Джон Карр - Она умерла как леди

Это были два купальных костюма. Точнее, синие мужские плавки с белым поясом и металлической пряжкой и светло-зеленый женский купальник, который могла бы опознать половина Линкома. Оба предмета были грязными и все еще влажными.

— Теперь убийца в наших руках, Г. М., — произнес я вслух.

Позади меня кто-то выстрелил из туннеля.

Я не сразу понял, что это выстрел, но звук пули, срикошетировавшей о камень, напоминающий пение лопнувшей струны фортепиано, мог бы узнать любой, кому когда-либо приходилось бывать под огнем.

Пещера наполнилась эхом, а на черепе в стене появилась щербинка. Кто-то выстрелил снова, и свеча погасла.

Полагаю, я должен был радоваться этому. Но в тот момент я почти ни о чем не думал и ничего не чувствовал. Прижимая к груди купальные костюмы, словно они были моим самым ценным имуществом, я сделал пару шагов по неровному полу и упал.

В пещере было темно, если не считать лунного света, проникающего сквозь выход к морю. Вода плескалась внизу на расстоянии менее двух футов.

Я изо всех сил старался не потерять сознание. Сначала я пытался перевернуться, но пол был мокрым и скользким. С трудом мне удалось перевернуться на бок и вытащить из кармана фонарь. Хотя я был абсолютно беспомощен, как человек, потерявший много крови, мне хватило сил нажать кнопку.

Луч фонаря, ослепивший меня как прожектор, забегал в разные стороны, пока я не смог сфокусировать его на входе в туннель.

Кто-то стоял там.

Глава 19

Первым, что я увидел, проснувшись, были старое моррисовское кресло и край кружевной занавески, освещенной солнцем.

Я не сразу смог узнать кресло и даже собственную спальню с окнами в задний сад, хотя чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Кровать подо мной казалась сделанной из лебяжьего пуха. Потом я увидел обращенное ко мне лицо сэра Генри Мерривейла.

— Доброе утро, доктор, — поздоровался он как ни в чем не бывало.

Пока я опирался на локоть, Г. М. придвинул стул и сел у кровати, положив обе руки на набалдашник трости.

— Вы долго спали, — продолжал он, — и это пошло вам на пользу. Белл Салливан помогла вам куда сильнее, чем думала, добавив секконал в ваш овальтин.

Только тогда я все вспомнил.

— Не пытайтесь встать! — предупредил Г. М. — Сядьте поудобнее, вам сейчас принесут еду.

— Как я здесь оказался?

— Я доставил вас сюда, сынок.

— Уже утро? Когда дознание?

— Сынок, дознание закончилось несколько часов назад, — вздохнул Г. М.

Окна были открыты, и я слышал кудахтанье в соседском курятнике. Я думал о том, пошлет ли мне наконец Господь хоть немного удачи и не добавит ли последнюю каплю горечи во все, что я сделал.

— По словам нашего друга Крафта, — продолжал Г. М., — это хорошо, что вы были не в силах давать показания. Если бы вы смогли это сделать, то попали бы в жуткую передрягу. Вы знаете это не хуже меня.

— Каков вердикт?

— Двойное самоубийство в состоянии психической неуравновешенности.

Я сел в кровати, прислонившись к подушкам.

— Сэр Генри, где одежда, которая была на мне прошлой ночью?

Он кивнул в сторону, не сводя с меня глаз:

— Висит на стуле. А что?

— Если вы заглянете в нижний правый карман жилета, то поймете, что.

— В карманах ничего нет, — отозвался Г. М. — Мы проверили.

Постучав дверь, в комнату заглянула Молли Грейндж. На ней были домашнее платье и фартук; она выглядела довольной. Следом появилось обеспокоенное лицо Белл Салливан.

— Доктор готов к завтраку? — спросила Молли.

— Угу, — ответил Г. М. — Лучше принесите его сюда.

Несколько секунд Молли молча смотрела на меня.

— Вы пугали нас и прежде, — заговорила она наконец, — но едва ли так сильно, как прошлой ночью. Хотя я оставлю проповеди на потом.

Молли вышла, плотно закрыв дверь. Теперь я чувствовал себя настолько потрясенным, беспомощным и измученным, что мог спокойно смотреть на ситуацию.

— Ну, Крафт своего добился, — сказал я. — Получил нужный вердикт и больше не будет напрягаться. Жаль, потому что я знаю правдивое объяснение всего происшедшего, и оно не совпадает с объяснением Крафта.

Г. М. достал сигару и начал вертеть ее в пальцах.

— Вы вполне уверены, что знаете, как все было проделано, сынок?

— В час ночи я мог это доказать. А теперь…

— В конце большинства дел, — проворчал Г. М., зажигая спичку и поднося ее к сигаре, — старик обычно садится и объясняет тупоголовым, где они сбились со следа. Давайте на сей раз перевернем процесс задом наперед.

— Перевернем?

— Вы будете объяснять мне. Вам известно, кто убийца?

— Да.

— Ну, я мог бы сам попытаться назвать его, если бы тип вроде Мастерса бросил мне вызов. Но мы сравним наши выводы. Это кто-то, кого мы подозревали?

Определенное лицо встало перед моим мысленным взором.

— Это, безусловно, не тот, кого я заподозрил бы с первого взгляда, — ответил я. — Тем не менее это лицо — жестокий убийца, и я не могу понять, каким образом нас так долго дурачил человек, кого мы хорошо знали.

В дверь снова постучали. На сей раз вошел Пол Феррарс.

— Рад видеть вас в добром здравии, доктор Люк, — сказал он. Впервые я увидел его чисто выбритым и в галстуке. — Молли сообщила, что вы проснулись. Если вы в силах рассказать об этом, мы все хотели бы знать, что с вами произошло.

— Сядьте, сынок, — деревянным голосом предложил ему Г. М. — Доктор Кроксли как раз собирался поведать нам, кто и как совершил убийства.

Мгновение Феррарс стоял неподвижно, положив руку на галстук. Наморщив лоб, он с сомнением посмотрел на Г. М. Последний сделал сигарой жест, и Феррарс сел в мое моррисовское кресло, повернув его. Рядом с ним находились пустая чашка из-под овальтина и моя трубка.

— Прошлой ночью я сидел здесь, ломая голову над доказательством, — заговорил я. — Все улики были передо мной, словно в зале суда. Но ничто не совпадало друг с другом, пока я не вспомнил о перерезанных телефонных проводах и бензине, вылитом из автомобилей. Кто сделал это и почему?

Г. М. вынул изо рта сигару.

— Ну? — поторопил он меня.

Я закрыл глаза, чтобы лучше представить себе сцену, и продолжал:

— В субботу вечером, когда начался дождь, Барри Салливан заявил, что должен внести в беседку пляжные кресла. Он отправил Риту и меня в дом, а сам остался, чтобы заняться этим. Но Салливан не внес кресла — я видел их на лужайке, когда ездил в «Мон Репо» вчера. С другой стороны, Салливан чем-то занимался, так как вернулся в дом, вытирая руки носовым платком. Я почти уверен, что он испачкал их, выливая бензин из автомобилей.

Феррарс выпрямился в кресле.

— Это сделал Салливан?

— Да. И он же вместе с Ритой перерезал телефонные провода. Зачем? Для того чтобы Алек Уэйнрайт или я были вынуждены идти пешком в Линком или еще дальше с целью связаться с полицией.

И Алек, и я шли бы очень медленно. Я — по очевидным причинам, а Алек — из-за больных суставов. Любой из нас не мог пройти четыре мили меньше чем за два часа. Добравшись в Липком, мы бы позвонили в полицию, которая находится на еще большем расстоянии, и только через некоторое время они бы отправились в «Мон Репо». В силу различных обстоятельств — включая обморок Алека и мою задержку — полиция прибыла туда только в час ночи.

Г. М. продолжал молча курить.

Феррарс недоуменно наморщил лоб.

— Заявляю прежний протест! Отправка вас двоих пешком не предотвратила бы приезд полиции.

— Нет, — согласился я и повысил голос. — Но это оттянуло бы их приезд до периода максимального прилива.

На этот раз я не слышал, как вошла Молли Грейндж.

Вот что делает чрезмерная сосредоточенность. Я вздрогнул, увидев Молли, стоящую рядом, держа поднос с завтраком. Белл маячила позади. Я машинально взял поднос, хотя никогда в жизни не испытывал меньшего желания есть, и поставил его на колени.

Обе девушки, очевидно, слышали, что я говорил. Они остались в спальне.

— В половине десятого в субботу вечером, когда я отправился к Прыжку Влюбленных и обнаружил, что эти двое, очевидно, прыгнули с утеса, прилив уже начинался. Я указал на это Алеку, когда он спросил, будет ли полиция искать у подножия утеса.

— Какой максимальной высоты достигает прилив? — Я посмотрел на Г. М.: — Вы знаете цифру, сэр Генри, так как Крафт упомянул о ней, когда мы ехали в понедельник в студию. — Я перевел взгляд на Белл: — И вы тоже знаете, молодая леди, потому что Молли говорила об этом в связи с визитом в пещеры по морю. Во время полной воды прилив достигает высоты тридцать футов.

Правда, высота утеса семьдесят футов. Но при полной воде или незадолго до того такой прыжок не составит труда для опытных пловцов и ныряльщиков — а ими, как нам известно, были Рита Уэйнрайт и Барри Салливан.