Месть под расчет - Джордж Элизабет

— И ничего не нашли? — спросил Сент-Джеймс.

— Ничего. Стараюсь вот вспомнить, что он говорил и что делал. Концы истории не в Нанруннеле. Не может этого быть. Больше я ничего не знаю.

— Но в этом вы уверены?

— Да, если бы история была нанруннелская, он вел бы себя иначе в последние месяцы. А так он все время куда-то уезжал, искал какую-то ниточку, расследовал какие-то обстоятельства, кого-то расспрашивал, кого-то искал. Нет, нашим Нанруннелом тут и не пахнет. Это точно. — Старик покачал головой. — Это уже было бы в газете. Я-то знаю.

— Куда он ездил?

— В Лондон.

— И никаких записей? Довольно странно.

— Записи есть. Вот они. Смотрите. — Кэмбри обвел рукой комнату. — Но нет ничего такого, что указывало бы на причину смерти моего мальчика. Репортеров не убивают после интервью с военными, местными парламентариями, прикованными к постели инвалидами, фермерами. Журналисты погибают, потому что получают убийственную информацию. У Мика тоже была такая информация.

— А здесь нет ничего необычного?

Кэмбри бросил сигарету на пол и раздавил ее. Он потер левую руку, а пока делал это, взглянул на один из столов. Сент-Джеймс прочитал ответ в его, взгляде.

— Вы что-то нашли.

— Не знаю. Глядите сами. Я не понял. — Кэмбри подошел к столу и из-под телефонного аппарата достал бумажку, которую отдал Сент-Джеймсу. — Она была прилеплена к нижней стороне ящика.

1 к 94000

500 г 55

27500-М1 Доставка/Транспорт

27500-М6 Доход

— Это почерк Мика? — прочитав, спросил Сент-Джеймс.

Кэмбри кивнул:

— Если тут и есть что-то особенное, то только эта бумажка. Но я понятия не имею, что все это могло бы значить.

— Наверно, есть еще записи с такими же цифрами, — вмешалась леди Хелен. — M1 и М6, наверно, шоссе.

— Если и есть другие записи, я не нашел их.

— Пропали?

— Их украли? — Кэмбри закурил очередную сигарету и закашлялся. — Слыхал, коттедж обыскивали.

— Вы не заметили следов взлома? — спросил Сент-Джеймс.

Кэмбри посмотрел на него, обвел взглядом комнату и покачал головой:

— Боскован прислал своего парня, чтобы он сказал мне о Мике. Это было в пятнадцать минут пятого. Я пошел в коттедж, но тело уже увезли, а меня не пустили. Поэтому я пришел сюда. И с тех пор ни разу не выходил. По-моему, ничего не взломано.

— Следов обыска тоже не было? Может быть, кто-нибудь из ваших служащих…

— Нет. — Кэмбри раздул ноздри. — Я собираюсь найти ублюдка, который сделал это. Я не позволю замять дело. У нас свободная пресса. Мой мальчик жил ради этого и умер за это. Но его смерть не будет напрасной.

— Если он погиб из-за журналистского расследования, — тихо заметил Сент-Джеймс.

У Кэмбри потемнело лицо.

— А что еще может быть?

— Женщина.

Кэмбри медленно, по-актерски вытащил сигарету изо рта и немного наклонил голову, словно подтверждая сомнения Сент-Джеймса:

— Только об этом все и говорят, да? Ну и что? Мужчины завидовали ему, да и женщины начинали его ненавидеть, если он выбирал не их. — Он опять взял в рот сигарету и, прищурившись, выпустил струю дыма. — Мой Мик был мужчиной. Настоящим мужчиной. А у мужчины свои привычки. У этой его жены льдышка между ног. То, в чем она отказывала ему, он находил у других. Если кто и виноват, то Нэнси. Если жена отворачивается от мужа, он ищет женщину на стороне. В чем тут преступление? Он же еще молодой. Ему надо.

— У него была одна любовница? Или их было несколько? Он любил кого-нибудь?

— Не знаю. Мик не хвастался своими победами.

— Замужние женщины спали с ним? — спросила леди Хелен. — Здешние женщины?

— Многие женщины спали с ним. — Кэмбри сдвинул бумаги в сторону, приподнял стекло и достал фотографию, которую протянул леди Хелен. — Смотрите сами. Разве такому можно отказать, если он просит дамочку раздвинуть ножки?

Леди Хелен хотела было ответить старику, однако взяла себя в руки и промолчала. Не взглянув на фотографию, она отдала ее Сент-Джеймсу. С нее смотрел обнаженный до пояса молодой человек, который стоял на яхте, держась за рангоут. У него была квадратная челюсть, привлекательные черты лица, однако из-за худощавости, как у отца, он ничем не напоминал тех накачанных молодцов, которых имеют в виду, когда говорят о настоящих мужчинах. Повернув фотографию, Сент-Джеймс прочитал выведенную поперек надпись: «Кэмбри готовится завоевать американский кубок — парень на пути к победе». Почерк тот же, что на записке.

— Парень с юмором, — заметил Сент-Джеймс.

— У него все было.

— Можно мне взять фотографию? И записку?

— Делайте, как считаете нужным. Без Мика мне ничего не надо. — Кэмбри обвел взглядом комнату. Отчаяние сказалось на его сутулой фигуре, у него еще сильнее поникли плечи, да и на лице остался отпечаток. — Мы набирали силы. Наша газета должна была стать самой крупной в Южном Корнуолле. Во всяком случае, не еженедельной. Я хотел этого, и Мик тоже хотел. Мы набирали силы. Все работали на это.

— У Мика были хорошие отношения со служащими? Он ни с кем не ссорился?

— Его любили. У него все получалось. А все-таки он вернулся в деревню. Его считали героем, каким им самим хотелось бы стать. — Кэмбри повысил голос. — Не может быть, чтобы его убил кто-нибудь из служащих. Никто из наших не поднял бы руку на моего сына. Зачем им? Он же хотел перемен для газеты. Хотел сделать ее лучше. Он…

— Он собирался кого-нибудь уволить?

— Черт, вы о чем?

Сент-Джеймс смотрел на стол возле окна и на фотографию двух ребятишек на нем.

— Какие отношения у него были с редактором? Ее зовут Джулиана Вендейл?

— С Джулианой?

Кэмбри вытащил сигарету изо рта и облизал губы.

— Она тоже была одной из его любовниц? Бывшей любовницей? Или несоблазненной сотрудницей, которую увольняют за то, что она не удовлетворила желания своего босса?

Кэмбри засмеялся, отказываясь принимать всерьез версию Сент-Джеймса. Ведь в этом случае речь бы шла не о благородном журналисте, принявшем смерть на профессиональном посту, а о нечистоплотном соблазнителе, чье маленькое приключение закончилось большой бедой.

— Зачем Мику могла понадобиться Джулиана Вендейл? Зачем ему просить то, что ему давали без всяких просьб в любое время и в любом месте?

Выйдя из паба, Сент-Джеймс и леди Хелен направились к портовой стоянке, где оставили «Лендровер». Пока они шли, Сент-Джеймс не раз искоса поглядывал на нее. За последние несколько минут, что они провели в газете, она не произнесла ни слова, хотя всем своим видом показывала, как относится к жизни и к смерти Мика Кэмбри. Зато выйдя из здания, она дала волю своему отвращению. И шагала к стоянке так быстро, что Сент-Джеймс едва поспевал за ней. До него долетали лишь отдельные слова.

— Тоже мне сексуальный гигант… больше похож на тренера, чем на отца семейства… любая женщина в Корнуолле… неудивительно… совершенно неудивительно… что кому-то захотелось отрезать… Я бы и сама…

Хелен совершенно выдохлась, дойдя до автомобиля. И Сент-Джеймс тоже.

Прислонившись к «Лендроверу», оба подставили лица ветру, насыщенному запахами водорослей и рыбы. В бухте внизу сотни чаек кружили над суденышком, серебрившимся на солнце своим уловом.

— Что ты думаешь обо мне? — неожиданно спросила леди Хелен, несказанно удивив Сент-Джеймса.

— Ради бога, Хелен…

— Нет! Говори! Говори. Я хочу знать. Потому что если это так, то будешь возвращаться в Ховенстоу пешком.

— Ну и что мне говорить? Конечно же нет. Но ведь ты можешь подумать, что я говорю это, потому что не хочу идти пешком. Хелен, я готов идти пешком. Пожалуйста, я иду.

— Садись в машину, — вздохнула Хелен.

Сент-Джеймс поторопился сделать это, прежде чем Хелен изменила решение. Она тоже села в машину, но, не сразу включив зажигание, смотрела в грязное лобовое стекло на набережную, где неправдоподобно молодые мать с отцом прогуливали своих двух детей.