Джон Карр - Девять неправильных ответов
Билл чувствовал себя гигантом. Никогда еще человек не испытывал такой радости при мысли о своей банковской книжке, где значится сумма в три тысячи триста восемьдесят один фунт одиннадцать шиллингов и шесть пенсов.
Поднявшись, Билл заговорил голосом героя старомодной мелодрамы.
— И это все, что разъединяет нас? — осведомился он с величайшим презрением.
Марджори тоже встала.
— О чем ты? — недоуменно спросила она.
— Заткнись, — посоветовал Билл, отбросив высокопарный стиль. — Значит, ты не считаешь меня слабаком и неудачником? Не возражаешь, что я не такой солидный и надежный, как Чивер? Твои припадки ревности были вызваны страхом потерять такого ничтожного осла, как я?
— Слабаком и неудачником? — Марджори покраснела. — Каждый раз, когда этот старый негодяй наносил тебе удар, ты так давал ему сдачи, что он ненавидел тебя все сильнее! Ты читал газеты за прошлую неделю?
— С чтением у меня были… некоторые сложности.
— Там сообщалось, что некий Хэтфилд — я поняла, что это Хэтто, — преследовал тебя в здании Би-би-си с пистолетом, скрытым в фотокамере. Но ты перехитрил его и выставил из студии.
— Такая версия никогда не приходила мне в голову, — пробормотал Билл.
Серые глаза Марджори широко открылись.
— Мне не нужно, чтобы ты был солидным и надежным, дорогой! Я хочу, чтобы оставался таким, какой ты есть.
— Короче говоря, ты действительно любишь такого болвана, как я? Иди сюда!
Следующие две минуты были несколько хаотичными. Наконец Марджори отстранилась.
— Что в этом толку? — печально промолвила она. — Все равно мне придется выйти замуж за Эрика.
— Можешь забыть об этом раз и навсегда. Долг твоего отца будет полностью выплачен сегодня же, и завтра утром он получит расписку в получении денег.
— Не шути так, Билл!
— Будь хорошей девочкой, пойди в гостиную и скажи Чиверу, что ты выходишь за меня замуж. Потом позвони отцу и сообщи ему, что его долг будет выплачен. Или, если ты все еще думаешь, что я спятил, подожди до завтра, пока он не получит расписку. Сегодня мы уже не увидимся.
Теперь Марджори поверила ему. Она побежала в ванную, чтобы привести в порядок заплаканные глаза, но, застав там портье, возившегося с боксерской грушей, направилась в кухню.
За кружевными оконными занавесками уже наступили сумерки, но Билл ничего не замечал. Он ходил взад-вперед по комнате и иногда поднимал кулаки, словно защищаясь от кого-то.
Мисс Конуэй, долго ожидавшая в прихожей, слышала значительную часть разговора. Ее хорошенькое личико выражало сочувствие, когда она вошла с маленькой белой карточкой в руке. Ей пришлось несколько раз окликнуть «мистера Херста», прежде чем Билл пришел в себя.
— Вы хотели знать, мистер Херст, была ли карточка в коробке с этим мерзким созданием. Вот все, что мы там обнаружили.
Билл протянул руку с таким видом, словно собирался коснуться самого тарантула. На карточке было написано чернилами: «С приветом от Дж. Хэтфилда».
Билл скомкал карточку и отшвырнул ее.
— Благодарю вас, мисс Конуэй. Это все. Я… э-э… хочу переодеться.
Подойдя к гардеробу, Билл быстро надел костюм и ботинки, потом направился к письменному столу между стеной и левым окном и достал из ящика банковскую и чековую книжки. Громко тикающие ручные часы поведали ему, что он уже на четверть часа опаздывает на свидание с Гейлордом.
Но это его не волновало. Билл аккуратно выписал чек на три тысячи двести пятьдесят фунтов в пользу Гейлорда Херста, потом написал на клочке бумаги квитанцию и поставил печать, на которой должен был расписаться Гейлорд. Чек был подписан его настоящим именем.
Надев часы и сунув в карман зажигалку, Билл произвел в уме необходимые расчеты. Гонорары врачам и сиделке он определил приблизительно в сотню фунтов. Таким образом, у него оставалась сумма в размере тридцати фунтов одиннадцати шиллингов и шести пенсов.
Родители Билла каким-то непостижимым для него образом были хорошо обеспечены. Он надеялся вскоре выполнить данное Лэрри обещание свести счеты с Гейлордом. Потом он может жениться на Марджори и устроиться работать автомехаником, хотя это занятие ему не по душе. О научной карьере придется забыть раз и навсегда.
— Мистер Херст, сэр! — послышался сзади хриплый настойчивый голос портье.
Билл ничего не слышал, поглощенный своими мыслями.
— Мистер Херст, сэр! — повторил Таффри, постучав по левому плечу Билла.
Резко повернувшись, Билл взмахнул левым кулаком. Портье в ужасе отпрянул.
— Что вы имеете против бедного мистера Таффри? — осведомилась мисс Конуэй, материализовавшаяся позади портье.
— Я… я не знаю… — отозвался Билл, все еще думая о своем.
— Слушайте, Билл Досон! — заявила Патриша Конуэй уже не как сиделка, обращающаяся к пациенту. — Вот мой адрес и номер телефона. Так как псих вроде вас непременно снова попадет в передрягу, то я буду готова прийти вам на помощь даже из Китая!
— В свою очередь с радостью окажу вам любую услугу, — вежливо отозвался Билл, засовывая чек и расписку в карман. — А пока что, мисс Конуэй… — Он объяснил, что ему нужно, и сердито нахмурился, когда она застонала. — Да, и немедленно! Этим вечером я намерен дать невкусное лекарство парочке свиней!
Глава 19
КАК БЫЛИ РАЗБИТЫ ЖАДЕИТОВЫЕ ШАХМАТЫ
В квартире Гейлорда Херста все двойные двери были распахнуты, за исключением ведущих из прихожей в картинную галерею. Окна столовой, выходящие в сторону Грин-парка, также были открыты.
Еще не совсем стемнело. В парке шелестел ветерок, тем не менее стояла такая тишина, что можно было вообразить, будто слышишь вдалеке шорох или вибрацию часов Биг-Бена.
В гостиной Гейлорда с ее возвышающимися до потолка полками, где стояли книги, аккуратно расположенные по принципу цветового контраста, с единственным промежутком, искусственно созданным, дабы книги можно было прислонять одну к другой, горела только лампа с черно-белым абажуром.
Хозяин в вечернем костюме, выглядевшим чуть менее неряшливо, сидел в инвалидном кресле возле чиппендейловского стола. Колеса кресла были скрыты голубым одеялом.
Кастеты и полицейский фонарь отсутствовали, а коричневые пузырьки с ядами были отодвинуты в сторону. Гей раскладывал пасьянс.
Черно-белые кожаные кресла и диван, а также другие столики теперь стояли у стен. Таким образом, помещение представляло собой свободное пространство, за исключением того места, где на доске из слоновой кости стояли нефритовые шахматы эпохи Минь.
Упомянутое пространство с непоколебимым достоинством пересек Хэтто.
— Уже половина десятого, сэр, — заметил он. — Не думаю, что мистер Лоренс почтит нас сегодня своим присутствием.
Херст даже не поднял взгляда.
— Не беспокойся, Хэтто. Он придет.
— Очень хорошо, сэр. В таком случае будет ли мне позволено преподать ему суровый урок за его опоздание?
Двухфокусные очки довольно блеснули.
— Безусловно, Хэтто! Можешь наказать его так строго, как тебе хочется.
В дверь начали звонить, негромко, но настойчиво.
— Итак, сэр, — осведомился Хэтто, — вы разрешаете мне разобраться с мистером Лоренсом по собственному усмотрению?
— И более того! — отозвался Херст. — Я выяснил, что обе квартиры этажом ниже будут пустовать до полуночи. Если ты предусмотрительно закроешь окно в столовой, никто не услышит криков.
— Значит, я приступлю через некоторое время, сэр?
При виде кивка хозяина Хэтто повернулся к двери. Инвалидное кресло стояло почти напротив открытых дверей в картинную галерею и закрытых — в прихожую. Собрав карты, мастер пыток положил колоду на стол и сунул руки под одеяло, трогая что-то, спрятанное под ним. Он был счастлив.
Хэтто шагнул в прихожую, закрыв за собой двойные двери. Вечерняя атмосфера оставалась абсолютно безмятежной.
— «Шахматы — изобретение высокоученого Ву Вана, являвшееся имитацией войны», — неправильно процитировал Лафкадио Хэрна[60] человек в инвалидном кресле.
Двойные двери в прихожую с грохотом ударились о стены, разбив вдребезги один из кошмарных образцов современной живописи и сбросив на пол другой.
Хэтто, словно катапультировавшись, пролетел через галерею и рухнул лицом вниз на ковер гостиной.
Держа в левой руке большую картонную коробку, Билл Досон проследовал через картинную галерею в гостиную. Хэтто сразу же вскочил, стряхнул пыль с отворотов смокинга, разгладил рубашку и застыл у дверей с натянутой улыбкой.
Человек в инвалидном кресле отметил изменения в облике Билла Досона. Тело Билла казалось более грузным (впрочем, это был оптический обман), с лица исчезло добродушное выражение.
— Ну, Дж. Хэтфилд, — обратился он к Хэтто, — вы умеете только бороться, как уличный пес, или и боксировать тоже?