Агата Кристи - Третья девушка
— Серьезные отношения?
— Не сказал бы. Вместе посещали сомнительные клубы и прочие злачные места. Вы ведь знаете, мы следим, что и как, естественно, очень деликатно. В прессе, правда, ничего не было. Никакой огласки.
— Ах, так!
— Но роман длился довольно долго. Их видели вместе примерно полгода, хотя не думаю, чтобы все это время у него больше никого не было, да и у нее тоже. А потому вам вряд ли что-нибудь удастся извлечь из этого, а?
— Да, вряд ли, — согласился Пуаро.
«Тем не менее, — думал он, спускаясь по лестнице, — тем не менее это звено в моей системе. Теперь понятно, почему вдруг смутился мистер Макфарлейн. Да, звено, маленькое звено между Эмлином Риис-Холлендом, членом парламента, и Луизой Шарпантье, Скорее всего, оно ничего не значит. С какой, собственно, стати? И все же, и все же… Я знаю слишком много! — сердито подытожил Пуаро. — Слишком много! Знаю что-то о всех и вся, но не могу выстроить стройную систему. Половина фактов к делу не относится. Мне нужна система. Да, система!»
— Все царство за систему! — добавил он вслух.
— Прошу прощения, сэр? — сказал лифтер, с недоумением оборачиваясь к нему.
— Это я так, — объяснил Эркюль Пуаро.
Глава 18
Пуаро остановился у дверей Уэддербернской галереи, рассматривая афишу с тремя воинственными коровами, весьма удлиненными к хвосту и зажатыми между колоссальными и весьма причудливыми ветряными мельницами. Коровы были словно сами по себе, мельницы сами по себе, а жутковатый лиловый цвет — сам по себе.
— Интересно, не правда ли? — произнес мурлыкающий голос.
Возле его локтя возник пожилой мужчина, обнажив в улыбке огромное количество превосходных зубов.
— Такой свежий взгляд! — У него были крупные пухлые белые руки, которые словно выделывали сложные танцевальные па. — Чудесная выставка. Закрылась на прошлой неделе. Выставка Клода Рафаэля открылась позавчера. Обещает иметь успех. Очень большой.
— А! — сказал Пуаро и позволил увлечь себя сквозь серые бархатные портьеры в длинный зал.
Пуаро обронил несколько осторожных, но не слишком восторженных замечаний, и толстяк тут же ловко им завладел, видимо, почуяв, что здесь требуется бережное отношение — чтобы не спугнуть. Всеми тонкостями обольщения потенциального покупателя толстяк владел в совершенстве. Вы сразу ощущали, что он будет сердечно рад, если вы проведете у него в галерее целый день и ничего не купите. А просто будете наслаждаться восхитительными картинами — пусть даже на первый взгляд вы отнюдь не сочтете их восхитительными. Но, уходя, вы уже будете знать точно, что они действительно достойны всяческого восхищения. Не поскупившись на несколько полезных наставлений относительно того, как следует воспринимать живопись, и выслушав несколько дилетантских оценок вроде «а вот, пожалуй, недурно», мистер Боскомб перешел к тактичному, но более активному натиску:
— Очень интересное замечание. Оно, скажу вам со всей откровенностью, указывает на большую чуткость. Видите ли, ею одарены далеко не все. Большинство предпочитает что-нибудь.., ну, скажем, более очевидное, вроде вот этого. — И он указал на чередующиеся голубые и зеленые полосы в углу холста. — Но тот фрагмент.., да, вы уловили самую сущность произведения. Я бы сказал.., но, конечно, это лишь мое личное мнение, что это один из шедевров Рафаэля.
Они вместе дружно наклонили головы набок, созерцая перекошенный оранжевый ромб, к которому на тонких нитях были подвешены два человеческих глаза. Доверительные отношения были установлены, время, по-видимому, не ограничивалось, и Пуаро небрежно сказал:
— Если не ошибаюсь, у вас работает мисс Фрэнсис, не правда ли?
— А, да, Фрэнсис! Умная девочка. Есть чутье и вкус, и организационные способности вдобавок. Только что вернулась из Португалии, где устраивала для нас выставку. Весьма успешную. И сама недурно пишет, но ей недостает истинно творческого начала. Вы меня понимаете? Деловая сторона — вот в чем ее сила. И по-моему, она сама это сознает.
— Как я слышал, она умеет отыскивать новые таланты?
— О да. Интересуется Les Jeunes[64]. Поощряет многообещающих. Прошлой весной уговорила меня устроить выставку молодых художников. Имела большой успех.., отмечена прессой… Но, конечно, без особых сенсаций. Да, у нее есть свои протеже.
— Я, как вы понимаете, несколько старомоден. Некоторые из этих молодых людей… Vraiment![65] — Пуаро выразительно развел руками.
— О! — снисходительно промолвил мистер Боскомб. — Не судите о них по внешности. Просто мода, и ничего больше. Бороды и джинсы, парча и кудри. Все это преходяще…
— Дэвид.., как его там? Я забыл фамилию. Мисс Кэри, кажется, высокого о нем мнения.
— А вы уверены, что его зовут не Питер Кардифф? Он ее нынешний протеже. Учтите, я не так в нем уверен, как она. Он не столько авангардист, сколько консерватор.., если не реакционер. Чистый.., порою чистейший Берн-Джонс[66]! Но как знать заранее? Случаются всякие всплески. Она иногда ему позирует.
— Дэвид Бейкер! Вот как его фамилия, — сказал Пуаро.
— Недурен, — ответил мистер Боскомб без всякого восторга. — Правда, слишком мало своего, по моему мнению. Из той же группы художников, о которой я только что упомянул. Неплох, конечно, но ничего выдающегося. Эклектичен[67].
Пуаро отправился домой. Мисс Лемон принесла ему письма на подпись и удалилась. Джордж подал omelette fines herbes[68], сдобрив его тактичным сочувствием. Перекусив, Пуаро устроился поудобнее в кресле с квадратной спинкой и уже собрался взять чашечку с кофе, как зазвонил телефон.
— Миссис Оливер, сэр, — доложил Джордж, кладя перед ним трубку.
Пуаро взял ее с большой неохотой: он предчувствовал, что миссис Оливер начнет от него требовать то, чего он делать не хочет.
— Мосье Пуаро?
— C'est moi.[69]
— Чем вы заняты? Что успели сделать?
— Да вот, сижу в кресле, — сказал Пуаро. — Размышляю, — добавил он.
— И все? — спросила миссис Оливер.
— Это очень важно, — ответил Пуаро, — хотя не знаю, сумею ли я додуматься до чего-нибудь существенного.
— Но вы должны найти эту девушку! Может быть, ее похитили!
— Бесспорно, такой вариант не исключен, — сказал Пуаро. — С дневной почтой пришло письмо от ее отца с настоятельной просьбой приехать к нему и рассказать, насколько я продвинулся.
— Так насколько вы продвинулись?
— К настоящему моменту, — неохотно ответил Пуаро, — ни на сколько.
— Право же, мосье Пуаро, вам надо взять себя руки!
— И вы тоже!
— Что значит, и я тоже!
— Подгоняете меня.
— Почему вы не поедете в Челси, туда, где меня стукнули по голове?
— Вы хотите, чтобы и меня стукнули?
— Я вас просто не понимаю, — объявила миссис Оливер. — Я ведь дала вам шанс, обнаружив девочку в кафе! Вы сами так сказали.
— Знаю. Знаю.
— А вы тут же ее упустили!
— Знаю. Знаю.
— А о женщине, которая выбросилась из окна, вы что-нибудь узнали?
— Я навел справки.
— Ну и?..
— Ничего существенного. Таких женщин довольно много. В юности они очень привлекательны, у них романы, они очень темпераментны; потом романов становится все больше, а привлекательности все меньше, они чувствуют себя глубоко несчастными, начинают слишком часто прикладываться к спиртному, потом внушают себе, что у них рак или еще какая неизлечимая болезнь… В конце концов от отчаяния и одиночества они выбрасываются из окна!
— Вы же сказали, что ее смерть важна… Что она станет для вас ориентиром!
— Так должно было быть.
— Ну знаете! — И, не найдя подходящих слов, миссис Оливер повесила трубку.
Пуаро откинулся в кресле, насколько вообще можно было откинуться на прямую спинку, сделал знак Джорджу унести кофейник и телефонный аппарат и принялся размышлять о том, что ему на данный момент известно, а что — нет. Чтобы легче было рассуждать, он начал вслух задавать себе вопросы:
— Что я знаю? На что могу рассчитывать? Что мне следует сделать в первую очередь?
Он не был уверен, в таком ли порядке их надо ставить и что это именно те вопросы, но все равно принялся над ними размышлять.
— Может быть, я действительно слишком стар! — вырвалось у него в отчаянии. — Но тем не менее продолжим: что я знаю?
Поразмыслив, он снова пришел к выводу, что знает достаточно много.
— На что я могу рассчитывать?
Что же, в любом случае он может рассчитывать на свои превосходные серые клеточки, благодаря которым он, рано или поздно, найдет ответ, разберется в этой истории, запутанность которой уже начинала его угнетать…
— Что же мне следует сделать в первую очередь?
Ну, тут сомнений не было: ему следует отправиться к мистеру Эндрю Рестарику, который, несомненно, сходит с ума от тревоги за дочь и конечно же будет недоволен тем, что Пуаро до сих пор еще не доставил ее ему целой и невредимой. Пуаро прекрасно понимал его чувства, но ему очень не хотелось предстать перед неутешным отцом в невыгодном свете. Тогда остается только позвонить по некоему номеру и узнать, как там дела.
