Лилиан Браун - Кот, который разговаривал с привидениями
– Интересно было б знать, кто бросил спичку, – промолвил Квиллер. – Сомневаюсь, чтобы все записи были уничтожены но чистой случайности. Кому было бы выгодно, чтобы имена погибших забылись? Гудвинтерам? Или, может быть, их имена помогли бы установить, кто находился среди линчевателей? Их могло быть тридцать два – каждый мстил за одну жертву. Словно некий ритуал, понимаешь? Чтобы никто не узнал, кто же на самом деле был палачом, они были закутаны в белые простыни. Соломинки, наверное, тянули, кому вешать, так мне это представляется.
– Любопытные размышления, – отозвалась Полли, – если считать, что история с линчеванием – правда.
– Если Эфраим покончил жизнь самоубийством, зачем ему понадобилось делать это в общественном месте? У него был большой амбар. Мог спрыгнуть с сеновала. В конце концов, заботит ли кого-нибудь сейчас, когда прошло так много времени, какова была подлинная судьба старого негодяя? Почему Благородные Сыновья Петли поколение за поколением упорно продолжают своё дело?
– Потому что Эфраим Гудвинтер – единственный злодей за всю историю Мускаунти, – сказала Полли, – а людям нравится, когда есть bete noire12, люди всегда любят, чтобы было кого ненавидеть.
От тыквенного пирога она отказалась, и Квиллеру пришлось съесть оба куска – нельзя сказать, чтобы он был против. Потом он спросил:
– Что ты знаешь о Винсе и Вероне?
– Не много, – ответила Полли. – Месяц назад они неожиданно появились здесь и сделали дельное предложение, которое совет музея принял с восторгом. Винс брался составить каталог печатных станков, а за это ему предоставили дом с бесплатным проживанием. Эти станки уже просто не знали, куда девать, так что появление на сцене Винса было воспринято как Божье благословение.
– Тебе не кажется, что его предложение было подозрительно щедрым?
– Вовсе нет. Он пишет книгу по истории книгопечатания, и для него это уникальная возможность увидеть настоящее оборудование, которое использовалось сто – двести лет назад.
– Любопытно было бы выяснить, откуда он узнал про станки.
– Он ведь изучает книгопечатание и, кажется, неплохо его знает.
Квиллер усмехнулся.
– За годы моей карьеры, Полли, я разговаривал с несколькими тысячами человек, и я могу определить разницу между: а) теми, кто знают, о чём они говорят, и б) теми, кто просто зазубрил какие-то вещи из книжек. Я не думаю, что Бозвел относится к категории «а».
– Но эта работа дает ему возможность многому научиться, – продолжала упорствовать Полли. – В библиотеке он всё время берет книги по этой теме. Благодаря Гудвинтеру Старшему наша библиотека располагает самым полным в северо-восточных штатах собранием книг по истории печатного дела.
Квиллер вспушил усы.
– Кофе? – предложил он.
– Винс ведь ещё работал аукционистом, – добавила Полли.
– Или балаганным зазывалой. Его голосина и мертвого поднимет. В том, что делает Бозвел, есть одна деталь, которая меня озадачивает. Каждый раз, как я возвращаюсь в музей, его фургон отъезжает от амбара. Сегодня я обнаружил, что он сообщает Вероне по радиотелефону, что идёт домой обедать, и подозреваю, она таким же образом предупреждает его, когда я сворачиваю на улицу Чёрного Ручья. Я хочу как-нибудь на днях обмануть его: отъеду от музея на машине, потом оставлю её где-нибудь и потихоньку проберусь домой пешком по другой дороге.
– Квилл, ты прирожденный сыщик! – засмеялась Полли. – Тебе не хватает трубки и увеличительного стекла.
– Можешь смеяться, – обиделся он, – но я тебе расскажу кое-что ещё: когда Коко не спит, он почти всё время проводит в кухне на подоконнике, глаз не спуская с амбара.
– Наверное, хочет увидеть кошек из амбара или полевых мышей.
– Можешь считать так, но, насколько я разбираюсь в поведении котов, – он со значением пригладил усы, – здесь сокрыто нечто совершенно другое. У меня есть теория, хотя ещё не до конца продуманная, что Бозвел занимается в этом амбаре какими-то тёмными делишками. В этих ящиках он ищет вовсе не печатные станки. А когда находит, то подгоняет фургон к дверям, через которые раньше загоняли скот, загружается и едет развозить товар.
– Какой товар? – спросила Полли с недоверчивой улыбкой.
– У меня нет улик, – ответил Квиллер, – я не готов этого сказать. Если бы вооружиться ломом и провести часок в амбаре, я бы кое-что выяснил. Вспомни, Бозвел – первый, кто дотрагивался до этих ящиков с прошлого года, со времени смерти Гудвинтера Старшего. Как он о них узнал? Кто-то из Мускаунти ему сообщил, и этот кто-то, возможно, помогает ему сбывать товар.
Полли взглянула на часы,
– Квилл, всё это очень интересно – запутанно, но весьма любопытно, – всё ещё улыбаясь, сказала она. – В следующий раз обязательно расскажешь мне поподробнее. А сейчас, боюсь, я должна извиниться и идти. Бутси весь день был один, и маленькому уже пора покушать.
Квиллер пригладил усы.
– Когда ты уезжаешь в Локмастер?
– Завтра вечером. Бутси я завезу по дороге. Я тебе передам его специальную еду, туалет и щетку. Ему знаешь как понравится, если ты его иногда будешь расчёсывать и гладить! Он такой ласковый! И приучен ходить куда надо. У него так мило получается: поскребется в своём ящичке и сядет, а мордочка его черноносая такая довольная-довольная.
Полли вернулась на стоянку около библиотеки и, прежде чем сесть в машину, как бы невзначай оглянулась по сторонам, не следит ли кто. Квиллер из осторожности выждал несколько минут, закинул велосипед себе в багажник и направился в сторону Норд-Миддл-Хаммока, где его с нетерпением ожидали два сиамских кота, напряженно глядя на морозилку.
– Угадайте, кто придет завтра к обеду? – объявил он. – Чудище!
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Вечером в понедельник, часов в восемь, Квиллер готовился к приёму гостей: охладил сидр, поискал бумажные салфетки, выложил на блюдо пончики, которых хватило бы на десятерых, и разжёг огонь в обоих каминах. Вдруг ни с того ни с сего в кухню откуда-то примчался Коко и вспрыгнул на окно, которое выходило в сторону амбара. Для Квиллера окно с наступлением темноты было лишь тёмным прямоугольником, в котором отражалась кухня, но Коко видел за ним нечто такое, что волновало его.
Квиллер прикрыл глаза ладонью и вгляделся в темноту. Во дворе прыгали два огонька, и ему сразу же вспомнились прыгающие огоньки на касках шахтёров-привидений, о которых рассказывал Гомер. Но эти огоньки были не такие, они беспорядочно метались и описывали широкие дуги. Когда они приблизились, Квиллер смог различить два лица и узнал Кристи и Митча. Они шли с фермы Фагтри пешком с фонариками в руках – шли вдоль Ивовой тропинки – и подходили к музею со двора.
Квиллер встретил их у дверей в сопровождении своего начальника службы безопасности.
– Такой хороший вечер, мы решили пройтись, – сказала Кристи. – По тропинке вдоль ручья – самый короткий путь, но к вечеру там становится жутковато. Митчу надо будет в этом году на Хэллоуин сводить туда ребят и там рассказывать им жуткие истории о привидениях. – Она крепко обняла Квиллера и протянула ему пластмассовую коробку с козьим сыром. – С тех пор как вы рассказали мне о предложении Клингеншоенского фонда, я не могу прийти в себя от восторга.
Мужчины пожали друг другу руки, и Квиллер сказал:
– У вас прекрасная шотландская фамилия. Моя мать была из Макинтошей.
– Да, клан Огилви восходит к двенадцатому веку, – с явной гордостью проговорил Митч. – Моя семья приехала сюда из Шотландии в тысяча восемьсот шестьдесят первом году.
– И я случайно узнал, что ваш дедушка выигрывал все конкурсы по орфографии с закрытыми глазами.
– Понятно, вы разговаривали с Гомером. Что ни говори, а у этого старикана отменная память!
– Я сотку вам шарф с тартаном13 Макинтошей, – пообещала Кристи, – вот только выкопаю из маминого хлама свой ткацкий станок… Ух ты! Какой красивый кот! Он не укусит?
– Уж во всяком случае не того, кто приносит козий сыр. Где расположимся? В гостиной или на кухне за большим столом? Камин есть и там и там.
Они выбрали кухню. Пока Квиллер разливал сидр, Митч сунул спичку в угольки камина и Кристи зажгла розовые свечи, оставленные на столе миссис Кобб.
– Как уютно, проговорила она. – Айрис часто приглашала нас выпить лимонаду с пирожными. Митч, тебе бы хотелось здесь жить?
– Конечно да! Сейчас я живу в Пикаксе над аптекой, – пояснил он для Квиллера. Интересно, много ли желающих получить должность Айрис Кобб.
– Какие у вас аргументы, Митч?
– Ещё в школе я состоял в Историческом обществе и много читал об антиквариате, я вхожу в комитет Гомера, руковожу детишками, которые работают во дворе. Кроме того, у меня есть кое-какие идеи по поводу того, что можно бы было здесь организовать, живи я при музее постоянно.
– И ещё он умеет поладить ну просто со всеми, – вставила Кристи. – Даже с Амандой Гудвинтер. Даже с Адамом Динглбери.
