Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе»
Ее прекрасный голос, низкий, грудной, молил, упрашивал, недаром она была дочерью великой актрисы Линды Арден.
Пуаро строго посмотрел на нее:
– Для того чтобы я поверил вам, мадам, – а я не говорю, что не желаю вам верить, – вы должны мне помочь.
– Помочь вам?
– Мотивы этого преступления кроются в прошлом – в той трагедии, которая разрушила вашу семью и омрачила вашу юность. Поведите меня в это прошлое, мадам, и я найду там недостающее звено, которое объяснит мне все.
– Что я могу рассказать? Все участники трагедии мертвы. – Она печально повторила: – Мертвы. И Роберт, и Соня, и маленькая Дейзи. Прелестная кроха, милая, веселая, в кудряшках. Весь дом ее обожал.
– Но ведь погибла не только Дейзи, мадам? Если так можно выразиться, гибель Дейзи повлекла за собой еще одну гибель?
– Вы имеете в виду бедняжку Сюзанну? Я совсем забыла про нее. Полиция ее допрашивала. Они были убеждены, что Сюзанна виновна. Возможно, так оно и есть, но злого умысла тут не было. Я думаю, бедняжка нечаянно выболтала кому-нибудь, когда Дейзи водят гулять. Сюзанна чуть не помешалась тогда – так боялась, что ее привлекут к ответственности. – Графиня вздрогнула. – Она не выдержала потрясения и выбросилась из окна. Какой ужас! – Графиня закрыла лицо руками.
– Кто она была по национальности, мадам?
– Француженка.
– Как ее фамилия?
– Страшно глупо, но я не могу вспомнить. Мы все звали ее Сюзанной. Такая хорошенькая хохотушка. Она очень любила Дейзи.
– Она была горничной при ребенке, не так ли?
– Да.
– А кто был няней?
– Дипломированная медсестра. Ее фамилия была Стренгельберг. Она тоже любила Дейзи… и мою сестру.
– А теперь, мадам, хорошенько подумайте, прежде чем ответить на вопрос. Кто-нибудь из пассажиров показался вам знакомым?
Она удивленно взглянула на него:
– Знакомым? Да нет.
– А княгиня Драгомирова?
– Ах она! Она, конечно. Но я думала, вы имеете в виду людей, ну, словом, людей из того времени.
– Именно это я и имею в виду. А теперь подумайте хорошенько. С тех пор прошло несколько лет. За это время люди могли измениться.
Хелена глубоко задумалась.
– Нет, я уверена, что никого здесь не знаю, – сказала она наконец.
– Вы в то время были еще подростком… Неужели в доме не было женщины, которая руководила бы вашими занятиями, ухаживала за вами?
– О, конечно, у меня имелся кто-то вроде дуэньи, она была одновременно и моей гувернанткой, и Сониным секретарем. Англичанка, точнее, шотландка. Такая рослая рыжеволосая дама.
– Как ее фамилия?
– Мисс Фрибоди.
– Она была молодая или старая?
– Мне она тогда казалась глубокой старухой. Но теперь я думаю, что ей было не больше сорока. Ну а прислуживала мне и следила за моими туалетами, конечно, Сюзанна.
– Кто еще жил в доме?
– Только слуги.
– Вы уверены, мадам, вполне уверены, что не узнаете никого из пассажиров?
– Нет, мсье, – серьезно ответила она. – Никого.
Глава 5
Имя княгини Драгомировой
Когда граф и графиня ушли, Пуаро поглядел на своих соратников.
– Видите, – сказал он, – мы добились кое-каких успехов.
– Вы блестяще провели эту сцену, – от всего сердца похвалил его мсье Бук. – Но должен сказать вам, что мне и в голову не пришло бы заподозрить графа и графиню Андрени. Должен признаться, что я считал их совершенно hors de combat[35]. Теперь, я полагаю, нет никаких сомнений в том, что Рэтчетта убила графиня. Весьма прискорбно. Надо надеяться, ее все же не приговорят к смертной казни? Ведь есть смягчающие обстоятельства. Наверное, дело ограничится несколькими годами тюремного заключения.
– Итак, вы совершенно уверены в том, что Рэтчетта убила она?
– Мой друг, какие могут быть сомнения? Я думал, что вы так мягко с ней разговариваете, чтобы не усложнять дела до тех пор, пока нас наконец не откопают и не подоспеет полиция.
– Значит, вы не поверили, когда граф поклялся вам своей честью, что его жена невиновна?
– Друг мой, это же так понятно. Что же ему еще оставалось делать? Он обожает свою жену. Хочет ее спасти. Он весьма убедительно клялся честью, как и подобает настоящему дворянину, но все равно это ложь, иначе и быть не может.
– А знаете ли, у меня есть нелепая идея, что это может оказаться правдой.
– Ну что вы! Вспомните про платок. Все дело в платке.
– Я не совсем уверен относительно платка. Помните, я вам всегда говорил, что у платка могут быть две владелицы.
– И все равно…
Мсье Бук умолк на полуслове. Дверь в дальнем конце вагона отворилась, и в ресторан вошла княгиня Драгомирова. Она направилась прямо к их столу, и все трое поднялись. Не обращая внимания на остальных, княгиня обратилась к Пуаро:
– Я полагаю, мсье, что у вас находится мой платок.
Пуаро бросил торжествующий взгляд на своих собеседников.
– Вот этот, мадам? – И он протянул ей клочок батиста.
– Да, этот. Тут в углу моя монограмма.
– Но, княгиня, ведь тут вышита буква H, – сказал мсье Бук, – а вас зовут Natalia.
Княгиня смерила его холодным взглядом:
– Правильно, мсье. Но мои платки всегда помечают русскими буквами. По-русски буква читается как N.
Мсье Бук несколько опешил. При этой суровой старухе он испытывал неловкость и смущение.
– Однако утром вы скрыли от нас, что этот платок принадлежит вам.
– Вы не спрашивали меня об этом, – отрезала княгиня.
– Прошу вас, садитесь, мадам, – сказал Пуаро.
Она вздохнула:
– Что ж, почему бы и не сесть. – Она села. – Пожалуй, не стоит затягивать этого дела, господа. Я знаю, теперь вы спросите: как мой платок оказался в купе убитого? Отвечу: не знаю.
– Вы действительно не знаете этого?
– Действительно.
– Извините меня, мадам, но насколько мы можем вам верить? – Пуаро говорил очень мягко.
Княгиня Драгомирова презрительно ответила:
– Вы говорите так, потому что я скрыла от вас, что Хелена Андрени – сестра миссис Армстронг?
– Да, вы намеренно ввели нас в заблуждение.
– Безусловно. И не задумываясь, сделала бы это снова. Я дружила с матерью Хелены. А я, господа, верю в преданность своим друзьям, своей семье и своему сословию.
– И не верите, что необходимо всячески способствовать торжеству справедливости?
– Я считаю, что в данном случае справедливость, подлинная справедливость, восторжествовала.
Пуаро доверительно склонился к княгине:
– Вы должны войти в мое положение. Могу ли я вам верить, даже в случае с платком? А может быть, вы выгораживаете дочь вашей подруги?
– Я поняла вас. – Княгиня невесело улыбнулась. – Что ж, господа, в случае с платком истину легко установить. Я дам вам адрес мастерской в Париже, где я всегда заказываю платки. Покажите им этот платок, и они тут же скажут, что он был изготовлен по моему заказу больше года назад. Это мой платок, господа. – Она встала. – У вас есть еще вопросы ко мне?
– Знала ли ваша горничная, мадам, что это ваш платок, когда мы показали его ей сегодня утром?
– Должно быть. Она его видела и ничего не сказала? Ну что ж, значит, и она умеет хранить верность. – Слегка поклонившись, княгиня вышла.
– Значит, все именно так и было, – пробормотал себе под нос Пуаро. – Когда я спросил горничную, известно ли ей, чей это платок, я заметил, что она заколебалась – не знала, признаться ли, что платок принадлежит ее хозяйке. Однако совпадает ли этот факт с моей основной теорией? Пожалуй, совпадает.
– Устрашающая старуха эта княгиня, – сказал мсье Бук.
– Могла ли она убить Рэтчетта? – обратился к доктору Пуаро.
Тот покачал головой:
– Те раны, что прошли сквозь мышцы, – для них нужна огромная сила, так что нечего и думать, будто их могло нанести столь тщедушное существо.
– А легкие раны?
– Легкие, конечно, могла нанести и она.
– Сегодня утром, – сказал Пуаро, – я заметил, что у княгини сильная воля, чего никак не скажешь о ее руках. Это была ловушка. Мне хотелось увидеть, на какую руку она посмотрит – на правую или на левую. Она не сделала ни того ни другого, а посмотрела сразу на обе. Однако ответила очень странно. Она сказала: «Это правда, руки у меня слабые, и я не знаю, радоваться этому или огорчаться». Интересное замечание, не правда ли? Оно лишний раз убеждает меня в правильности моей версии преступления.
– И тем не менее мы по-прежнему не знаем, кто же нанес удар левой рукой.
– Верно. Между прочим, вы заметили, что у графа Андрени платок торчит из правого нагрудного кармана?
Мсье Бук покачал головой. Он был по-прежнему сосредоточен на потрясающих открытиях последнего получаса.
– Ложь… и снова ложь, – ворчал он. – Просто невероятно, сколько лжи нам нагородили сегодня утром.
– Это лишь начало, – жизнерадостно сказал Пуаро.
– Вы так думаете?
– Я буду очень разочарован, если обманусь в своих ожиданиях.
– Меня ужасает подобное двоедушие, – сказал мсье Бук. – А вас, мне кажется, оно только радует, – упрекнул он Пуаро.
