Рекс Стаут - Знают ответ орхидеи
В воскресенье вечером Сельма обедала вместе с нами в столовой, в воскресенье в час дня она тоже сидела с нами за столом. В тот день на ланч было фрикасе из цыплят, на гарнир к которым Фриц подавал яблоки, запеченные в тесте по рецепту методистов. Фриц отнюдь не методист, однако его яблоки, запеченные в тесте, наверняка пришлись бы по вкусу даже ангелам.
Сол Пензер с Орри Кэтером целых два дня навещали бывших друзей Моллоя в соответствии со списком, которым нас снабдил Патрик Диган, пытаясь выяснить хотя бы малейший намек на происхождение обнаруженных в сейфе денег. В воскресенье утром Солу показалось, что он наконец-таки откопал нечто – увы, надежда оказалась ложной. Фред Даркин занимался выяснением подробностей из биографии Лессера и собрал столько материала, что хватило бы на три номера журнала, если бы даже их пришлось заполнять от корки до корки. Однако не обнаружил никаких намеков, что его герой так или иначе связан с Ирвинами или Аркоффами. И тем не менее Фред кое-чего добился. В воскресенье днем, когда мы с Сельмой находились в цокольном этаже, где я показывал ей как держать биллиардный кий, раздался звонок в дверь. Я поднялся в прихожую и увидел, что Фриц разговаривает через щель, которую, образовала цепочка, с приятелем Делии. Я уже давненько не видел никого из подозреваемых, поэтому мне захотелось сердечно пожать руку этому парню, что, однако, не соответствовало его расположению духа. Он выглядел еще мрачней, чем раньше. В кабинете он встал в воинственную позу и стал мне выговаривать. Оказывается, он обнаружил какого-то типа, который болтался поблизости и выспрашивал всяческие подробности из его жизни, к тому же оказалось, что этот тип, как и я, работает на Вулфа, а поэтому вся болтовня насчет статьи для журнала всего лишь предлог, следовательно, ему, черт побери, необходимо знать правду. Он говорил сбивчиво, к тому же не уточнил, какую именно правду ему нужно знать, но я его понял. Он был рассержен.
Ни он, ни я не получили ни малейшего удовольствия от нашей встречи. Что касается меня, то я не собирался извиняться перед Делией Брандт за то, что над ней подшутил, и не стал обещать ему посадить под замок Вулфа или самого себя, ну а он, естественно, не стал отвечать на мои вопросы. Он их даже не слышал. И не хотел сказать, когда они собираются пожениться. Наконец мне удалось выпроводить его в прихожую, а потом за дверь, после чего я вернулся к миссис Моллой, и мы продолжили урок игры на биллиарде.
В тот же вечер, в воскресенье, но чуть позже, появился инспектор Кремер. Вулф предложил ему выпить пива, и он не отказался (это случилось уже после того, как он удобно устроил в красном кожаном кресле свою задницу), а я понял, что нам не придется спрашивать, как у них дела – дела оставались плачевными. Он соглашается выпить пива лишь тогда, когда хочет дать нам понять, что он всего лишь человеческое существо, а следовательно, с ним нужно обращаться, как с человеческим существом, не более того. Он старался вести себя пристойно, ведь у него не было дубинки, чтобы бить нас но голове. Оказалось, все дело в том, что у Кремера вообще ничего нет, то есть за минувшие два дня и две ночи ему не удалось продвинуться вперед ни на дюйм. Следовательно, тот самый факт или факты, которые Вулф берег на будущее, требовались ему теперь.
У Вулфа ничего подобного не было, о чем он и сказал Кремеру. Ответ не удовлетворил нашего гостя (и не мудрено, если опираться на опыт прошлых наших обещаний). Дело кончилось тем, что он вскочил с кресла и, оставив недопитый стакан пива, попер к выходу.
Закрыв за ним дверь, я вернулся в кабинет и сказал Вулфу бодрым тоном:
– Забудьте о нем. Он так устал! Утром ему снова на службу несмотря на его дурное настроение. Где-то через месяц он непременно возьмет след, к августу у него будет готово дело. Конечно, к тому времени Питера Хейза успеют казнить на электрическом стуле, но, черт побери, всегда можно будет извиниться перед его отцом, матерью и…
– Закройся, Арчи.
– Хорошо, сэр. Не опасайся я оставить миссис Моллой наедине с вами, я бы подал в отставку. Нудная работенка. Да и вообще – разве это работа?
– Скоро будет много работы. – Вулф набрал воздуха и задержал его где-то в районе талии, если у него таковая была. Когда он его выпустил, я услышал: – Должна быть. Если становится совсем невыносимо, необходимо что-то предпринимать. Скажи Солу, Фреду и Орри, чтобы собрались здесь в восемь утра.
Я запер сейф, разобрал бумаги у себя на столе и поднялся в свою комнату, откуда намеревался позвонить ребятам. Вулф остался сидеть за своим столом, представляя собой идеальную модель для Родена, задумавшего изваять карикатуру на своего «Мыслителя».
Он в некотором роде меня избаловал. Кое-какие из придуманных им зрелищных шарад теперь давали мне основание ожидать от него нечто грандиозное, поэтому, когда я в понедельник утром узнал нашу программу, меня постигло разочарование. Снова поиски клада, но теперь уже не в сейфе. Сейчас-то я признаю, что Вулф все ловко придумал, тогда же я был в полной уверенности, что имеется лишь маленькая мышка, порожденная огромной горой.
Я пошел на жертвы, выбравшись из постели намного раньше обыкновенного, чтобы к восьми, то есть к приходу ребят, закончить завтрак, однако выяснилось, что я зря старался: Вулф позвонил по внутреннему телефону и велел перенести нашу встречу на восемь сорок пять. В назначенное время мы поднялись двумя пролетами выше, разумеется, я шел впереди. Мы увидели, что дверь в его комнату распахнута настежь, и вошли туда. Он сидел за столом возле окна, завтрак уже убрали, он пил кофе и читал утренний выпуск «Таймс», покоившийся на подставке для чтения. Он приветствовал своих служащих, а у меня спросил, нет ли новостей. Я сказал «нет», доложил, что звонил Стеббинсу, и тот был готов откусить мне ухо, не сделав этого только потому, что на расстоянии откусить ухо невозможно.
Вулф сделал глоток кофе и поставил чашку.
– Тогда нам придется работать самим. Вы все четверо направитесь в квартиру миссис Моллой и обыщите там каждый дюйм. Возьмите щупы для мебельной обшивки и все остальные инструменты. Беда заключается в том, что мы не знаем, что искать.
– Тогда откуда нам знать, то мы обнаружили или не то?
– А вы и не будете это знать наверняка. Но нам известно следующее: Моллоя убили не без причин – он прятал в сейфе под чужой фамилией большую сумму денег, он замышлял отъезд из страны, самые тщательные расспросы его друзей и знакомых не дали ни малейшего намека на то, откуда деньги, как и когда он их получил. Далее, в его одежде, а также среди бумаг, не было обнаружено ничего, хотя бы косвенно говорящего о существовании этих денег. Что-то мне не верится, что не обнаружено даже намека на такое богатство. Я говорил Арчи еще в пятницу, что, если человек попадает в ситуацию, попахивающую кровью, должно сохраниться хотя бы что-то, указывающее на злодеяние. Какой-нибудь «сувенир». Я надеялся, мы отыщем его в сейфе. Оказалось, что там ничего нет. Нам нужно было продолжать действовать в том же направлении, но помешали другие дела, в частности убийство служанки.
Он снова сделал глоток кофе.
– Нам необходим этот «сувенир». Им может оказаться портфель, блокнот, один-единственный листок бумаги. Нет, я просто не представляю, что там может быть. Разумеется, Моллой мог оставить «сувенир» где угодно: у кого-то из приятелей либо сдать на хранение в каком-то отеле или в ином общественном месте. Но прежде нужно попытаться поискать его в квартире, поскольку вероятность найти его там не меньше, чем в другом месте, а это место для нас доступно. Вы должны спрашивать себя по поводу любого предмета, который попал в поле зрения или к которому вы прикасаетесь: «Может быть, оно?» Арчи, объясни все миссис Моллой, поинтересуйся, не желает ли она вас сопровождать, если нет, попроси у нее разрешение и ключ. Все, джентльмены! Не спрашиваю, есть ли у вас вопросы, поскольку у меня все равно нет на них ответов. Арчи, оставь на моем столе телефон квартиры – вдруг мне потребуется с тобой связаться.
Мы вышли. Я спустился одним лестничным пролетом ниже – я знал, что она у себя, поскольку Фриц только что отнес ей поднос с завтраком. К тому времени я был с ней в довольно близких отношениях (слово «близкий» в данном случае не предполагает чрезмерной близости), чтобы постучать условленным стуком: 2-1-2. Что я и сделал. После чего мне было разрешено войти. Она была в халате, в домашнем платье, как хотите назовите это мягкое, длинное, свободное одеяние лимонного цвета. Она была без грима. Ненакрашенные губы, неподведенные глаза были даже красивей. Привычка подмечать мельчайшие детали является для детектива абсолютным условием. Мы сказали друг другу «доброе утро», я сообщил ей, что за ночь ничего существенного не произошло, но что разработана программа действий. Когда я пояснил ей, в чем она заключается, она сказала, ей не верится, что в квартире можно обнаружить что-то такое, о чем ей неизвестно, но тут я напомнил ей, что она даже не потрудилась заглянуть в картонные коробки, которые были доставлены из офиса, и спросил, избавилась ли она от одежды Моллоя и прочих его вещей. Она сказала, что не избавилась – ей попросту не хотелось ни к чему прикасаться, поэтому все на месте. Я заверил ее, что обыск будет самым доскональным, она ответила «не возражаю». Еще я спросил, не хочет ли она поехать туда вместе с нами, и она сказала «нет».
