Эрл Гарднер - Прокурор рискует
— Нет. Мне поскорее хочется остаться одной. Здесь я себя чувствую не в своей тарелке. Вот только заберу сумки — и в путь.
Миссис Кейн решительно направилась наверх.
Паула, поднимаясь по лестнице, продолжала твердить свое:
— Конечно, это полное идиотство, но раз тебе приспичило…
Женщины взяли упакованные дорожные сумки и спустились обратно в гостиную.
— Не беспокойся за меня, Паула, — сказала миссис Кейн. — Я отосплюсь завтра. Остановлюсь в каком-нибудь кемпинге и просплю весь день.
— Обязательно сообщи, как доедешь.
— Непременно.
— В следующий раз я буду более внимательно относиться к своей корреспонденции, — улыбнулась Паула. — Ты на меня больше не сердишься, мама? Может, выпьешь на дорогу стакан молока?
Миссис Кейн отрицательно покачала головой.
— Ну пожалуйста, — взмолилась Паула.
— Давай перекусим. Я тоже проголодалась.
Мать с дочерью прошли на кухню, и Паула поджарила две таблетки с сыром. Ели они молча. Когда с едой было покончено, миссис Кейн прошла в гостиную и остановилась у тарелки с шоколадными конфетами.
— Пожалуй, моя фигура выдержит одну.
Она с удовольствием съела конфету, улыбнулась и прибавила:
— Не побоишься пригласить меня еще?
— Нельзя быть такой мнительной, мама, — рассмеялась Паула.
— Я не мнительная. Мне кажется, что эта поездка вся прошла под несчастливой звездой.
Паула тоже взяла конфету и ласково сказала:
— Глупенькая.
— Нет, я не глупенькая. Я принесла вам несчастье. Я поставила Джима в неловкое положение… Но что толку теперь говорить об этом. Ты была настоящим ангелом, но так уж вышло, ничего не поделаешь. Ладно, я еду. Ночное путешествие благотворно скажется на моих нервах.
— С ветром не шути, мама. Когда подъедешь к пустыне, там задует сильнее.
— Ветра я не боюсь. К тому же к полуночи он должен стихнуть.
Они поцеловались. Паула с сожалением посмотрела на мать, которая никак не хотела внять ее словам.
Миссис Кейн поправила шляпку и улыбнулась:
— А если еще по одной конфетке, Паула? Где ты достала такую вкусноту?
— Я не знаю, откуда они у нас. Должно быть, Джим принес.
— Очень вкусные! Не хочешь разделить со мной удовольствие?
— Можно.
— Остались как раз две, — снова засмеялась Дорис Кейн. — По одной на каждую.
Женщины взяли по конфете. Теперь коробка была пуста. Они направились к пикапу и загрузили в него сумки. Дорис Кейн на прощанье помахала рукой. Паула в ответ подняла руку, наблюдая, как мать умело вывела машину на дорогу, и вскоре ее габаритные огни исчезли за горизонтом.
Вернувшись в дом, Паула хотела было выключить свет, потом взглянула на часы, потянулась, зевнула, взяла книгу и, поудобнее устроившись в мягком кресле, принялась читать.
Мало-помалу ее веки стали слипаться. Она с трудом одолела несколько страниц, затем, не дочитав главы, отложила книгу и закрыла глаза, «давая им немного отдохнуть».
В доме воцарилась тишина, нарушаемая только ветром, свистящим в архитектурных изысках здания, и мерным дыханием Паулы Мелвин, чей сон с каждой минутой становился все глубже, глубже, глубже…
Глава 20
— Разумеется, джентльмены, — заметил доктор Деминг, — я не взял бы на себя такую ответственность.
Это ведь незаконно. Но ваше присутствие придает… некую официальность.
— Оставим высокопарные фразы, — усмехнулся Селби.
— Как она? — спросила Сильвия.
— Примерно так же. Если хотите, можете продолжить.
Сильвия кивнула и быстро скрылась за дверью, ведущей в спальную комнату.
— Она вне опасности? — спросил Брэндон.
— Абсолютно… Не исключены, впрочем, отдаленные последствия. А так, ничего страшного, если не считать неудержимой болтливости. Месяца два назад в одном из национальных медицинских журналов описывался подобный случай: женщину умышленно довели до состояния речевого недержания. Конечно, все, что она сообщает, не будет иметь законной силы, но само явление представляется весьма интересным с точки зрения психологии и криминалистики. Наша пациентка получила очень большую дозу барбитуратов. Я думаю, что это содиум-амитал. Потом ей ввели очень мощный стимулятор. Ее нервная система, следовательно, разрывалась между сонливостью, вызванной наркотиком, и тревожным бодрствованием под действием стимулятора. В упомянутой статье подчеркивалось, что пациентка потеряла способность лгать, ибо вследствие седативного эффекта ее воля оказалась парализованной. С другой стороны, были сняты тормоза, что проявилось в гипертрофированном речевом потоке.
— Но ее речь связная? — спросил Селби.
— Вполне связная, даже логичная. Хотя она говорит все, что придет в голову. Самоконтроль, как я уже вам объяснил, у нее блокирован.
— А не может она излагать просто свои фантазии?
— Это можно установить только с помощью последующих проверок, — ответил доктор Деминг. — Очевидно, она рассказывает о действительных событиях.
Тем не менее в суде ее показания не используешь, поскольку я заявлю, что они были получены под воздействием наркотического вещества, которое она приняла не по своей воле.
— Вы считаете, что она не лжет?
— Ручаюсь, что она не лжет в обычном смысле этого слова; не исключаю, что у нее могут возникнуть галлюцинации. Вы хотите войти к ней?
Брэндон и Селби разом кивнули.
— Разрешите, я только взгляну, — предупредил доктор Деминг.
Он приоткрыл дверь и поманил пальцем окружного прокурора и шерифа.
Элеонора Харлан, полностью одетая, лежала на кровати Сильвии Мартин, облокотившись на подушки и широко открыв глаза, и безостановочно что-то говорила журналистке.
— Привет, — громко произнесла она, заметив вошедших мужчин. — Который час, доктор? Мне пора принимать лекарства или… О, я знаю этих двоих. Да это же шериф с окружным прокурором! Ну как, вы обнаружили нож? Признавайтесь?
Она откинула голову и расхохоталась. Внезапно на ее лице появилась гримаса.
— Вы хорошо себя чувствуете? — осторожно спросил Селби.
— Лучше некуда! Я на седьмом небе от счастья! Интересно, почему это люди говорят про седьмое небо?
Как вы думаете? Там кто-нибудь бывал? Как бы я хотела встретиться с таким человеком! Седьмое небо… это прекрасно!
И молодая женщина снова залилась звонким смехом.
— Кто дал вам наркотик? — в упор спросил Селби.
— Не имею понятия. Мне остается только гадать.
— А все же?
— Ну это не совсем честно. Понимаете, я не знаю наверняка. Видите ли, мистер… Селби?
— Совершенно верно.
— А рядом с вами… тот, что в ковбойской шляпе?
Как его зовут?
— Шериф Брэндон.
— Точно! Здесь, в Мэдисон-Сити, одни сплошные ковбои. Когда мисс Мартин недавно говорила со мной, я удивилась. Мне показалось, что я очутилась на Диком Западе. Я было подумала, что у меня крыша поехала. Представляете, я сижу в машине, а вокруг меня все в ковбойских сапогах и с бородами. Я, наверное, трещу как сорока, мистер Селби. Но поймите, я не хочу расхаживать по городу с бородой.
Ее опять охватил приступ смеха.
— Возможно, вы объясните нам, каким образом нож попал в вашу квартиру? — спросил Селби, воспользовавшись моментом.
— Господи, помилуйте, мистер Селби! Не будьте столь наивны. И думать не хочу об этом. Мне жить еще не надоело.
— Разве вашей жизни что-нибудь угрожает?
— Я не знаю. Но мне совершенно не хочется говорить, как нож попал в мою квартиру и как нож пропал из квартиры.
— Вы имеете в виду один и тот же нож?
— Нет, я имею в виду разные ножи, мистер Селби, — ответила она, старательно выговаривая слова.
— Значит, было два ножа?
— Конечно, два.
— Давайте сперва поговорим о первом ноже.
— Звучит как каламбур. Первое всегда первое, а последнее — последнее.
— Вы взяли его, чтобы убить Еву Даусон?
— Не ловите меня на слове. Я не убивала Еву. Я бы ни за что на совете не повторила неудачной попытки.
— А была первая попытка?
— Той ночью, когда я выстрелила в нее. Я не собиралась сознаваться, но почему-то сегодня я разговорилась, да и не мешает раз и навсегда внести ясность. На той вечеринке я выстрелила в нее. Но вы должны понять, почему я вам говорю все это.
Селби осенило, что не оказывая на Элеонору давления, он сможет узнать гораздо больше, чем если примет официальный тон.
Действие наркотиков постепенно проходило. Молодая женщина продолжала цепляться за любой предлог, который давал ей возможность выговориться, и вместе с тем она уже понимала, что окружному прокурору нельзя изливать душу.
Селби молчал, прикидывая, как лучше разговорить Элеонору, как вдруг из соседней комнаты донеслись сердитые голоса. Сначала он услышал протестующий голос доктора Деминга, затем раздался громкий голос Сильвии Мартин:
— Вы не имеете права вторгаться в мою квартиру без ордера на обыск!
