Анна Литвинова - Пока ангелы спят

Я подрулил к задам своего дома на Металлозаводской улице и поразился: березы не было.

Приглядевшись, я понял, что ее исчезновение вызвано самыми прозаическими причинами. Возле несчастного обгорелого ствола, уже поваленного на землю, копошились трое или четверо рабочих в зеленой форменной спецодежде служащих коммунального хозяйства. Визжала бензопила. Летели стружки. Рядом с работающими стояла бортовая «Газель», шофер покуривал, привалившись к дверце. Вокруг бродил с озабоченным видом мужик в белой рубашке, вглядывался в землю – видать, старшой.

Рабочие отпилили от лежачего ствола очередной чурбачок и закинули его в кузов. Чтобы не мешать санитарам леса, я поставил свою «копеечку» чуть в стороне от привычного места. Запирая авто, глянул по сторонам и увидел, что подозрительный «Опель» с затемненными стеклами продолжает торчать, где торчал. И в нем явно кто-то есть: мотор неслышно работал на холостых оборотах. Вдруг темное стекло «Опеля» приспустилось, и чья-то рука выкинула за борт окурок.

Я повернул за угол и отправился к своему центральному подъезду. Обратил внимание, что возле угла дома появился подозрительный фургон, весь усеянный рекламными надписями: «Blend-a-med», «Tide», «Асе»… Возможно, конечно, что внутри его пряталась тетя Ася, но зачем тогда окна фургона так же, как у «опелька», тонированные?

Может быть, события в нашем доме вызвали внимание милиции или спецслужб и за ним, домом, в самом деле установлена слежка?

Или… или это у меня что-то не в порядке с головой?

Уже входя в подъезд, я обернулся и вдруг заметил вдали, у дома напротив, девушку, удивительно похожую на Наташу Нарышкину. Она стояла ко мне спиной – однако фигура и светлые волосы, убранные в хвост, были точно ее. Рядом с ней немолодой вдохновенный мужик что-то горячо ей втолковывал. Девушка послушно кивала. Подойти? А вдруг это не она? Подойти и в очередной раз убедиться, что мне, пожалуй, отказывает не только память, но и зрение?

Я вздохнул и решительно вошел в прохладный, пахнущий кошками подъезд. Поднялся на свой третий этаж, открыл дверь в квартиру. Скинул башмаки, повесил ключи на гвоздик. Пожалуй, надо принять холодный душ. Кажется, я слегка перегрелся.

Зазвонил телефон. Я решил не брать трубку. Кроме того, в последнее время от телефона, равно как и от других средств коммуникации, я не привык ждать ничего хорошего.

Звонки прекратились – сработал автоответчик. Через пятнадцать секунд раздался писк, и я вдруг услышал не слишком знакомый мне (но, кажется, где-то уже слышанный) мужской голос:

– Алексей! Вы дома, возьмите трубку! – Голос звучал не вопросительно и даже не утвердительно, а скорее требовательно.

Не знаю, почему я, как загипнотизированный, подошел к телефону и снял трубку.

– Алексей Сергеевич! – жизнерадостно объявил голос, и в этот момент я узнал его, ему уже не было нужды представляться, но он представился: – Это Иван Степанович Козлов вам звонит.

Услышав голос и поняв, кто это, я мгновенно испытал глубочайшее разочарование. Я понял уже задним числом, какое я на самом деле почувствовал облегчение, когда не нашел конторы Ивана Степановича. Конечно же, не потому, что теперь я мог заныкать пятьсот долларов аванса. Я опрометчиво решил было, что свободен от всяческих перед ним обязательств. Мог продолжать роман – если хотел. А мог, когда бы пожелал, бросить его и почему-то был уверен, что в таком случае все причудливое, извилистое, странное, что вошло в мою жизнь вместе с романом, сразу исчезло бы, словно ночные страхи в ярком солнечном свете. Но сейчас, вновь услышав голос господина Козлова, искаженный телефонным эфиром, я почувствовал, как на меня снова наваливается что-то неопределенно-грозное: нечто такое, что мешало дышать, спазмом сжимало горло и заставляло холодеть от ужаса низ живота…

– Слушаю вас, – безжизненно проговорил я.

– Как идет работа над романом? – бодро проговорил господин Козлов.

– Идет, – выдавил я. – Неплохо.

– Он, ваш роман, нам очень, очень нужен! – оптимистично воскликнул Иван Степанович. – Мы на него рассчитываем – помните это, Алексей Сергеевич!

– А куда вы исчезли? – пробормотал я.

– Мы? – удивился, казалось, мой работодатель.

– Да, издательство. Я был там сегодня…

– А-а! – протянул издатель. – Ах, дорогой Алексей, ну не все ли вам равно! Я же вам говорил: мы находимся в стадии переезда…

– Так где вы сейчас? – терпеливо повторил я.

– Да какая разница! – досадливо воскликнул Козлов. – Я же вам говорю: адрес у нас еще не устоялся… Но мы сами вас найдем, когда нам будет надо… А вы пишите, пишите! Мы обязательно – обязательно, слышите! – издадим ваше творение! Я вам обещаю… К тому же вы, – он понизил голос, – взяли аванс. Тысяча долларов – по нынешним временам не шутки…

– Аванс – не тысяча, а пятьсот, – устало поправил я. – А еще пятьсот – это премия за рассказ.

– Но без романа ваш рассказ нас не интересует! – жестко оборвал Козлов.

Ого, как он заговорил! Но ругаться сил не было.

– Я могу вам вернуть… Все… – выдавил я.

– Нет! – испугался, казалось, издатель. – Ни в коем случае! Взяли так взяли! Доллар, как говорится, обратной силы не имеет!.. Лучше пишите, дорогой Алеша, пишите! Вы разбогатеете, я вам это обещаю! Вы прославитесь! Слава, деньги, любовь – все это будет. Я вам обещаю! Вы уж доверьтесь моему чутью!

– Хорошо… – устало проговорил я.

– Вот и чудненько! Вот и прелестно! Не ослабляйте ваших усилий! Вам все зачтется, уверяю вас!.. Ну… что же, у вас еще вопросы есть?

– Нету, – буркнул я.

– Тогда до свиданья, до связи. Ауфвидерзейн!..

– До свидания, – словно заколдованный, проговорил я и повесил трубку.

Разговор отнял у меня слишком много сил. Я сорвал майку, бросил на стол пропотевший конверт с долларами, снял джинсы. Повалился на диван.

Беседа с издателем как будто снова возложила на меня тяжкий груз. На меня опять легло бремя не только писания (когда бы только это, я вряд ли чувствовал бы столь непомерную тяжесть). Нет: Козлов словно бы снова возложил на меня ответственность за все, что происходит кругом. За все те странности, что стали твориться с тех пор, когда я принялся за свой безобидный, коммерческий роман.

Больше того: этот телефонный звонок сам по себе встал в цепочку происходящих нелепиц. Очень уж он вовремя прозвучал: ровно в тот момент, когда я обнаружил, что по известному мне адресу не существует никакого издательства «Первая печать» – именно в ту минуту, когда я вернулся после сего открытия домой. Он что – следит за мной?

«Фу, Лешка, ты законченный псих, – оборвал я себя. – Не слишком ли многие за тобой следят?»

Иван Степанович, господин Козлов, помнится, говорил мне еще во время нашей встречи, что его контора находится «в стадии переезда». Правда, я понял, что они переезжают туда, на Большую Дмитровку. А оказалось – они оттуда съезжают. Съезжают из нового, только что отремонтированного офиса. К тому же во время сегодняшнего телефонного звонка он произнес одну странную фразу… Как он, бишь, там сказал… «У нас еще пока нет адреса»… Нет, еще чуднее… «Адрес у нас пока не устоялся». Вот как он сказал. Что бы это значило? Просто фигура речи? Не слишком удачный словесный оборот?.. Или?.. Или, может, что-то еще? Нечто загадочное, странное?..

И потом: откуда он узнал мой домашний телефон? В письме (вместе с тем злосчастным конкурсным рассказом) я его не указывал – точно это помню. Никаких визитных карточек я ему во время нашего первого и единственного свидания не давал… Узнал по телефонному справочнику? Но моего номера нет и не может быть в телефонной книге. Я здесь, на Металлозаводской, не прописан. А там, где прописан, – у двоюродной тетки в Развилках – нет телефона…

Конечно, мой номер – вовсе не тайна, его знают десятки (если не сотни) людей. Однако для того, чтобы его найти, надо по меньшей мере отыскать кого-то из моих знакомых, а потом его расспросить! Зачем такие хлопоты господину издателю?

И еще одно. Голос Ивана Степановича в телефонной трубке звучал очень гулко. Таким тембром голос абонента слышится, когда звонят по межгороду откуда-то издалека – например, из Америки. Или если говорят по радио– (а может, мобильному) телефону из некоего замкнутого пространства весьма ограниченной площади. Из трубы. Из ванной. Из машины с наглухо закрытыми окнами.

Или из преисподней?

Варвара ворвалась в петренковский кабинет как вихрь, как самум. Ни стука, ни спроса. Вошла и, сделав два широких шага, остановила свое большое кустодиевское тело перед столом подполковника.

– Я только что оттуда, – торопливо, даже слегка задыхаясь, объявила она.

– Откуда? – спокойно поднял глаза от бумаг Петренко.

– С Металлозаводской. Разрешите сесть?

– Прошу, – кивнул подполковник.