Рекс Стаут - Слишком много клиентов (сборник)
– Нет, – признался я. – А вы?
– Конечно нет. Почему, как вы думаете, человек, который убил моего мужа, застрелил эту девушку?
– Сложно сказать. Замечу только, что это не просто догадка.
– Где ее мать? Я хочу поговорить с ней.
– Лучше бы не сейчас.
Я направился к лифту, и она последовала за мной.
– Ее это очень подкосило. Как-нибудь в другой раз.
Потом я пытался понять – просто чтобы прояснить для себя ситуацию, – где мы были, когда раздался звонок в дверь подвального этажа. Должно быть, входили в лифт, а может, уже ехали вниз. Во всяком случае, я не слышал звонка.
Мы успели выйти из лифта и были на полпути к выходу, когда справа появилась миссис Перес – показалась из той двери, откуда они с Марией вышли на зов мистера Переса, когда я был здесь в первый раз. Она приблизилась к входной двери и открыла ее.
Как уже говорил, звонка я не слышал и решил, что она хочет выйти. Но она не собиралась выходить. Мы с миссис Йигер как раз подходили к двери, когда сержант Пэрли Стеббинс произнес:
– Простите, что беспокою, миссис Перес, но…
Увидел нас и осекся.
Человеческий ум способен совершать безумные кульбиты. Мой, вместо того чтобы спешно искать выход из положения, использовал оставшуюся десятую долю секунды, чтобы сообщить мне, как нам повезло: когда мы вышли из лифта, Стеббинса, слава тебе господи, еще не было в холле рядом с миссис Перес. Сознание, что тебе везет, очень поддерживает.
– Ты? – изумился Стеббинс и переступил порог. – Миссис Йигер?
– Мы собирались уходить, – сообщил я. – Заглянули потолковать с миссис Перес.
– О чем?
– О ее дочери. Полагаю, тебе известно, что миссис Йигер наняла мистера Вульфа для поисков убийцы мужа? Она вчера говорила об этом Кремеру. У нее и у самой есть вкус к расследованиям. Прочитав сегодня в газете, что Мария Перес, жившая в том же квартале, на той же улице, где обнаружили тело мистера Йигера, также убита выстрелом в голову и что ее тело тоже перевезли и бросили в другом месте, она подумала, что два эти убийства, возможно, как-то связаны между собой. И мистер Вульф также допускает подобную возможность, как и я. У миссис Йигер возникла идея, что Мария Перес могла видеть, как убийца опускал тело мистера Йигера в траншею. Вдруг в это самое время девушка возвращалась домой или выглянула из окна своей квартиры? Кое в чем наши мнения, конечно, разошлись. И все же мистер Вульф решил, что мне полезно будет побеседовать с матерью или отцом Марии. А миссис Йигер пожелала меня сопровождать. Вот будет любопытное совпадение, если окажется, что и ты пришел сюда за тем же самым, правда?
Городя все это, я прекрасно понимал, какую несуразицу несу. В возведенной мной на скорую руку конструкции просматривалось несколько откровенно слабых мест. И главное, подобная разговорчивость была мне вовсе не свойственна.
При других обстоятельствах на вопрос Стеббинса, о чем мы собирались потолковать с миссис Перес, я, скорее всего, ответил бы: «О погоде» – или что-то еще в том же духе. И Стеббинс это прекрасно знал.
Никогда прежде я не снисходил до долгих и подробных объяснений, а сейчас поневоле в них пустился, чтобы дать подсказку миссис Йигер и миссис Перес. Скорее всего, это сулило полный провал, но оставался шанс, что дамы мне подыграют и помогут выпутаться.
На самом деле все прошло лучше, чем я ожидал. Обремененный многими знаниями о доме и комнате наверху, я уже не мог себе представить, что Стеббинс-то ровно ничего о них не знает. Отдел по расследованию убийств и окружная прокуратура вот уже три дня остаются при убеждении, что Йигера убили в другом месте, а сюда привезли и сбросили в траншею просто потому, что она встретилась на пути и как нельзя лучше для этого подходила. У них нет никаких причин связывать его смерть с этим домом.
Надо признать, миссис Йигер повела себя как ангел. Она не сыграла бы лучше, даже если бы я час ее натаскивал. Вдова протянула руку несчастной матери и сказала подходящим к случаю тоном:
– Благодарю вас, миссис Перес. Мы обе потеряли дорогих нам людей. Мне нужно идти, я уже опаздываю. Мы не собирались отнимать у вас так много времени. Было очень любезно с вашей стороны уделить нам внимание. Я вам позвоню, мистер Гудвин, или вы мне звоните.
Дверь все это время была открыта, и она вышла. Так бы и расцеловал ее в оба подбородка!
Стеббинс смотрел на меня, явно подавляя желание дать мне пинка в обе ягодицы, но другого нельзя было и ожидать.
– О чем вы расспрашивали миссис Перес? И что она вам ответила? – спросил он сварливым тоном.
Пэрли откровенно грубил, и это тоже было в порядке вещей. Мы с Вульфом всегда так на него действуем. Вульф особенно.
Вопрос был хороший. Я так обрисовал ситуацию, что получалось, мы пришли спросить миссис Перес о том, где была ее дочь в воскресенье вечером. Отличный вопрос.
И я вернулся к прежним стереотипам поведения:
– Ну а как ты думаешь, о чем я ее расспрашивал? Хотел узнать, не могла ли ее дочь случайно увидеть, как некто опускает тело Йигера в яму, а потом лезет туда сам, чтобы укрыть труп брезентом. Что до ее ответа, у тебя есть возможность получить его из первых рук. Она здесь.
– Я тебя спрашиваю! – Стеббинс далеко не дурак.
– А я подожду с ответом. Я ничем не обязан миссис Перес. Она имеет право сама решить, что́ ответить на вопрос официального лица. Миссис Йигер и я – частные лица. А ты у нас полицейский.
И черт возьми, миссис Перес тоже не растерялась! Конечно, она сыграла не так блестяще, как миссис Йигер, но более чем удовлетворительно.
– Я просто сказала им правду, – ответила она Стеббинсу. – Если бы моя дочь увидела что-нибудь подобное в воскресенье, она бы мне сказала. Значит, она ничего такого не видела.
– Она весь вечер была дома?
– Да. К ней пришли две подруги, они смотрели телевизор.
– В котором часу пришли ее подруги?
– Около восьми вечера.
– А когда ушли?
– Сразу после одиннадцати. Когда закончилась программа, которую они всегда смотрят по воскресеньям.
– Ваша дочь выходила с ними?
– Нет.
– Она вообще отлучалась из дома в тот вечер?
– Нет.
– Вы уверены?
Она кивнула:
– Уверена. Мы всегда знали, где она.
– Но вчера вечером вы этого не знали. И в тот вечер, в тот воскресный вечер, она в любой момент могла пойти в гостиную и посмотреть в окно. Могла ведь?
– Да с чего бы? С чего ей выходить в гостиную?
– Не знаю, но могла. – Стеббинс повернулся ко мне: – Так, Гудвин, отвезу-ка я тебя в управление. Расскажешь обо всем этом инспектору.
– О чем? И что рассказывать?
Он выпятил подбородок:
– Послушай-ка, умник, в понедельник днем ты начал наводить справки о человеке, который тогда был уже мертв. За два часа до обнаружения трупа! Потом Кремер, явившись к Вульфу, застает у него вдову, и инспектору вешают обычную лапшу на уши. Вдова наняла Вульфа, чтобы найти убийцу мужа, что, может, и не против закона, но точно против полиции Нью-Йорка. Я прихожу сюда по поводу другого убийства, и нате вам: ты тут как тут, да не один, а с вдовой. Ты объявляешься в доме, где жила убитая девушка, и беседуешь с ее матерью. Так что или ты едешь со мной по доброй воле, или я арестую тебя, как важного свидетеля.
– Я арестован?
– Нет. Я сказал – или.
– Хорошо, когда есть выбор, – заметил я, достал из кармана монетку в двадцать пять центов, подбросил ее, поймал и взглянул. – Ты выиграл. Пошли.
Это было мне на руку – увести его подальше от миссис Перес и от дома. Поднимаясь по трем ступенькам до тротуара, я подумал, насколько иначе все обернулось бы, если бы он пришел на тридцать секунд раньше или мы покинули бы гнездо разврата тридцатью секундами позже. Забираясь в полицейскую машину, я широко зевнул. Я спал три часа и весь день собирался от души зевнуть, да все некогда было.
Глава пятнадцатая
Через шесть часов, в половине второго ночи, я сидел на кухне и уплетал черный хлеб, испеченный Фрицем, копченую осетрину и сыр бри, запивая все это молоком и просматривая утренний выпуск пятничной «Таймс», купленный по пути из окружной прокуратуры домой.
Я был совершенно измотан. И день выдался непростой, а уж вечером, когда я час провел в обществе Кремера и еще четыре часа в компании парочки помощников окружного прокурора, мне пришлось совсем туго.
Это здорово напрягает, когда ты должен ответить на тысячу профессионально задаваемых вопросов и при этом постоянно держать в голове три обстоятельства. Первое: твои ответы призваны возвести толстую стену между фактами, которые уже известны стражам закона, и теми, которых они, даст бог, никогда не узнают. Второе: ты отвечаешь под протокол, и это может подвести тебя под статью, от которой потом не отвертишься. Третье: одно неверное слово – и все пропало.
Из всех допросов, которые мне учиняли в убойном отделе и окружной прокуратуре, этот был самый худший. И перевести дух я смог всего дважды. Сперва меня оставили в покое минут на десять, позволив сжевать через силу несъедобный сэндвич с ветчиной и выпить пинту обезжиренного молока. Потом – около десяти вечера – я объявил, что либо мне дают возможность сделать телефонный звонок, либо пусть запирают на ночь. Тут они уступили.
