Эрл Гарднер - Дело о любопытной новобрачной
– Значит, вы намерены заверить присяжных, что слышали тогда звон этого будильника?
– Если в той комнате стоял этот будильник, – спокойно ответил мистер Крейндейлл, – значит, именно его я и слышал.
– А вовсе не дверной звонок?
– Я не мог бы его расслышать.
Лукас посмотрел на своего свидетеля с таким негодованием, словно тот только что совершил какой-то неблаговидный поступок.
– Что ж, у меня все, – сказал он.
Мистер Крейндейлл покинул свидетельскую ложу.
Джон Лукас, по-прежнему с будильником в руках, направился было в сторону Мейсона, но вдруг остановился, посмотрел на часы и раздраженно произнес:
– Ваша честь, цель данного эксперимента совершенно очевидна. Поскольку будильник был поставлен примерно на два часа ночи и зазвонил именно в тот момент, когда был убит Греггори Мокси, то обвиняемая Рода Монтейн не могла совершить преступления, так как свидетели обвинения показали, что в промежутке между без четверти два и десять минут третьего она находилась на территории авторемонтной станции. Таким образом, ваша честь, наиболее существенным моментом данного разбирательства, с точки зрения решения проблемы, является вопрос: а был ли в действительности будильник поставлен на два часа и звонил ли он в это время или находился на ограничителе? Защитник заявил, что он завел будильник заново, но это ничем не подтверждается, кроме его слов. Если будильник находился на ограничителе, то достаточно было одного поворота ключа и… все присутствующие услышали этот звонок. Поэтому я требую, чтобы данное вещественное доказательство было исключено из протокола и не принималось во внимание.
Судья Маркхэм жестом остановил Мейсона, намеревавшегося возразить Лукасу, поднялся и с негодованием посмотрел на заместителя окружного прокурора.
– С предъявленным доказательством защиты нельзя не считаться, – сказал он громко, – поскольку супруги Крейндейлл совершенно определенно показали, что они слышали звон будильника. Независимо от тех средств, которыми их заставили дать эти показания, их утверждения являются законными и должны быть учтены при разбирательстве дела. Свидетели дали их под присягой, и этим все сказано. Суд считает своим долгом упомянуть, что обвинению были предоставлены все возможности пресечь любые махинации со стороны защиты. Суд специально приглашал обвинение подняться на возвышение и проследить за тем, как мистер Мейсон заводил будильник. И поскольку обвинитель предпочел разыграть из себя обиженного, отказавшись от участия в эксперименте, то винить может только самого себя. Суд выносит представителю обвинения порицание за попытку дискредитировать представителя защиты и за небрежное отношение к своим обязанностям. Напоминаю, что все действия защиты контролировались судом. Что касается оценки показаний свидетелей, то ее сделают господа присяжные.
Джон Лукас продолжал стоять, вцепившись руками в край стола.
– Ваша честь, – сказал он чуть слышно, – дело приняло совершенно неожиданный оборот. По всей вероятности, я действительно заслужил порицание суда. Однако я убедительно прошу отложить окончание слушания дела до завтрашнего утра.
– У защиты есть возражения? – повернулся судья Маркхэм к Мейсону.
– Защита никаких возражений не имеет, – улыбнулся адвокат. – Как накануне заметил представитель обвинения, обе стороны должны иметь все условия для сбора доказательств. Поэтому защита с удовольствием предоставляет обвинению дополнительное время.
– Очень хорошо, – сказал судья Маркхэм с бесстрастным выражением на лице. – Слушание дела откладывается до десяти часов утра завтрашнего дня. Присяжные не должны формулировать или высказывать свое мнение по существу дела и не должны позволять, чтобы дело обсуждали в их присутствии. Обвиняемая остается под арестом.
После этого он повернулся и вышел из зала суда, прилагая неимоверные усилия, чтобы сохранить серьезное выражение лица и сдержать насмешливую улыбку.
Глава 20
Солнечный свет, льющийся из огромных окон кабинета адвоката, освещал неподвижное, словно маска, лицо Филиппа Монтейна и такие же неподвижные, словно высеченные из гранита, черты адвоката.
Взволнованная происходящим Делла Стрит сидела за своим столом, держа перед собой раскрытый блокнот для стенографирования.
– Вы виделись сегодня со своим сыном, мистер Монтейн? – спросил Мейсон.
– Нет, – сохраняя собственное достоинство, усмехнулся миллионер. – Вы же знаете, господин адвокат, что мы не виделись. Окружной прокурор по-прежнему держит его в тюрьме как основного свидетеля.
– А не вы ли, – как бы между прочим спросил Мейсон, – посоветовали принять такие меры предосторожности?
– Конечно нет.
– Не кажется ли вам странным, – заметил Мейсон, – что, хотя по закону муж не может выступать в качестве свидетеля против жены, Карла до сих пор не освободили из-под ареста и все еще продолжают называть «основным свидетелем»?
– Я не задумывался над этим вопросом. Во всяком случае, я к этому делу не имею никакого отношения…
– Видите ли, мистер Монтейн, я все время думаю, что может скрываться за этой историей. И постепенно пришел к выводу, что кто-то старается помешать мне подвергнуть Карла перекрестному допросу.
Монтейн промолчал.
– Известно ли вам, что я виделся с ним сегодня днем? – продолжал Мейсон.
– Я знал, что вы намерены были получить от него показания под присягой по поводу возбуждения дела о разводе.
– Мистер Монтейн, – пристально глядя в глаза собеседнику, сказал Мейсон, – я хочу попросить мисс Стрит прочесть вам стенограмму моего разговора с Карлом.
Монтейн хотел было что-то возразить, но Мейсон сказал секретарше:
– Начинайте, Делла.
– Мне прочитать то, что застенографировано у меня в блокноте с самого начала? – уточнила она.
– Да.
– И вопросы, и ответы?
– Да, читайте все.
– Хорошо. Я начинаю:
«МЕЙСОН: Ваше имя Карл Монтейн?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Вы женаты на Роде Монтейн?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Известно ли вам, что Рода Монтейн подала заявление о разводе, обвиняя вас в жестокости?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Вы понимаете, что в понятие „жестокость“ входит, прежде всего, то, что вы ложно обвинили ее в убийстве?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Это обвинение было ложным?
МОНТЕЙН: Нет.
МЕЙСОН: Значит, вы настаиваете на своем обвинении?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Какие у вас имеются для этого основания?
МОНТЕЙН: Она пыталась добавить мне в шоколад несколько таблеток снотворного, желая усыпить меня, чтобы поехать на свидание к Мокси. Она тайком вывела из гаража машину, совершила убийство, возвратилась домой и забралась в постель, словно ничего не случилось…
МЕЙСОН: Разве вы ничего не знали о Мокси до того, как она отправилась к нему в два часа ночи?
МОНТЕЙН: Нет, не знал.
МЕЙСОН: А разве вы не нанимали детектива для наблюдения за своей женой? Он однажды проводил ее до моего офиса, это было как раз накануне убийства. Этот же человек следил за ней и до квартиры Греггори Мокси.
МОНТЕЙН: Вы ошибаетесь.
МЕЙСОН: Отвечая на вопросы, не забывайте, что вы даете показания под присягой.
МОНТЕЙН: Да, я нанял человека, чтобы он следил за Родой.
МЕЙСОН: Когда ваша жена выезжала из гаража где-то в половине второго ночи, одна из камер на ее машине была спущена, не так ли?
МОНТЕЙН: Да, так я понял.
МЕЙСОН: Запасная камера тоже была проколота гвоздем, не так ли?
МОНТЕЙН: Наверное…
МЕЙСОН: Мистер Монтейн, объясните мне, каким образом это могло случиться? Уж не нарочно ли это было сделано?
МОНТЕЙН: Я не знаю.
МЕЙСОН: Правда ли, что когда ваша жена вернулась домой, то не сумела закрыть дверь гаража?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Однако когда она выезжала из гаража, то свободно открыла и закрыла дверь. Чем это объяснить?
МОНТЕЙН: Не знаю.
МЕЙСОН: Да нет, вы все прекрасно знаете. Вы ведь слышали, как она открывала и закрывала дверь?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Когда она выезжала из гаража, дверь закрылась свободно, не так ли?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Правда ли, что причиной того, что ваша жена, возвратившись, не смогла закрыть дверь, было то, что этому мешал бампер вашей машины, которая размещалась в том же гараже?
МОНТЕЙН: Я так не думаю.
МЕЙСОН: Не является ли фактом то, что вы заранее знали о том, что ваша жена около двух часов ночи собиралась выехать из дома?
МОНТЕЙН: Нет.
МЕЙСОН: Вы признаете, что заглянули в сумочку жены и нашли там телеграмму, подписанную: „Греггори“?
