Джон Карр - Табакерка императора
– Дальше, – вмешалась Ева. – Все расскажите. Все, все.
Все почувствовали напряжение. Ева, Дермот, Дженис и дядя Бен сидели после чая в саду позади виллы Мирамар, в тени высоких стен и каштанов. Чай пили под деревом, листву которого уже чуть тронула желтизна. «Осень, осень, – думал Дермот Кинрос, – а завтра мне возвращаться в Лондон».
– Да, – сказал он. – Я и сам хочу вам все рассказать. Всю эту неделю Вотур, Горон и я докапывались до сути.
Глядя в тревожное лицо Евы, он клял в душе то, что ему предстояло рассказать.
– Вы молчали, как могила, – буркнул дядя Бен. И, не сразу овладев голосом, выпалил: – Одного не пойму: зачем ему было убивать Мориса?
– И я не пойму, – сказала Ева. – Зачем? Он ведь его даже не знал, правда?
– Думал, что не знает.
– Что значит – думал?
Дермот, положив ногу на ногу, откинулся в плетеном кресле. Когда он зажигал сигарету, на лице его из-за гневной сосредоточенности пролегли складки глубже обычных. Но, улыбаясь Еве, он постарался привести свое лицо в порядок.
– Я хочу, чтоб вы припомнили кое-что из того, что нам удалось выяснить. В прежние дни, когда вы еще были женой Этвуда, – он заметил, что ее покоробило, – вы ведь не были знакомы с Лоузами, верно?
– Не были.
– Но вы не раз обращали внимание на отца семейства?
– Да, верно.
– И каждый раз, видя вас с Этвудом, он пристально, как бы в недоумении, разглядывал вас обоих? Так вот. Он пытался вспомнить, где он уже видел Неда Этвуда.
Ева выпрямилась в кресле. Внезапное предчувствие, нежданная догадка мелькнула у нее в голове. Но для Дермота сейчас догадки были пройденный этап.
– И как-то, – продолжал он, – когда вы стали уже невестой Тоби Лоуза, сэр Морис принялся осторожно расспрашивать вас про Этвуда; но он запинался, кашлял, странно на вас поглядывал и вдруг оставил свои расспросы. Помните? Ну вот. А вы – вы были замужем за Этвудом. Но что вы о нем знаете? Что вам удалось о нем узнать – о его прежней жизни, семье и вообще?
Ева облизала губы.
– Ничего! Как странно, именно этим я попрекнула его в ночь… в ночь убийства.
Дермот перевел взгляд на Дженис, которая тоже открыла рот, пораженная внезапным предположением.
– Вы говорили мне, милая девушка, что у вашего отца была плохая память на лица. Но вдруг что-то подталкивало его память, и тогда он обычно вспоминал, где кого видел. Во время своей работы по тюрьмам он перевидал множество лиц. Вряд ли мы узнаем, когда именно он вспомнил, где он видел Этвуда. Но он определенно вспомнил, что «Этвуд» – самый настоящий преступник, сбежавший из Уондсвортской тюрьмы, где отбывал пятилетний срок за двоеженство.
– Двоеженство? – вскрикнула Ева.
Но спорить она не стала. Перед ее мысленным взором Нед Этвуд прошел по росистой траве с той же отчетливостью, как если б она воочию увидела его ухмылку.
– Типичный Патрик Мэхон [12], – продолжал Дермот. – Невероятный успех у женщин. Слоняется по континенту, подальше от Англии. Деньги кое-как зарабатывает разными сделками, а то и занимает у… – Дермот запнулся. – Как видите, события постепенно вырисовываются. Вы с Этвудом развелись. Верней, по закону вы никогда и не были женаты. И фамилия его вовсе не Этвуд. Загляните-ка в его досье. После так называемого развода Этвуд отправился в Соединенные Штаты. Он говорил, что еще вернет вас, и действительно, собирался. Но тем временем вы стали невестой Тоби Лоуза. Сэр Морис был очень доволен. Он был просто в восторге. Он хотел, чтобы ничто, ничто не помешало этому браку. Я надеюсь, Дженис и мистер Филлипс поймут меня, когда я скажу, что главное его соображение…
Все помолчали.
– Да, – сказал дядя Бен, жуя трубку. И свирепо добавил: – Лично я всегда был за Еву.
Дженис посмотрела на Еву.
– Я жутко с вами обошлась, – выпалила она. – Я же и подумать не могла, что наш Тоби такая эгоистичная свинья. Да, хоть он мне и родной брат, а все равно он свинья. Но насчет вас я в общем-то никогда не думала…
– Даже тогда, – улыбнулся Дермот, – когда вы интересовались, не сидела ли она в тюрьме?
Дженис показала ему язык.
– Но вы дали нам ключ, – продолжал Дермот. – Собственно говоря, вы открыли нам все, рассказав свою притчу о некоем Финистере или Макконклине. Вы только послушайте. История повторяется. Не ваша вина, если вы что неверно перетолковали. Дальше. Я думаю, все прекрасно знали (так ведь?), что Нед Этвуд вернулся в Ла Банделетту и объявился в «Замке».
Сэр Морис пошел погулять перед ужином. Куда он пошел? В бар «Замка». И кто же, как мы давно знали, был в этом баре? Нед Этвуд, который во всеуслышание хвалился, что вернет жену, даже если придется кое-что о ней порассказать.
Помните, Дженис, вы даже предположили, что отец ваш виделся с Этвудом и разговаривал с ним? Так и было. Ваш отец сказал ему: «Прошу вас, сэр, выйдемте на два слова». Этвуд не знал, какой будет разговор. Он вышел. И тут он обнаружил – уж легко себе представить, какое его охватило бешенство, – что старый джентльмен прекрасно в курсе его дел.
Они пошли в зоологический сад. Сэр Морис, весь дрожа, сказал ему точно то же, что когда-то говорил Финистеру. Помните?
Дженис кивнула.
– "Даю вам двадцать четыре часа на то, чтоб убраться, – процитировала она. – По истечении же срока все сведения о вас и о вашей новой жизни – где вас можно найти, ваше новое имя, словом, все – будут переданы в Скотленд-Ярд".
Дермот, слушавший ее, напряженно вытянув шею, теперь снова откинулся на спинку плетеного кресла.
– Это было как гром с ясного неба. Теперь Этвуду не заполучить жену, а он себя убедил, что непременно вернет ее. И – прощай приятная жизнь. Впереди – опять тюрьма. Если вы можете представить себе, как он метался среди клеток диких зверей, то можете приблизительно представить себе и то, что творилось в его душе. Ни с того ни с сего кошмарная несправедливость, его, его – обратно в тюрьму.
Если только…
Он не знал сэра Мориса Лоуза, в смысле – не был с ним знаком, но он был очень хорошо осведомлен о порядках на вилле «Привет». Не забудьте, он не один год тут прожил.
Он не раз видел, как сэр Морис засиживался допоздна у себя в кабинете, когда остальные члены семьи уже ложились спать. Он не раз заглядывал в его кабинет из окна через дорогу, как и сама Ева. Он знал планировку кабинета, потому что в жаркую погоду старик не задергивал шторы. Он знал, где сидит сэр Морис, где дверь, где каминные приборы. И – редкая удача – у него был ключ от Евиного дома, который – помните? – подходит и к двери виллы «Привет».
Бенджамин Филлипс задумчиво почесал лоб трубкой.
– Ну да. Вот вам и все улики, правда?
– Безусловно. – Дермот запнулся. – Дальше вам вряд ли приятно будет слушать. Вы настаиваете?
– Говорите! – крикнула Ева.
– Уж если он решил действовать, так ему надо было навеки заткнуть сэру Морису рот. Он справедливо рассудил, что сэр Морис решил подождать, покуда он не уберется из города, и никому еще ничего не сказал. Но, тем не менее, следовало на всякий случай обеспечить себя безупречным алиби. Проходя по саду, он с помощью ума и самомнения за десять минут составил план такого алиби. Вы уже сами, очевидно, догадываетесь о том, какой это был план.
Он знал привычки всех членов семьи. Он шатался по рю дез Анж, когда вы все вернулись из театра. Ева пошла к себе, вы все – к себе. Он терпеливо выждал, пока вы легли спать, пока не погас свет во всех окнах, кроме двух незанавешенных окон кабинета. Открытые окна были ему даже на руку. Это входило в его план.
Дженис, хоть у нее даже губы побелели, все же не удержалась от вопроса:
– А вдруг бы его увидели из какого-нибудь дома напротив?
– Из какого именно? – спросил Дермот.
– Поняла, – сказала Ева. – У меня шторы всегда задернуты. А на остальных виллах сейчас, в конце сезона, уже не живут.
– Да, – согласился Дермот. – Это мне Горон сказал. Но вернемся к изобретательному мистеру Этвуду. Он приготовился действовать. Он открыл своим ключом дверь дома сэра Мориса…
– Когда?
– Примерно без двадцати час.
Сигарета Дермота выгорела до окурка. Он бросил его на землю и растоптал.
– Я думаю, что он захватил с собой какое-то оружие, бесшумное оружие, на случай, если среди каминных приборов не окажется кочерги. Но напрасно он беспокоился. Кочерга висела на месте. Из того, что он говорил Еве, мы знаем, что ему было известно о глухоте сэра Мориса. Он отворил дверь, схватил кочергу и сзади подошел к своей жертве. Старик был поглощен изучением своего сокровища. На блокноте, лежавшем на столе, крупным каллиграфическим шрифтом было выведено: «Табакерка в виде часов». Убийца поднял руку и ударил. Ударив раз, он озверел. – Ева, знавшая Неда Этвуда, представила себе эту картину. – Один из ударов, возможно, случайно, но скорее рассчитано, пришелся по дорогой безделушке. Этвуд, видимо, поинтересовался, что же он такое разбил. На него с перепачканной страницы блокнота глядели крупные буквы первого слова «табакерка». Как мы увидим, слово это запало ему в голову. А теперь перейдем к самому главному.
