Артур Дойл - Собака Баскервилей (сборник)
– Все в порядке, Ватсон, – сказал он. – Дело сдвинулось с мертвой точки… Одно из самых интересных дел в нашей коллекции. Больше всего меня удивляет, каким тупицей я был. Ведь я чуть не совершил самую непростительную ошибку в своей жизни! Но ничего, цепочка уже почти составлена. Осталось найти пару недостающих звеньев.
– Вы уже знаете, как найти убийц?
– Убийцу, Ватсон. Убийцу. Преступник был один, но это удивительная личность. Сильный, как лев, – от его удара погнулась даже кочерга. Шесть футов три дюйма ростом, проворный, как белка, с ловкими пальцами и очень неглупый, ибо эта хитроумная история с ограблением – его выдумка. Да, Ватсон, все это – дело рук одного, но очень необычного человека. И все же кое-чего он не предусмотрел. Шнурок от звонка – вот та единственная и неопровержимая улика, которая позволит распутать все дело.
– А в чем же заключается эта улика?
– Ватсон, если вы решите рывком сорвать веревку, в каком месте она порвется? Разумеется, в том месте, которым крепится к проволоке. Почему шнурок мог оборваться не там, а тремя дюймами ниже, как в нашем случае?
– Потому что в этом месте он перетерся?
– Вот именно! На одном конце шнура, которым была привязана к стулу леди, видны следы потертости. Этому человеку хватило ума подделать потертость при помощи ножа. Но конец обрывка, оставшегося на стене, не перетерт. Отсюда этого не видно, но встаньте на каминную полку – и вы убедитесь, что шнур аккуратно отрезан. Это дает нам возможность восстановить события этой ночи. Ему нужна была веревка. Сорвать ее он не мог, потому что боялся поднять тревогу. Что же он сделал? Влез на каминную полку, но дотянуться до узла не смог. Тогда он оперся о полку на стене коленом (на пыли остался отпечаток) и ножом отрезал шнурок как можно выше. Я не смог достать до этого места. Не хватило по меньшей мере трех дюймов, из чего я заключаю, что он как минимум на три дюйма выше меня. Посмотрите на это пятно на сиденье дубового стула. Что это?
– Кровь.
– Несомненно, это кровь. И одно это доказывает, что весь рассказ леди – ложь. Если она сидела на этом стуле, когда было совершено убийство, каким образом туда могла попасть кровь? Нет. Ее привязали к стулу после того, как был убит ее муж. Я готов биться об заклад, что на ее черном платье сохранился отпечаток, соответствующий этому пятну. Это уже не Ватерлоо, Ватсон, это Маренго, ибо начали мы с поражения, а заканчиваем победой. Теперь я хотел бы поговорить с доброй няней Терезой. Но пока, если мы хотим получить от нее интересующие нас сведения, нужно вести себя осторожно.
Эта строгая австралийка была интересной личностью. Молчаливая, настороженная, грубоватая. Прошло немало времени, прежде чем Холмсу приятным обхождением и убедительным заверением в своей искренности удалось заставить ее немного расслабиться и перейти на дружелюбный тон. Она не скрывала своей неприязни к покойному хозяину.
– Да, сэр, то, что он бросил в меня графин, – истинная правда. Он позволил себе назвать хозяйку нехорошим словом, и я заявила ему, что, если бы здесь был ее брат, он бы пожалел о своем поведении. Вот тогда-то он и швырнул его. Я была согласна снести еще дюжину графинов, лишь бы он оставил мою птичку в покое. Он все время над ней издевался, но она слишком горда, чтобы жаловаться. О том, что он творил, она даже мне не все рассказывала. Я и не видела тех ссадин у нее на руке, которые вы заметили сегодня утром. Но я-то знаю, что это следы от шляпной булавки. Изверг, кровопийца! Прости меня, Господи, за то, что я так говорю о мертвом, но если на земле и был настоящий злодей, так это он. О, когда он с ней только познакомился, это был сущий ангел. И случилось это всего-то полтора года назад, правда, нам кажется, что с тех пор прошло уже полжизни. Она тогда только приехала в Лондон. Да, она тогда в первый раз уехала из дома. Он прельстил ее своим титулом, деньгами, фальшивыми джентльменскими манерами. Она совершила ошибку, но уже сполна расплатилась за нее. В каком месяце мы с ним познакомились? Я же говорю, сразу, как только приехали, а приехали мы в июне. Значит, в июле. Поженились они в прошлом году в январе. Да, она сейчас спустилась в гостиную и, я думаю, не откажется поговорить с вами. Только не мучайте ее расспросами, ведь она такой ужас перенесла.
Леди Брэкенстолл сидела на той же кушетке, что и утром, но выглядела посвежевшей. Горничная, которая пришла с нами, снова принялась накладывать примочки на лоб своей хозяйки.
– Я надеюсь, вы вернулись не для того, чтобы снова меня допрашивать? – спросила леди.
– Нет-нет, – учтиво произнес Холмс. – Я вовсе не намерен подвергать вас подобному испытанию, леди Брэкенстолл. Наоборот, я хочу помочь вам, ведь мне известно, что вам пришлось пережить. Если вы отнесетесь ко мне как к другу и доверитесь мне, не сомневайтесь, я оправдаю ваше доверие, и вам же от этого будет лучше.
– Что вы имеете в виду? Что я должна сделать?
– Рассказать правду.
– Мистер Холмс!
– Нет-нет, леди Брэкенстолл, это бессмысленно. Вы, возможно, слышали кое-что о моих способностях. Я совершенно уверен, что история, рассказанная вами, – не более чем вымысел.
И леди, и горничная разом побледнели и со страхом посмотрели на Холмса.
– Какая дерзость! – воскликнула Тереза. – Вы что же, хотите сказать, что хозяйка солгала?
Холмс поднялся со стула.
– Вам нечего мне сказать?
– Я вам уже все рассказала.
– Подумайте хорошенько, леди Брэкенстолл. Не будет ли лучше поговорить откровенно?
На миг прекрасное лицо леди подернулось тенью сомнения, но потом какая-то мысль заставила ее решительно сжать губы.
– Все, что мне известно, я рассказала.
Холмс взял шляпу и пожал плечами.
– Очень жаль, – сказал он, и, не произнеся больше ни слова, мы вышли из комнаты и из дома.
В парке был пруд, и мой друг направился к нему. Вода в нем замерзла, во льду была лишь прорублена небольшая полынья для одинокого лебедя. Холмс окинул взглядом эту живописную картину и направился к сторожке у ворот. Там он написал короткую записку для Стэнли Хопкинса и вручил ее привратнику с просьбой передать инспектору.
– Не уверен, что сработает, но нам нужно как-то объяснить нашему другу Хопкинсу свое возвращение, – сказал он. – Пока что я не собираюсь посвящать его в свои планы. Ну а сейчас нам, пожалуй, предстоит отправиться в контору пароходной линии Аделаида – Саутгемптон, которая находится, если не ошибаюсь, в самом конце Пэлл-Мэлл. Есть еще одна линия, соединяющая Южную Австралию с Англией, но сначала проверим большую.
Визитная карточка Холмса, переданная управляющему конторой, возымела мгновенное действие, и вскоре Холмс уже знал все, что хотел. В июне девяносто пятого только один из их пароходов прибыл в Саутгемптон – «Гибралтар», крупнейшее и лучшее судно. Согласно списку пассажиров, на его борту находились и мисс Фрейзер из Аделаиды, и ее горничная. Сейчас судно плыло в Австралию где-то к югу от Суэцкого канала. Экипаж судна был тот же, что и в девяносто пятом, за одним исключением: первый помощник капитана мистер Джек Кроукер был назначен капитаном на их новое судно, «Басс Рок», которое через два дня выйдет из Саутгемптона. Живет он в Сиденгаме, но как раз сегодня утром должен приехать в контору для получения указаний, так что, если мы хотим, то можем подождать его.
Нет, мистер Холмс не имел намерения встречаться с ним, но хотел бы ознакомиться с его послужным списком и побольше узнать о том, что это за человек.
Послужной список оказался блестящим, похоже, что лучшего офицера не было во всем флоте. Что же касается его личных качеств, на борту своего судна мистер Кроукер – преданный своему делу работник, но на берегу это отчаянный сорвиголова, вспыльчивый, несдержанный, однако при этом честный, открытый и добрый.
Вот основные сведения, с которыми Холмс покинул контору пароходной линии Аделаида – Саутгемптон. Взяв кеб, мы отправились в Скотленд-Ярд, но перед полицейским управлением Холмс не вышел. Он несколько минут сидел в экипаже, задумчиво нахмурив брови, потом дал команду ехать на Чаринг-Кросс к ближайшему телеграфу. Там он отправил какую-то телеграмму, после чего мы наконец вернулись на Бейкер-стрит.
– Я не смог этого сделать, Ватсон, – сказал он, когда мы вошли в нашу гостиную. – Если ордер будет выписан, ничто его уже не спасет. Один или два раза за всю свою карьеру я чувствовал, что, изобличив преступника, принесу большее зло, чем он своим преступлением. Однако я научился быть осторожным. Я скорее пойду на компромисс с английскими законами, чем со своей совестью. Но прежде чем начинать действовать, нужно еще кое-что выяснить.
Ближе к вечеру к нам зашел инспектор Стэнли Хопкинс. Он был взволнован.
– Мистер Холмс, по-моему, вы просто волшебник. Честное слово, порой мне кажется, что вы наделены нечеловеческими способностями. Но как, скажите Бога ради, вы могли узнать, что украденное серебро окажется на дне пруда?
