Рекс Стаут - Через мой труп
Нийя подняла голову и посмотрела на меня в упор. Она не моргала, по подбородок мелко дрожал. Девушка пожала плечами.
– А что я могу рассказать?
– Не знаю что.
– Ничего.
– Этого мало. При данных обстоятельствах. Его ухлопала ваша подруга Карла?
– Не знаю.
– Или вы сами?
– Вы же знаете, что нет!
– Не знаю. Много у вас здесь секретных шифров, компрометирующих бумаг про боснийские леса, концессии и плутни «Барретт и Дерюсси»?
– Нет, здесь ничего нет. Я очень осторожна.
– Да, очень. Я что хочу сказать, если вы станете отпираться и утверждать, что никогда и в глаза не видели Фабера и не представляете, с какой стати его пришили именно здесь, вам придется туго. Если будете говорить правду – другое дело, но если решите лгать, вам нужно быть поизобретательнее. Беда еще в том, что тот, кто убил Фабера, лишил вас алиби в убийстве Ладлоу. Я не пытаюсь вас запугать, но хочу, чтобы вы…
Зазвонил телефон, я подошел и снял трубку.
– Телефон Хэммонд три…
– Арчи, мистер Кремер приедет с минуты на минуту.
– Ах, какой кошмар!
– Как мисс Тормик?
– Замечательно. Уверяет, что у нее память отшибло.
– Шок?
– Нет, просто ничего не знает.
– Когда ее будут допрашивать о ее передвижениях после десяти утра – в это время Фабер ушел от нас живой, – она должна дать согласие отвечать только в присутствии своего адвоката. При данных обстоятельствах эта мера вполне оправдана.
– Я ей передам.
– Непременно. Я договорюсь с мистером Паркером, чтобы он представлял ее. А что она говорит про мисс Лофхен?
– Тоже без понятия. Войдя и увидев, что лежит на полу, она первым делом завопила: «Карла!»
– Понимаю. Что ж, очень плохо. Кстати, куда ты дел записи о размножении гибридов онцидиума? Я хотел бы кое-что уточнить.
– Боже всемогущий! – Я всплеснул руками. – Ваша дочь тут сходит с ума от ужаса, я сижу с руками, обагренными кровью Фабера, а вы несете какую-то чепуху о всяких дурацких… Почему бы вам вместо этого не поупражнять свои гениальные мозги?
– Я не могу работать, когда работать не с чем. Постарайся вернуться как можно скорее. Куда ты подевал эти записи?
Я рассказал. Он поблагодарил и положил трубку. Я взглянул на Нийю, которая сидела, сжав губы и сцепив пальцы, и мрачно заметил:
– Ну и субъекта вы себе выбрали в приемные отцы. Знаете, чем он развлекается? Изучает, как размножаются орхидеи, которые он высадил год назад! Кстати, он передал, чтобы вы отвечали на любые вопросы, которые вам будут задавать полицейские по поводу всех ваших сегодняшних передвижений начиная с десяти утра. На все другие вопросы отвечать отказывайтесь, пока не посоветуетесь с адвокатом. Он предоставит вам своего.
– Адвоката – мне?
– Да.
Вдали за открытым окном послышался вой полицейской сирены.
Глава 14
В пять минут третьего Вульф допил последнюю каплю послеобеденного кофе, отставил чашечку в сторону и издал два четких и совершенно различных звука. Первый означал удовольствие и удовлетворение, полученное от ближайшего прошлого – того часа, что он провел за обеденным столом; второй – тоску по поводу ближайшего будущего, которое воплощалось в рассевшейся в красном кожаном кресле махине – инспектор Кремер собственной персоной пожаловал ровно в два часа и с тех пор ждал в кабинете.
Мы с Вульфом вошли в кабинет и расселись по своим местам. Конец незажженной сигары во рту Кремера описал восьмерку.
– Сожалею, что вы из-за меня так скомкали свой обед, – съязвил он.
Вульф отрыгнул.
Инспектор излил свой яд на меня.
– Не придумал чего-нибудь новенького по поводу того, зачем вам с мисс Тормик понадобилось ехать к ней домой?
Я потряс головой.
– Нет, сэр. Как я вам уже говорил, мы поехали туда, чтобы увидеться с мисс Лофхен.
– И зачем она вам потребовалась?
– Я собирался привезти ее сюда, к мистеру Вульфу. Обговорить кое-какие дела.
– А что – ее разбил паралич?
– Оставьте, мистер Кремер, – поморщился Вульф. – Сами понимаете – это ребячество. Размахивать кулаками – не лучший аргумент в спорах. Не думаете же вы, что вам удастся вырвать у мистера Гудвина признание, если у них с мисс Тормик и впрямь было какое-то важное дело?
Кремер отрешенно жевал сигару, потирая кончики пальцев. Наконец он сказал:
– Я вот сидел тут и думал…
Вульф сочувственно кивнул:
– Да, здесь хорошо думается. Уличный шум почти не мешает.
Молчание.
Кремер изрек:
– Я отнюдь не дурак…
Вульф снова кивнул:
– Всем нам порой так кажется. Это все яд самомнения. Но страшного ничего нет – нужно только всегда держать под рукой противоядие.
– Я вовсе не тщеславен, черт побери! – взорвался Кремер и вынул сигару изо рта. – А имел я в виду, говоря, что я не дурак, то, что я прекрасно понимаю – только здесь, сидя в вашей конторе, я могу получить хоть какую-то наводку.
– Могу лишь повторить, что здесь и в самом деле хорошо думается.
– Да. Только я не об этом говорю. Я говорю о вас. Вокруг этого дела создали завесу тайны. Почему – я не знаю, но вам-то это известно, как пить дать. Я, конечно, не рассчитываю, что вы мне выложите всю подноготную, но намекать вам и прежде случалось, и я не вижу причин, почему бы вам не намекнуть и сейчас. Не удивлюсь, если вам уже известно, кто убил Ладлоу и Фабера.
– Вы ошибаетесь. Я этого не знаю.
– Но вы наверняка знаете что-то такое, чего не знаю я. Возьмем, к примеру, вашу клиентку. Почему эта девушка стала вашей клиенткой? Разве она способна заплатить сумасшедший гонорар, к которому вы привыкли? Ясное дело – нет. Тогда кто вам заплатит? Это-то вы знаете? Естественно, да. Вы беретесь за дело только тогда, когда это вам выгодно. Даром у вас и песка в пустыне не допросишься. Почему, кстати, Даркин торчал там в такси? Гудвин сам признает, что позвал его в квартиру, а потом отослал сюда в машине. В вашей машине. Держу пари, что он прихватил с собой и Лофхен.
– Вздор. Фред приехал сюда один и по дороге никуда не заезжал.
– Это вы говорите.
– Можете спросить Фрица, который открыл дверь.
– Чушь собачья! Какой смысл расспрашивать людей, которые работают на вас? Ничего, мы найдем Лофхен, да и Зорка никуда от нас не денется, будьте уверены.
– Так вы еще не напали на их след?
– Нет еще. Но нападем. За Лофхен следил наш человек, но он еще не докладывал, так что нам неизвестно, где она. И еще: Зорка была здесь у вас…
– Она была пьяна.
– Но не настолько, чтобы не суметь удрать по пожарной лестнице. Если верить вам. – Кремер ткнул в направлении Вульфа сигарой. – Вы отдаете себе отчет, что на сей раз мне ничего не стоит пришить вам обвинение в укрывательстве улик?
– Сомневаюсь. Впрочем, можете попытаться.
– Я бы попытался, но не могу. И причина весьма серьезная. И комиссар и окружной прокурор всячески пытаются замять эту историю.
Брови Вульфа взметнулись вверх.
– В самом деле?
– Да. Я говорил, что все это дело покрыто мраком. Терпеть не могу такую мерзость. Я полицейский. Мне платят за то, чтобы, посмотрев на труп, я решил – убийство это или нет, и если да, то отыскал преступника и доказал его вину. Вот за что мне платят. В девяноста девяти случаях из ста руководство мне помогает, но время от времени какие-то политики или иные влиятельные особы вмешиваются и пытаются повязать мне руки. Я не люблю и не потерплю, чтобы мне вставляли палки в колеса. – Кремер всунул сигару в рот и опустил тяжелые кулаки на подлокотники кресла. – Никогда не потерплю.
– И вам пытаются помешать именно сейчас?
– Да. Британский консул позвонил комиссару, чтобы выразить озабоченность по поводу убийства британского подданного и так далее. Вчера в одиннадцать вечера они с комиссаром встречались, а сразу после встречи консул связался с Лондоном. Утром я спросил комиссара, в чем дело, но тот ответил, что британский консул ничем нам помочь не в состоянии, однако надеется на то, что правосудие восторжествует. Хотя шансов на это не больше, чем на знойную зиму. Затем, немного позже, во время разговора с окружным прокурором я предложил, чтобы он связался с Британским посольством в Вашингтоне, но прокурор напрочь отказался, заявив, что, по его глубокому убеждению, расследование в этом направлении никуда не приведет. Довел меня до того, что я сам едва не позвонил в Вашингтон!
– А почему, кстати говоря, нет?
– Потому что я слишком стар, чтобы искать другую работу. Зато буквально через пять минут после того, как я добрался туда на Тридцать восьмую улицу, я позвонил генеральному консулу Германии и спросил его прямо в лоб про Фабера. Представляете, у консула хватило наглости заявить мне, что он не имеет ни малейшего понятия о том, чем занимается в Нью-Йорке Фабер! Хотя еще накануне, когда речь шла об убийстве Ладлоу, сказал мне, что за Фабера ручается головой! Тогда я позвонил в Вашингтон, в посольство Германии, но там мне тоже дали от ворот поворот. Какого черта эти страны засылают к нам таких типов, о деятельности которых и упомянуть-то вслух стыдятся? Даже после их смерти.
