Лилиан Браун - Кот, который дружил с кардиналом
– Обстановка, полагаю… и возможность перемещаться с места на место. Амбертоны любят путешествовать по стране.
Вдруг Мойра резко его оборвала:
– Почему ты не скажешь правду. Кип? – И, обернувшись к Квиллеру, сказала: – У него были неприятности из-за того, что он накачивал лошадей допингом.
– Но я уверен, что сейчас он чист, – добавил муж.
Машина притормозила, и Мойра стала отстёгивать ремень безопасности.
– Может быть, – сказала она, – но большинство владельцев лошадей старается держаться от него подальше.
Она выпрыгнула из машины напротив входа в страховую компанию, в которой работала.
– Надеюсь, в следующий раз, Квилл, – произнесла она, на прощание махнув рукой, – мы встретимся при более счастливых обстоятельствах.
– Почему бы вам не остановиться у нас на денёк, мы могли бы вместе поужинать? – предложил Кип, когда машина тронулась.
Почему-то Квиллеру вдруг захотелось поскорее вернуться в Пикакс.
– Спасибо, но я обещал к пяти часам быть дома.
– Что ж, как-нибудь в другой раз. Кстати, о том щедром вознаграждении, что Пикакс предложил в связи с убийством Ван Брука. Мы на него откликнулись и дали маленькую заметку во вчерашнем выпуске.
– Надеюсь, это принесёт плоды, – безотчётно произнёс Квиллер. Он размышлял над словами Мойры.
– Где вас лучше высадить?
– Моя машина припаркована возле церкви… Видимо, Мойра сказала о Стиве не всю правду, да?
– Видите ли, он неплохой парень… но как-то раз в канун Рождества на вечеринке в Охотничьем клубе хватил лишку, как говорится, сошёл с катушек. Вёл он себя довольно развязно, Мойра, мягко выражаясь, обиделась, И до сих пор держит на него зуб. Хотя ничего особенного не произошло. Он просто перепил. Ликёр и женщины – его слабость.
Квиллер сел в машину и вскоре, притормозив у телефонной будки, позвонил Полли в библиотеку:
– Планы изменились, – произнёс он, – к вечеру я буду дома. Если ты свободна, мы можем поужинать в «Мельнице».
Заручившись согласием Полли, Квиллер взял курс на Пикакс и, как оказалось, проехал обратную дорогу быстрее обычного.
Встретив хозяина, Коко возбужденно стал ходить за ним по пятам. Это означало, что Квиллера ожидало сообщение на автоответчике. Прослушав запись, Квиллер немедленно набрал номер Сьюэан Эксбридж, полагая по её взволнованному голосу, что ей стали известны факты, которые могли существенно пролить свет на дело Денниса Хауфа.
– Дорогой! У меня потрясающие новости! – воскликнула она. – Из Локмастера мне позвонил адвокат Хилари по поводу ликвидации имущества, а потом и приехал ко мне, чтобы обсудить вопрос поподробнее. Это Тори Бент из конторы «Бент энд Фрикл», мужчина, что называется, в соку. Он персональный уполномоченный по этому делу.
– И ты попала в дом Хилари?
– Да, у Бента был ключ, который он передал мне, решив, что моё честное лицо внушает доверие. Ну это и местечко, скажу я тебе! Жуть какое странное! Верхний этаж доверху забит коробками с книгами, а одна комната целиком занята засохшими цветами.
– Что вы собираетесь делать со всеми этими книгами?
– Бог его знает! Подержанных книг на рынке завались. Мы их все распакуем – представляешь, какая нас ждёт работёнка, – и посмотрим, может, найдется, что-нибудь редкое и ценное. Можно посоветоваться на этот счет с Эддом Смитом.
– С радостью помогу тебе распаковать коробки, – вызвался Квиллер, – я мастер разбирать книги, и ко всему, после завтрашнего вечера я пока ничего не запланировал.
– Квилл, ты прелесть! Как насчёт утра во вторник? На ланч я тебя отвезу. Кстати, я возила Тори на ланч в «Мельницу», и его это довольно-таки впечатлило.
– Что именно: ресторан или ликвидатор?
– И то и другое. И если продолжать разговор в том же духе, могу добавить, что он очаровашка! И к тому же разведенный – тра-ля-ля!
На этой оптимистической ноте и закончился их разговор. Квиллер пометил в ежедневнике вторник для встречи со Сьюзан, собираясь скрыть этот факт от Полли.
Когда он заехал за Полли домой, она встретила его в розовой воздушной блузке и сером костюме – другом сером костюме, который она берегла для официальных встреч.
– Тебе идёт этот цвет, – заметил он. – Как ты его называешь?
– Цикламен. Не находишь его чересчур ярким?
– Нисколько.
До «Мельницы», которая находилась на окраине города, ехать было совсем недалеко, и по дороге они вели содержательную беседу о погоде, вчерашней и сегодняшней, в её высоком значении и низком, с точки зрения видимости и влажности. В ресторане их пригласили за излюбленный Квиллером столик, и он заказал для Полли сухой херес, а для себя, как обычно, минеральную воду. Когда принесли напитки, они одновременно подняли бокалы и в два голоса сказали:
– За всё хорошее!
– А на чьих похоронах ты был? – осведомилась Полли после небольшого молчания.
– Бабушки Вики. Бесподобная дама, в свои восемьдесят восемь она была страстной поклонницей птиц. Тебе она понравилась бы.
– Последнее время ты что-то зачастил в Локмастер.
– Там есть поблизости замечательные места, – ответил он, – и там продаётся конюшня. Думается, это было бы неплохим вложением денег для Фонда К. К тому же я смогу, не слишком себя утруждая, удовлетворить свой интерес к лошадям.
– Уж не собираешься ли ты туда переезжать?
– Пока нет, но само ранчо великолепно. – Он вкратце описал ферму Амбертон. – Завтра ко мне по этому вопросу прибывает делегация.
– Ты это серьёзно?
– Очень заманчивое предложение! И всё же меня гложет одна мысль. Конюх в высшей степени знаток своего дела, но у него подмоченная репутация. Помимо того что он пьяница и юбочник, его уже лишали работы за незаконное использование допинга на скачках. Хуже не придумаешь. Кажется, я тебе о нём уже говорил. Его зовут Стив О'Хара.
Внезапно Полли поставила бокал на стол и побледнела.
– Тебе нехорошо? – спросил он.
– Просто вино слегка ударило в голову. Я пропустила обед, надеясь сбросить несколько фунтов, – произнесла она с жалкой улыбкой. – Херес…
– Мы сейчас же закажем суп. – Он сделал знак официантке. – А пока съешь булочку. Я намажу её маслом. И выкинь из головы эту чушь насчёт лишних килограммов. Я люблю тебя такой, какая ты есть. – Тут подали куриный суп со стручками окры, и, когда Полли пришла в себя, он сказал: – А ты знаешь, за последние десять дней мы с тобой впервые ужинаем вместе. К тому же мы не встречались два уикенда подряд. Но нам с тобой за это время совершенно нечего вспомнить.
– Я знаю, – обронила она, – нам нельзя друг без друга. Последние два года были лучшими в моей жизни, милый.
– Я мог бы сказать то же самое… Что же нам с тобой делать?
– А чего бы ты хотел?
Как раз в этот момент им подали жареного палтуса с гарниром из брокколи и картофельного пюре, и ответ затерялся за звоном посуды.
– Как дела в амбаре… есть… – что-нибудь новенькое? – спросила Полли, расправляясь с рыбьей косточкой.
– Сад ты вряд ли узнаешь. Его здорово потрепала последняя буря, но все чахлые деревья спилены и вместе с обломками вывезены. А после экскурсии число любопытных, шныряющих вокруг амбара, возросло. Все, кто пожалел пять долларов, теперь жаждут взять своё на дармовщинку. Я заказал мини-жалюзи, но они будут готовы через три недели.
– А гобелены уже привезли?
– Да, уже на месте. Думаю, тебе они придутся по вкусу. Тот, что побольше, висит на перилах верхней площадки, и я очень надеюсь, что прочно. Они повешены за петельки на гвоздики, а у нас в доме Юм-Юм поставила себе за правило: если что-нибудь можно снять с гвоздя, отвязать, расстегнуть или отпереть, СДЕЛАЙ ЭТО! Она начала со шнурков от ботинок и уже добралась до ящиков письменного стола. Не исключено, что следующими пойдут в ход гобелены, поэтому приходится тщательно контролировать ситуацию. Последнее время у неё изменился голос. В конце концов, ей уже пять лет – взрослая кошка. Она частенько испускает свое «йау» таким зычным контральто, что слышится самоуверенное «дай».
– А как на всё это смотрит Коко? – спросила Полли.
– У него свои дела. Недавно он свел дружбу с кардиналом из сада. Они общаются через оконное стекло. И вот что удивительно: в прошлую субботу лошадь по имени Сын Кардинала на стипль-чезе выиграла пятую скачку. Совпадение это или нет? Может, Коко умеет выбирать победителей? Этому коту просто цены нет… Я говорил тебе, что познакомился с дамой, которая играла в «Генрихе Восьмом»? Это маленькое, застенчивое, робкое создание, из которого Ван Брук, как Пигмалион, слепил образ королевы Екатерины и своим творением, должно быть, весьма гордился.
Квиллер как никогда был словоохотлив, говорил без умолку, перескакивая с одной темы на другую, – не иначе как ему недоставало общества Полли гораздо больше, чем он осознавал. Она же была на удивление молчалива и весь вечер только задавала вопросы.
