Шерлок Холмс. Его прощальный поклон - Артур Конан Дойль
– Расскажите ему в точности о моем состоянии, – сказал он. – Передайте все, что вам запомнилось: человек умирает… умирает и бредит. Право же, не пойму, отчего все дно океана не покрыто сплошным слоем устриц, они ведь так быстро размножаются. Ах, я забрел не туда. Удивительно, как мозг управляет мозгом! О чем бишь я, Ватсон?
– Вы давали мне инструкции по поводу мистера Калвертон-Смита.
– А, помню-помню. Это для меня вопрос жизни и смерти. Киньтесь ему в ноги. Ватсон. Отношения у нас совсем не дружеские. Его племянник, Ватсон… Я заподозрил нехорошее и дал ему это понять. Мальчик умер страшной смертью. Он имеет на меня зуб. Ватсон, постарайтесь его задобрить. Уламывайте, умоляйте, приведите его сюда любой ценой. Он единственный может меня спасти!
– Я доставлю его в кэбе, даже если придется запихнуть его туда силой.
– Не делайте ничего подобного. Уговорите его. А потом возвращайтесь первым. Найдите любой предлог, почему не можете ехать с ним вместе. Не забудьте, Ватсон. Вы ведь меня не подведете? Ни разу не подводили. Несомненно, у этих тварей есть природные враги, которые ограничивают поголовье. Мы вдвоем, Ватсон, свое дело сделали. И что же тогда: устрицы захватят весь мир? Нет-нет, какой ужас! Сохраните у себя в памяти, Ватсон.
Когда я уходил, у меня перед глазами стояла эта сцена: обладатель блестящего ума балаболит как бессмысленный младенец. Холмс отдал мне ключ, и меня обрадовала мысль, что теперь он не запрется на замок. Миссис Хадсон, дрожа и проливая слезы, ждала в коридоре. Перед выходом на улицу я слышал тонкий голос Холмса, распевавшего в бреду.
Пока я подзывал кэб, кто-то подошел ко мне в тумане.
– Как мистер Холмс, сэр? – спросил он.
Это был наш старый знакомец, инспектор Мортон из Скотленд-Ярда, в партикулярном твидовом платье.
– Очень плох, – ответил я.
Инспектор бросил на меня престранный взгляд. В нем явно читалось торжество – но нет, это было бы чудовищно; дурную шутку, верно, сыграл отсвет наддверного окна.
– До меня доходили слухи, – сказал он.
Подъехал кэб, и мы с инспектором расстались.
Лоуэр-Берк-стрит представляла собой ряд красивых домов на зыбкой границе Ноттинг-Хилла и Кенсингтона. Здание, у которого остановился кэбмен, глядело чопорно и со сдержанной респектабельностью: старомодная железная ограда, массивная раздвижная дверь, начищенные латунные детали. Всему этому соответствовал важный дворецкий, появившийся на пороге в розоватом сиянии электрического света.
– Да, мистер Калвертон-Смит дома. Доктор Ватсон? Очень хорошо, сэр, я отнесу вашу карточку.
Похоже, мои скромные фамилия и звание оставили мистера Калвертон-Смита равнодушным. Через полуоткрытую дверь до меня доносился его высокий и резкий, с нотками раздражения, голос.
– Кто он, этот человек? Чего хочет? Боже мой, Стейплз, сколько можно повторять, чтобы вы не беспокоили меня в часы занятий?
Зазвучал тихий, бормочущий поток объяснений дворецкого.
– Вот что, Стейплз, я его не приму. Не могу ни с того ни с сего прерывать работу. Меня нет дома. Так ему и скажите. Если ему позарез нужно со мной встретиться, пусть придет утром.
Снова полилась негромкая ровная речь.
– Ну хватит, так ему и передайте. Пусть приходит утром или не приходит вообще. Моей работе нельзя мешать.
Я подумал о Холмсе, который мечется на одре болезни и, верно, считает минуты, дожидаясь помощи. Время было не такое, чтобы держаться за формальности. От того, как быстро я управлюсь, зависела его жизнь. Не дождавшись, пока смущенный дворецкий принесет извинения, я протиснулся мимо него в комнату.
Гневно вскрикнув, из кресла с откидной спинкой, стоящего у камина, поднялся хозяин дома. Я увидел крупное желтоватое лицо, грубую сальную кожу, тяжелый двойной подбородок и пару злобных серых глазок, которые глядели из-под кустистых рыжеватых бровей. Голову с высоким лбом венчала бархатная курительная шапочка, кокетливо сдвинутая на одну сторону округлой розовой лысины. Под чрезвычайно объемистым черепом виднелось, к моему удивлению, маленькое хилое тельце с искривленными, как из-за перенесенного в детстве рахита, плечами и спиной.
– Что такое? – взвизгнул он. – Что еще за вторжение? Разве я не велел сказать, что приму вас завтра утром?
– Простите, но дело не терпит отлагательств. Мистер Шерлок Холмс…
Имя моего друга подействовало на маленького человечка самым поразительным образом. Пылавшего злобой взгляда как не бывало. На лице выразилась настороженность.
– Вы от Холмса? – спросил он.
– Я только что от него.
– Что с ним? Как он?
– Он тяжело болен. Поэтому я и пришел.
Человечек указал мне на стул и сам тоже вернулся в кресло. При этом я заметил его отражение в зеркале над каминной полкой – и готов был поклясться, что его черты сложились в злобную мерзкую улыбку. Но я убедил себя, что это была случайная нервная гримаса, потому что, когда Калвертон-Смит обернулся, его лицо выражало искреннюю озабоченность.
– Печально это слышать, – сказал он. – Мое знакомство с мистером Холмсом чисто деловое, но я очень уважаю его таланты и личные качества. Он такой же любитель в сыскном деле, как я во врачевании. Ему – правонарушители, мне – микробы. А вот мои тюремные камеры, – продолжал он, указывая на ряд бутылок и банок на пристенном столике. – Здесь, в желатиновой среде, отбывают срок злодеи, хуже которых мир не знает.
– Как раз в связи с вашими специальными знаниями мистер Холмс и желает вас видеть. Он высоко ценит вас и полагает: вы единственный в Лондоне, кто способен ему помочь.
Человечек вздрогнул, нарядная курительная шапочка слетела на пол.
– Как? – изумился он. – Почему мистер Холмс думает, что ему нужен именно я?
– Потому что вы сведущи в восточных болезнях.
– Но с чего он решил, будто болезнь, которой он заразился, идет именно с Востока?
– Потому что ему в ходе расследования пришлось бывать в доках, среди китайских моряков.
Мистер Калвертон-Смит с милой улыбкой подобрал свою шапочку.
– Ах вот оно как? Надеюсь, болезнь не такая серьезная, как вы думаете. Как давно он заболел?
– Примерно три дня назад.
– Бредит?
– Временами.
– Вот так-так! Похоже, это не шутки. Было бы бесчеловечно не отозваться. Я терпеть не могу, когда мешают моей работе, доктор Ватсон, но случай в самом деле чрезвычайный. Я поеду с вами прямо
