Филлис Джеймс - Лицо ее закройте
– Вы никогда не допускали мысли, что она влюблена в вас?
– Да я точно знаю, что нет. – Он метнул на Далглиша взгляд и сказал, словно сам этот доверительный вопрос поразил его: – Она даже не разрешала мне дотрагиваться до нее.
Далглиш переждал, а потом спокойно сказал:
– Это не ваши обычные очки? А что с вашими?
Парень сдернул очки и прикрыл стекла руками жалким в своей бессмысленности жестом. Потом, осознав значение этого инстинктивного жеста, полез в карман за носовым платком и сделал вид, будто протирает их.
Дрожащими руками он водрузил очки снова себе на нос, косо, кое-как, и сказал еле слышным со страху голосом:
– Потерял я свои. Вернее, разбил. Чинить отдал.
– Разбил тогда же, когда синяк схватил?
– Да. На дерево налетел.
– Да что вы! На удивление в этих местах деревья опасные. Доктор Макси сказал мне, что поцарапал палец о дерево. Может, это одно и то же дерево?
– Неприятности доктора Макси не имеют ко мне никакого отношения. Не понимаю, о чем вы.
– А я думаю, что понимаете, – сказал Далглиш мягко. – Хочу попросить вас – обдумайте все хорошенько, о чем мы тут толковали, а потом сделаете заявление и подпишете его. Никакого пожара нет. Мы знаем, где вас найти, когда вы нам понадобитесь. А если вы или мама захотите меня видеть, дадите знать. И запомните: кто-то убил Салли. Если не вы, бояться вам нечего. В любом случае соберитесь с духом и расскажите все, что знаете.
Он переждал минутку, но ничего, кроме страха и твердой решимости, в пристальном взгляде паренька не увидел. Потом встал и дал знак Мартину, чтобы тот следовал за ним.
Через полчаса в Мартингейле раздался телефонный звонок. Дебора в эту минуту шла через холл к отцу с подносом, она остановилась, пристроила его на бедро и взяла трубку. Потом заглянула в гостиную.
– Это тебя, Стивен. Дерек Пуллен, – сказала она.
Стивен приехал домой нежданно-негаданно, всего на несколько часов, он не поднял головы от книги, но Дебора увидела, как напряглась его спина.
– Господи, что ему надо?
– Тебя ему надо. Похоже, чем-то обеспокоен.
– Скажи, Деб, пусть отвяжется.
Дебора перевела его фразу на более или менее любезный тон. На том конце провода зазвучали возбужденные, бессвязные слова. Отстраняя трубку, Дебора пробормотала какие-то успокаивающие восклицания и вдруг почувствовала, как к ней подступил приступ истерического хохота, в эти два дня то и дело готовый прорваться наружу. Она вернулась в гостиную:
– Подойди все-таки, Стивен. С ним правда что-то неладное. Ты-то какое к нему имеешь отношение? Он говорит, у него полиция была.
– И все? Не у него одного. Скажи ему, меня она около шести часов мучила. И еще не конец. Скажи, пусть помалкивает и перестанет трепыхаться.
– Может, лучше сам ему скажешь? – ласково спросила Дебора. – Я ведь не твое доверенное лицо и уж подавно не его.
Стивен негромко чертыхнулся и подошел к телефону. Остановившись в холле, чтобы поудобнее взять поднос, Дебора услыхала его торопливые увещевания.
– Хорошо. Хорошо. Скажите им, если хотите. Я не останавливаю вас. Они, не исключено, подслушивают наш разговор… Нет, я не говорил, но это не должно иметь для вас значения… Юный рыцарь, да и только… Дорогой мой, меня совершенно не интересует, что вы скажете им, когда и как, но умоляю, не надоедайте мне со всей этой историей. До свидания.
2
Далглиш и Мартин сидели в небольшом зале гостиницы «Охотники за луной», им было явно не по себе: желудки вроде бы полные, а еда – жвачка какая-то. А их-то уверяли, что миссис Пиггот, державшая со своим мужем гостиницу, слывет радушной хозяйкой – кормит щедро, хотя и просто. Последнее замечание насторожило джентльменов, им столько на своем веку в вечных мотаниях по стране довелось испытать сюрпризов этой самой «простой английской кухни»! Мартин, судя по всему, страдал от нее сильнее. В годы военной службы во Франции и Италии он привык к континентальной кухне, наслаждался которой и во время своих отпусков за границей. Почти все свободное время и все свободные деньги он тратил именно на это. Они со своей веселой, непоседливой женой были заядлыми и неприхотливыми путешественниками, знали, что их примут и вкусно накормят практически в любом уголке Европы. Пока что, как ни странно, их нигде не постигало разочарование. Сейчас, ощущая тяжесть в желудке, Мартин с тоской вспоминал cassulet de Toulouse[18], при мысли о poulard en vessu[19], которую он попробовал в первый раз в скромной гостинице в Ардене[20], у него засосало под ложечкой. Желания Далглиша были куда проще и четче. Он жаждал простой, прилично приготовленной английской еды. Миссис Пиггот особенно пеклась о своих супах. Оно и видно – содержимое суповых пакетиков всегда было хорошо размешано, почти без комков. Она даже экспериментировала с приправами и готовила супы из свежих помидоров (суп оранжевого цвета) и бычьих хвостов (красновато-коричневый), до того густые, что ложка стояла, и до того острые, что обжигало рот и глаза. Вслед за супом были поданы бараньи котлеты, живописно угнездившиеся в картофельном холмике и выложенные по обеим сторонам консервированными бобами, неправдоподобно крупными и светлыми. На вкус они напоминали соевую муку. От них тянулось нечто зеленоватое, имеющее весьма отдаленное сходство с каким-либо овощем и плохо сочетающееся с серой подливой. Затем подали пай с начинкой из яблока и черной смородины, не ведавших о возможности союза меж собой до того, как заботливая рука миссис Пиггот соединила их и, не поскупившись, прикрыла синтетическим кремом.
Мартин усилием воли заставил себя переключиться с созерцания этих кулинарных кошмаров на занимавший их обоих сюжет.
– Странно, сэр, что доктору Макси понадобилось звать Херна, чтобы тот помог ему с лестницей. Ведь с ней справиться крепкому мужчине и одному под силу. Самый короткий путь к старым конюшням по черной лестнице. А он вместо этого пошел искать Херна. Такое впечатление, будто без свидетеля боялся этот труп обнаружить.
– Очень может быть. Даже если не он убил девушку, ему нужен был свидетель когда он входил в комнату, не зная, что его там ждет. К тому же он был в пижаме и халате. Вряд ли это самая удобная одежда для того, чтобы лазить по лестницам и в окна.
– Сэм Боукок подтвердил в основном рассказ Макси. Но это ничего не значит, пока не будет установлено, когда наступила смерть. Однако доказывает, что в одном Стивен не лжет.
– Сэм Боукок любые слова любого Макси подтвердит. Этот человек – находка для адвоката. Помимо его умения говорить мало, но при этом создавать впечатление абсолютной, самой искренней правдивости, он действительно убежден, что никто из Макси не виноват. Вы же слышали его слова. «В этом доме – порядочные люди». Истина, не требующая доказательств. И он не отступится от нее, даже представ перед Всемогущим Богом на престоле Судии. А Олд-Бейли[21] его не пугает.
– Думаю, он даст честные показания, сэр.
– Конечно, ты так думаешь, Мартин. Он бы мне больше по душе пришелся, если бы не смотрел на меня как-то странно – словно немного забавляется, немного сочувствует мне. Такой точно взгляд я замечал у стариков из глубинки. Да ты и сам сельский житель. Уверен, можешь растолковать мне, что он означает.
Без сомнения, Мартин мог, но скрытность была самой доблестной чертой его характера.
– По-моему, он очень музыкальный старик. Проигрыватель у него отменный Забавно что в такой развалюхе – такой отличный современный аппарат, с отличным звуком.
Проигрыватель и полки с долгоиграющими пластинками и правда бросались в глаза в гостиной, в которой почти все предметы были реликвиями прошлого. Видно Боукок к свежему воздуху относился столь же уважительно, как и многие сельские жители. Два крохотных оконца были закрыты, и никаких признаков, что их вообще когда нибудь открывали. Старые-престарые обои с веночками из выцветших розочек. Трофеи и сувениры первой мировой воины – отряд кавалеристов на старой фотографии, медали под стеклом, репродукции грязновато-бурых портретов короля Георга V и королевы.
Семейные фотографии; постороннему вряд ли удалось бы определить степень родства запечатленных на них персонажей. Кто этот серьезный молодой человек с бакенбардами возле своей невесты, девицы, одетой по моде эдуардианского времени[22], – отец или дед Боукока? Хранил ли он память и фамильную верность этим сепиям, на которых застыли группы мужчин в котелках и выходных костюмах и их крепкие плоскогрудые жены и дочери? Над камином висели снимки более позднего периода. Стивен Макси, переполненный гордостью по случаю своей первой прогулки на лохматом пони, рядом несомненно Боукок, хоть он тут и моложе. Дебора Макси (волосы собраны в конский хвост), наклонясь с седла, берет розочку. В скоплении старых и новых предметов сказывалась привычка бывалого солдата бережно хранить свое личное имущество.
