Эдмунд Криспин - Шагающий магазин игрушек
— Бросьте извиняться, — сказал Фэн. — Что случилось с трупом?
— Я вынес его и уложил в машину, оставленную Лидс. Старуха была очень тяжелая, а я человек слабый, и это заняло много времени. Она уже начала коченеть, и это еще больше осложнило дело. Это было ужасно. Я отвез ее к реке, набил ее одежду камнями и столкнул в воду. Я думал, что там глубоко, но ошибся, и она… она лежала на мели в тине. Мне пришлось вытаскивать ее и нести в другое место. Было темно, один раз я поскользнулся и мокрая старухина рука упала мне на шею… Мне пришлось вынуть камни… было слишком тяжело…
Хеверинг опять закрыл лицо руками.
— Куда вы ее в конце концов дели? — спросил Фэн.
— Я оставил тело немного ниже по течению, недалеко отсюда. Там на берегу растут три ивы.
В полумраке пролетела летучая мышь. Громко застрекотал кузнечик, где-то далеко, в городе, часы начали отбивать половину восьмого. Река была теперь совсем черная. Они сидели в лодке, вырисовываясь смутными силуэтами, и лишь время от времени в темноте вспыхивали огоньки сигарет. Фэн спросил:
— А куда девалась ее сумка?
— Россетер взял ее с собой. Я не знаю, что он с ней сделал.
— Продолжаете.
— Я был весь мокрый и грязный, а мне еще надо было вернуться, чтобы преобразить квартиру, увезти игрушки и положить на их место бакалейные товары. Когда я заканчивал, уже стадо светать. Я слышал, как вы, — обратился он к Кадогэну, — зашевелились и ушли… Я торопился, расставляя последние банки и ящики в кладовой. Потом я ушел. Не думаю, чтобы меня кто-нибудь видел. — Его ровный, безжизненный голос перешел в хихиканье. — Никто ничего не сможет доказать.
— Как это вы «преобразили» квартиру? — спросил Кадогэн.
— Я все вычистил, вытер пыль, переставил всю мебель, смазал петли входной двери. Я знал, что вы видели только одну комнату, и надеялся, что, вернувшись, вы подумаете, что перепутали место.
— Вы правы, — согласился Кадогэн, — на какое-то время это сработало. Но почему входная дверь в магазине была открыта?
— В этом виноваты эти дураки. Я не знал, что, уходя, они ее не захлопнули. Если бы не это, ничего бы не случилось.
Фэн вытянул свои длинные ноги и пригладил волосы.
— Кто-нибудь знает о том, что вчера ночью вы уходили из дома?
— Никто, — хмуро ответил Хеверинг. — Моя прислуга ночует у себя дома. От меня она уходит в девять вечера и приходит в семь тридцать утра.
— А к этому времени вы, конечно, уже спали в своем доме сном праведника. А что вы делали сегодня между половиной пятого и пятью часами дня?
— Что? — изумленно спросил Хеверинг. — Зачем это вам?
— Неважно, отвечайте на вопрос.
— Я… я… возвращался домой после дневных визитов к больным.
— Когда вы пришли домой?
— В самом начале седьмого. Я не знаю точно.
— Видел ли вас кто-нибудь, когда вы пришли домой?
— Да, моя служанка. Но зачем…
— В котором часу вы ушли от последнего пациента?
— Ну вас к черту, я не помню! — взорвался Хеверинг. — Какое это имеет отношение ко всему? В чем дело? Послушайте, я не убивал эту женщину, и вы не сможете доказать обратное. Меня не повесят! Я больной человек и больше не могу выносить все это!
— Успокойтесь, — сказал Фэн. — Это вы пустили по нашему следу этих двух типов?
— Да.
— Откуда они?
— Их прислал один мой знакомый из Лондона по моей просьбе. Это люди готовы на все и не задают лишних вопросов, лишь бы хорошо платили.
— Как это произошло?
— Россетер позвонил мне, — обратился Хеверинг к Кадогэну, — и сказал, что вы были у него. Описал вашу наружность и спросил, не знаю ли я, каким образом вы влезли в это дело. По описанию я признал в вас человека, которого я… э… положил в чулан. Я испугался и послал Унвера и Фолона следить за вами. Их задачей было не допустить, чтобы вы смогли поговорить с кем-нибудь из тех, кто может выдать нас, особенно с девушкой.
— И когда мы, казалось, были близки к этому, они избавились от нас и увезли ее, что закрыть ей рот раз и навсегда.
— Я не давал распоряжения убивать ее…
— Не виляйте, пожалуйста. Коттедж, куда они отвезли ее, принадлежит мисс Уинкуорс. Откуда они знали, куда увезти Виолу?
— Я знаю мисс Уинкуорс. Я узнал ее вчера, несмотря на маску, а она узнала меня. Я позвонил ей и сказал, что девчонка опасна для нас и ее надо запереть куда-нибудь на несколько часов. Она предложила свой коттедж близ Вутона.
— Она, несомненно, знала, что подразумевается под словами «запереть на несколько часов».
— Это ложь!
— Но ведь девушка могла потом узнать имя владелицы этого коттеджа?
— Мы велели Уиверу и Фолону взломать замок двери. Тогда никакой ответственности на нее не падало.
— Оставим это. Эта ваша уловка не лучше других. А теперь… — Фэн слегка наклонился вперед. — Мы подошли к самому важному. Скажите точно, что вы такое увидели, когда осматривали тело мисс Тарди, что заставило вас сказать: «Никто из присутствующих здесь не мог убить ее!»
Хеверинг глубоко вздохнул.
— А, вы слышали об этом? Что ж, это правда. Я был полицейским врачом, как я уже говорил. Никогда нельзя абсолютно точно установить, сколько времени назад умер человек, но чем быстрее вы осмотрите тело, тем точнее можно определить время смерти. Я осмотрел труп приблизительно без десяти двенадцать. И могу поклясться, что старуха умерла не позже 11.45 и не раньше, чем в 11.35. Вы понимаете, что это значит?
— Конечно, — ответил Фэн спокойно. — Кстати, мне интересно, сообщили ли вы об этом всем остальным?
— Я сказал Россетеру.
— Ах, да, — Фэн в темноте улыбнулся. — Между 11.35 и 11.45 вы все были вместе, в другой комнате. И никто не мог войти в дом извне.
Хеверинг дрожал и был почти в истерике.
— Следовательно, — сказал он, — если никто из нас не мог этого сделать, ее убила девушка, больше некому!
ЭПИЗОД С НЕДОСТАЮЩИМ ЗВЕНОМ
— Черт, — сказала Виола, — дождь пошел!
К сожалению, она была права. Темные тучи заволокли ночное небо, звезды скрылись. В листве зашуршали тяжелые капли.
— В конце сада когда-то была беседка, — сказал Кадогэн. — Бежим туда живей!
Беседка оказалась на месте, и они, слегка запыхавшись, взбежали по ступенькам под крышу. Кадогэн зажег спичку и осветил неуютное пыльное помещение, составленные у стен складные стулья, садовые инструменты, ящики и тому подобное. Напротив входа стояла большая дубовая скамья, и они сели на нее. Кадогэн вглядывался в темноту.
— Эта беседка… брр… у меня мороз по коже от нее, — сказал он и добавил: — Когда я был студентом, я здесь э… э… ухаживал за одной девушкой.
— Хорошенькой?
— Нет, не особенно. У нее были довольно толстые ноги, а звали ее… звали ее… черт побери! Забыл! Напрочь забыл… Я себя неважно чувствовал и не вкладывал в это занятие много пыла. Не думаю, чтобы она получила особенную радость, бедняжка.
С момента задержания Хеверинга прошел час, и теперь его временно поместили в комнату рядом с Фэном, где он сидел словно одурманенный, безразличный ко всему. Фэн выставил всех, заявив, что ему нужно подумать. Хоскинс ушел с Уилксом, пригласившим его к себе выпить, поскольку запасы спиртного у Фэна иссякли. И сейчас везде был мир и покой, если не считать доносящихся из комнаты какого-то студента звуков джаза.
— Все-таки странно поступают некоторые люди. — сказал Кадогэн, — а некоторые совершают сверхстранные поступки. Например, мисс Снейс, Россетер или… — мрачно добавил он, — или Фэн.
— А вы все свое время расходуете на то, что помогаете ему охотиться за убийцами?
— Я? — Кадогэн неожиданно хихикнул. — Нет, боже сохрани. Это смешно.
— Что смешно?
— Вчера вечером, только вчера вечером я жаждал приключений, волнений и тому подобного лишь бы отдалить приближение старости. Гете сказал, что надо быть очень осторожным в своих желаниях, потому что они могут сбыться. Как он был прав! Я хотел избавиться от скуки, и боги поймали меня на слове.
— Никак не думала, что вы ведете скучную жизнь.
— К сожалению, это так. Вижу одних и тех же людей, делаю одно и то же. Пытаюсь делать то, что люблю и за что мне заплатят чуточку больше.
— Но вы знамениты, — возразила Виола. — Профессор Фэн сказал это. А я вспомнила, где видела ваше лицо раньше. В «Радио таймс».
— А, — произнес Кадогэн без особого энтузиазма. — Было бы лучше, если бы они не печатали таких портретов, не спросясь. Я там похож на мистика, пытающегося наладить связь с неведомым миром, страдающего к тому же несварением желудка.
Виола улыбнулась.
— Я до сих пор не могу себе представить, что вы пишете стихи. Это потому, что вы такой простой, с вами легко.
— Знаете, вы меня обрадовали, а то я боялся, что вырождаюсь в «обыкновенного прядильщика слов, подобно червяку».
— Ну вот, вы все портите, когда так говорите.
