Агата Кристи - Часы

– А четвертые часы – те, которые исчезли?

– Нет комментариев, – ответил Хардкасл.

Я хорошо знал, что он имеет в виду.

Глава 23

Рассказывает Колин Лэм

Я остановился в грязном маленьком отеле около вокзала. Единственное, что можно было сказать в его защиту, – это что там подавали недурную жареную рыбу. Ну и конечно, что цена была не слишком высокой.

На следующее утро в десять часов я позвонил в секретарское бюро «Кэвендиш» и сказал, что мне нужна машинистка-стенографистка для перепечатки делового контракта и стенографирования нескольких писем. Я назвался мистером Дагласом Уэзерби и сообщил, что остановился в отеле «Кларендон» (как правило, захудалые гостиницы имеют величественные названия). Выяснив, свободна ли мисс Шейла Уэбб, я попросил прислать ее, сказав, что мне очень рекомендовал эту девушку один мой друг.

Мне повезло – Шейла была свободна до полудня. Я заявил, что это меня устраивает, так как к тому времени мы успеем все закончить.

Спрятавшись за вращающимися дверями отеля, я поджидал Шейлу. Когда она появилась, я шагнул вперед и представился:

– Мистер Даглас Уэзерби, к вашим услугам.

– Так это вы звонили?

– Совершенно верно.

– Как вы могли… – Шейла выглядела удрученной.

– А почему бы и нет? Я готов расплатиться с бюро «Кэвендиш». Разве имеет значение, если мы потратим ваше дорогостоящее время, сидя в кафе «Лютик» на другой стороне улицы, а не диктуя и печатая тоскливые письма? Давайте лучше выпьем по чашке кофе.

Кафе «Лютик» было обязано своим названием царящему повсюду ядовито-желтому цвету. Столы, стулья, подушки, чашки и блюдца – все резало глаз своим канареечным оттенком.

Я заказал на двоих кофе с пшеничными лепешками. Благодаря раннему часу в кафе почти никого не было.

Официантка, приняв заказ, удалилась, и мы посмотрели друг на друга.

– У вас все в порядке, Шейла?

– Что вы имеете в виду?

Ее глаза с большими темными кругами внизу казались скорее фиолетовыми, чем голубыми.

– У вас были неприятности?

– Как вам сказать… Я думала, вы уехали.

– Так оно и было. Но я вернулся.

– Почему?

– Вы знаете почему.

Девушка потупила глаза.

– Я боюсь его, – сказала она после минутной паузы, показавшейся мне вечностью.

– Кого?

– Вашего друга – инспектора. Он думает… что я убила Эдну и этого человека.

– Это его обычная манера, – успокоил ее я. – Он всегда делает вид, что подозревает допрашиваемого.

– Нет, Колин, вы говорите так только для того, чтобы меня утешить. А он действительно считает, что я в этом замешана.

– Но, дорогая, против вас нет никаких улик. Только потому, что в тот день вас заманили на место преступления…

Шейла прервала меня:

– Он думает, что я нарочно это подстроила, а Эдна догадалась, так как узнала мой голос, когда я звонила в бюро и пыталась выдать себя за мисс Пебмарш.

– А это действительно были вы?

– Конечно нет! Я же говорила, что звонила не я!

– Послушайте, Шейла, что бы вы ни говорили другим, мне вы должны сказать правду.

– Значит, вы мне не верите?

– Да, не верю. Возможно, вы позвонили в бюро по совершенно невинной причине. Кто-то мог попросить вас сделать это, сказав, что это шутка, а вы потом испугались и солгали. Верно?

– Нет, нет, нет! Сколько раз мне нужно это повторять?

– И все-таки, Шейла, что-то вы утаили. Я хочу, чтобы вы мне доверяли. Если Хардкасл в самом деле в чем-то вас подозревает, хотя мне он об этом не говорил…

Шейла снова прервала меня:

– А вы ожидали, что он вам все станет рассказывать?

– Почему бы и нет? Ведь мы почти коллеги.

Официантка принесла заказ. Кофе имел такой же бледный оттенок, как мех норки модной расцветки.

– Я не знала, что вы связаны с полицией, – медленно произнесла Шейла, нервно помешивая кофе.

– Ну, не совсем с полицией. Вообще-то я работаю в несколько иной области. Но я хочу сказать, что Дик ничего не сообщил мне о вас, так как считает меня заинтересованным лицом. А я действительно заинтересованное лицо, и даже более того – я буду поддерживать вас, что бы вы ни сделали. В тот день вы выбежали из дома перепуганная до смерти, и я видел, что вы не притворяетесь. Вы не могли так хорошо играть роль.

– Конечно, я страшно испугалась.

– Только мертвеца или еще чего-нибудь?

– А чего еще я могла бояться?

Я решил играть в открытую:

– Почему вы украли часы с надписью «Розмари»?

– Что вы имеете в виду? Зачем мне красть часы?

– Это я у вас и спрашиваю.

– Я их не брала.

– Вы сказали, что возвращаетесь в гостиную, потому что забыли там перчатки. Но в тот теплый сентябрьский день на вас не было перчаток. Я до сих пор не замечаю, чтобы вы их носили. Значит, вы вернулись, чтобы взять часы. И не лгите мне больше – я знаю, что это сделали вы.

Шейла молча крошила в руках лепешку.

– Хорошо, – наконец заговорила она. – Да, это сделала я. Я взяла часы и спрятала их себе в сумку.

– Но зачем?

– Из-за надписи «Розмари». Это мое имя.

– Разве ваше имя Розмари, а не Шейла?

– И то и другое. Меня зовут Розмари Шейла.

– И это единственная причина? Вы взяли часы только потому, что на них было написано ваше имя?

Шейла чувствовала в моем голосе недоверие, но стояла на своем:

– Я же говорила вам, что испугалась.

Я задумчиво смотрел на нее. Шейла стала для меня дороже всего на свете, но я не строил в ее отношении никаких иллюзий. Она лгала, хотя, возможно, ее вынуждали обстоятельства. По-видимому, ложь была для нее способом борьбы за существование. Ничего не поделаешь, если я люблю Шейлу, то должен принимать ее такой, какая она есть, – должен всегда быть рядом с ней, чтобы поддержать ее в трудную минуту. В конце концов, недостатки есть у всех, и у меня тоже, хотя и не такие, как у Шейлы.

Собравшись с духом, я вновь повел атаку:

– Эти часы принадлежали вам, не так ли?

Шейла открыла рот от изумления:

– Как вы об этом узнали?

– Расскажите мне все.

Сбиваясь от волнения, девушка начала рассказывать. Часы с надписью были у нее с раннего детства и до недавних пор. До шести лет Шейлу именовали не иначе как Розмари, но она терпеть не могла это имя и настаивала, чтобы ее называли Шейлой. В последнее время часы стали барахлить, поэтому она взяла их с собой на работу, чтобы отнести в мастерскую неподалеку от бюро. Но, очевидно, Шейла забыла часы в автобусе или молочной лавке, куда ходила за сандвичами во время ленча.

– И это произошло перед убийством на Уилбрэхем-Крезент?

– Примерно за неделю до него, – ответила Шейла. – Я не беспокоилась из-за часов, так как они были старые, работали плохо и я все равно вскоре купила бы новые. Когда я вошла в гостиную, – продолжала она, – то не сразу их заметила. Мое внимание было приковано к трупу. Я прикоснулась к нему, а когда выпрямилась, увидела, что мои часы стоят прямо передо мной на столе у камина. Взглянув на свои руки, я увидела кровь… Потом вошла эта женщина, и я от страха забыла обо всем, когда она чуть не наступила на мертвеца. И тогда… тогда я убежала. Мне хотелось только как можно скорее выбраться оттуда.

Я кивнул:

– А потом?

– Я начала думать. Мисс Пебмарш заявила, что не вызывала меня, – значит, кто-то специально заманил меня в этот дом и подсунул туда мои часы. Я сказала, что забыла в гостиной перчатки, вернулась и спрятала часы в сумку. Наверное… я поступила глупо.

– Куда уж глупее, – подтвердил я. – Вообще, Шейла, в некоторых отношениях у вас нет ни капли здравого смысла.

– Но ведь кто-то пытался втянуть меня в эту историю! А открытка? Должно быть, тот, кто ее послал, знает, что я взяла часы. И к тому же на карточке изображен Олд-Бейли. А вдруг мой отец был преступником?

– Что вы знаете о ваших родителях?

– И отец и мать погибли в автомобильной катастрофе, когда я была маленьким ребенком. Так мне говорила тетя. Но она никогда ничего не рассказывала о родителях. А когда я начинала спрашивать, иногда отвечала совсем не то, что говорила раньше. Поэтому мне всегда казалось, что тут что-то не так.

– Продолжайте.

– Я подумала, что, может быть, отец и мать были преступниками – возможно, даже убийцами. Ведь детям не говорят: «Твои родители умерли, и я ничего не могу о них рассказать», если только в их жизни не было чего-нибудь ужасного.

– И поэтому вы стали придумывать разные ужасы. А может быть, вы просто незаконнорожденная?

– Я думала и об этом. Люди часто скрывают такие вещи от детей. Это очень глупо. Гораздо лучше рассказать им всю правду. Какое это имеет значение в наши дни? Но я ведь до сих пор не знаю, что за всем этим кроется. Почему меня назвали Розмари? Ведь это не семейное имя. Розмарин – символ воспоминания, верно?

– Может быть, очень приятного воспоминания, – заметил я.

– Да, конечно… Но я чувствую, что это не так. Как бы то ни было, после того, как инспектор в тот день допрашивал меня, я начала думать. Почему кто-то хотел заманить меня в этот дом вместе с убитым? Или сам убитый заманил меня туда? Может, это был мой отец и он хотел, чтобы я что-нибудь для него сделала? А потом кто-то вошел и убил его, причем с самого начала собирался свалить убийство на меня? Я окончательно запуталась. Казалось, все направлено на то, чтобы обвинить меня в убийстве. Я оказалась рядом с трупом, и мои часы каким-то образом очутились там же. Одним словом, я запаниковала и наделала глупостей.