего из всех известных в истории преступного ума, создающего планы, – и пожалуйста, цивилизации конец!
Слова Пуаро заставили меня глубоко задуматься. Хотя мой друг любил использовать в своей речи преувеличения, он при этом вовсе не был паникером. И я впервые осознал, в какую отчаянную и безнадежную борьбу мы ввязались.
Харви вскоре вернулся, и мы поехали дальше.
В середине дня мы добрались до Больцано. Оттуда мы должны были ехать на машинах. Несколько больших синих автомобилей стояли на центральной площади города, и мы втроем сели в один из них. Пуаро, несмотря на дневную жару, поднял воротник пальто и закутался в шарф. Только и видно было, что глаза да кончики ушей.
Я не знал, было ли это попыткой маскировки, или же просто Пуаро боялся схватить простуду. Мы ехали около двух часов. Это было воистину прекрасное путешествие. Первую половину пути мы мчались вверх и вниз по горному серпантину с искрящимися водопадами по одну сторону дороги. Потом мы выбрались в плодородную долину, протянувшуюся на несколько миль, а затем, поднимаясь, стремясь теперь уже только вверх и вверх, дорога завела нас в густые сосновые леса, и мы уже видели над собой заснеженные каменистые вершины. В целом местность была дикой и чарующей. Потом последовало несколько крутых поворотов дороги, по-прежнему шедшей среди сосен, и внезапно перед нами возник большой отель – конечный пункт нашей поездки.
Для нас был заказан номер, и Харви проводил меня и Пуаро прямиком туда. Окна наших комнат выходили на каменистые вершины поодаль и ведущие к ним длинные склоны, поросшие соснами.
Пуаро всмотрелся в ближайший склон.
– Так это здесь? – негромко спросил он.
– Да, – ответил Харви. – Это место называют лабиринтом Фельсена – видите, там самым беспорядочным образом нагромождены валуны и между ними вьется тропинка? Справа от них – карьер. Но мы думаем, что вход в подземное убежище – в лабиринте Фельсена.
Пуаро кивнул.
– Идемте, друг мой, – обратился он ко мне. – Спустимся вниз и посидим на террасе, полюбуемся на солнце.
– Вы думаете, это будет мудрым поступком? – спросил я.
Он лишь пожал плечами.
Солнце здесь было великолепным – вообще-то говоря, оно было для меня даже слишком ярким. Мы вместо чая выпили кофе со сливками, потом поднялись к себе и распаковали свой скудный багаж. Пуаро пребывал в особом настроении, впав в своего рода мечтательность. Раз-другой он покачал головой в ответ на собственные мысли и глубоко вздохнул.
Меня весьма заинтересовал некий мужчина, вышедший вместе с нами из поезда в Больцано; его ожидал частный автомобиль с шофером. Он был маленького роста, и мое внимание привлекло то, что он был почти так же закутан, как Пуаро. И более того, вдобавок к пальто и шарфу он нацепил огромные синие очки. Я был убежден, что это – представитель Большой Четверки. Но Пуаро, похоже, не проникся моей идеей; однако позже, когда я выглянул из окна своей спальни и увидел этого же самого человека гуляющим вокруг отеля, Пуаро признал, что, возможно, в моем предположении что-то есть.
