Филлис Джеймс - Черная башня
Лоудер приветствовал гостя с сердечностью и живостью, не подходящими ни случаю, ни личности самого хозяина. Дэлглишу вспомнилась напускная бойкость какого-нибудь отставного военного, еще не свыкшегося с жизнью на гражданке, или торговца автомобилями, не слишком уверенного, что шасси и мотор сбываемой машины доживут хотя бы до благополучного заключения сделки.
Коммандер вкратце изложил причины, приведшие его сюда.
— О смерти отца Бэддли я узнал, приехав в Тойнтон-Грэйнж, и впервые о его завещании рассказала миссис Хьюсон. Впрочем, это не важно. Вы, должно быть, еще не успели мне написать. Но мистер Энсти хочет приготовить коттедж для нового жильца, вот я и подумал поговорить с вами, прежде чем вывозить книги.
Лоудер высунул голову в дверь и крикнул, чтобы ему принесли нужную папку. Она появилась с неожиданной быстротой. Бегло просмотрев ее, поверенный произнес:
— Все в порядке. Абсолютно. Прошу прощения, что мы вам не написали. Не столько даже из-за нехватки времени, сколько за отсутствием адреса. Бедняга совершенно упустил из виду этот момент. Знакомая фамилия, конечно. Я вас знаю?
— Не думаю. Вероятно, отец Бэддли упомянул меня во время визита к вам. Насколько я понимаю, он звонил вам за день-другой до болезни?
— Совершенно верно, в среду, в одиннадцать часов. Это была всего вторая наша встреча. Первый раз он консультировался со мной года три назад, вскоре по приезде в Тойнтон-Грэйнж. Хотел написать завещание. Денег у него было не много, однако преподобный ведь и тратил мало, так что скопил он пусть не слишком большую, но кругленькую сумму.
— А от кого он услышал о вас?
— Ни от кого. Милый старичок решил написать завещание, понял, что ему нужен поверенный, просто-напросто сел на автобус, прикатил в Уорхэм и зашел в первую же адвокатскую контору, какая ему попалась. Я был здесь, так что ко мне он и обратился. Я составил завещание, двое из наших служащих подписались — и дело с концом. Могу сказать, милый старичок был самым легким и покладистым клиентом на моей памяти.
— Мне интересно, не объяснялся ли его визит в ту среду желанием проконсультироваться с вами по какому-то тревожащему его поводу. Из последнего письма преподобного у меня сложилось впечатление, будто отца Бэддли что-то беспокоило. Если есть что-то, о чем мне лучше знать…
Дэлглиш не докончил вопроса, но недвусмысленно обозначил его интонацией.
— Старичок и правда явился в некотором смятении духа, — жизнерадостно отозвался Лоудер. — Вроде бы хотел изменить завещание, однако еще не решил, как именно. Кажется, он почему-то считал, что я могу заморозить эти деньги, пока он не придет к окончательному решению. Я еще сказал ему: «Дорогой сэр, если вы умрете сегодня ночью, деньги перейдут Уилфреду Энсти и Тойнтон-Грэйнж. Если вы этого не хотите, придется вам решить, чего вы желаете, и я составлю новое завещание. Но деньги существуют на самом деле. Они никуда не исчезнут. И если вы не аннулируете старое завещание или не измените его, оно останется в силе».
— У вас сложилось впечатление, что он вполне в здравом рассудке?
— О да. Возможно, старик держался слегка подавленно и растерянно, но все-таки соображал нормально, если вы меня понимаете. Вполне понимал суть дела — как только я указывал на тот или иной факт, он осознавал, что это значит. Просто ему вроде бы хотелось, чтобы никакой проблемы вообще не было. Всем нам хорошо знакомо это чувство.
— А на следующий день он попал в больницу… И не прошло и двух недель, как для него любые проблемы решились навеки.
— Да. Бедняга. Полагаю, он бы сказал, что провидение само решило за него. Да уж, провидение-то умеет выразить свою точку зрения самым недвусмысленным образом.
— А вам отец Бэддли не дал понять, что именно его волнует? Не хочу вторгаться в область профессиональной этики, но у меня возникло ощущение, будто он хотел о чем-то посоветоваться. Если он уполномочил меня в чем-то разобраться, мне бы хотелось выполнить его волю. Хотя бы попытаться это сделать. Наверное, мной движет чисто полицейская дотошность, желание завершить незавершенное дело.
— Вы полицейский?
Не была ли искорка удивления и вежливого любопытства в этих усталых глазах слишком нарочитой?
— Он пригласил вас как друга или как профессионала? — спросил Лоудер.
— Наверное, как и того и другого.
— Что ж, решительно не вижу, чем могу вам помочь. Даже если бы преподобный посвятил меня в свои планы насчет завещания и я знал, кому он хочет все оставить, сейчас уже ничего не поделаешь. Поздно.
Дэлглиш удивился: неужели Лоудер всерьез считает, будто он надеется сам получить деньги и явился узнать, нельзя ли опротестовать завещание отца Бэддли?
— Знаю, — ответил он. — Да и вообще сомневаюсь, что дело, о котором он мне писал, имеет какое-то отношение к завещанию. Правда, конечно, немного странно, что отец Бэддли никогда не сообщал, что хочет завещать мне книги. И главного наследника он, судя по всему, оставил в таком же неведении.
Выстрел был сделан наугад, однако попал в цель. Лоудер заговорил, осторожно выбирая слова. Даже слишком осторожно.
— В самом деле? Я бы скорее решил, что смущение отца Бэддли было связано с нежеланием разочаровывать того, кому он уже что-то пообещал. — Поверенный поколебался, не в силах решить, сказал ли он слишком много или слишком мало а потом добавил: — Впрочем, Уилфред Энсти сам может все подтвердить. — Он снова помолчал, словно смущенный прозвучавшим в его словах намеком, и, досадуя, что беседа приняла такой сомнительный оборот, произнес: — В смысле, если Уилфред Энсти утверждает, что не знал о будущем наследстве, значит, так оно и есть, а я ошибаюсь. Вы надолго в Дорсет?
— Наверное, на неделю, может, чуть меньше. Ровно настолько, сколько потребуется, чтобы разобрать и упаковать книги.
— О да, конечно же, книги. Наверное, отец Бэддли именно о них и хотел с вами проконсультироваться. Возможно, он боялся, что собрание богословских трудов станет для вас скорее обузой, чем приятным подарком,
— Возможно.
Разговор умер. Последовала недолгая, довольно неловкая пауза, а потом Дэлглиш спросил, поднимаясь с кресла;
— Так, значит, преподобного ничто не беспокоило, помимо проблемы, кому завещать деньги? Он с вами больше ни о чем не советовался?
— Нет, ни о чем. А если бы и советовался, я не смог бы рассказать вам, о чем именно. Из-за запретов, налагаемых профессиональной этикой. Да и о чем бы ему со мной консультироваться, бедному старичку? Ни жены, ни детей, ни родственников, насколько я знаю, ни семейных проблем, ни автомобиля — совершенно безгрешная жизнь. И поверенный ему был нужен лишь для оформления завещания.
Поздновато, пожалуй, толковать о профессиональной этике, подумал Дэлглиш. Лоудеру не стоило рассказывать, что отец Бэддли подумывал изменить завещание. Учитывая, что в конечном итоге завещание так и не было изменено, по-настоящему осторожный поверенный оставил бы эту информацию при себе. Когда Лоудер двинулся к дверям, чтобы проводить гостя, Дэлглиш небрежно заметил:
— Да, завещание отца Бэддли, наверное, никому не принесло ничего, кроме удовлетворения. Едва ли можно сказать то же о завещании Виктора Холройда.
Тусклые глазки юриста внезапно стали яркими и живыми, почти заговорщическими.
— Так вы тоже о нем слышали, да?
— Да. Хотя удивлен, что и вы это знаете.
— О, в сельской местности слухи разносятся быстро. Строго говоря, у меня в Тойнтон-Грэйнж есть друзья. Хьюсоны. Точнее — Мэгги. Мы с ней познакомились на танцах прошлой зимой. Для хорошенькой девушки жизнь там, на этом утесе, слишком скучна.
— Да. Пожалуй.
— Наша Мэгги девица не промах. Рассказала мне о завещании Холройда. Я так понимаю, он ездил в Лондон повидаться с братом, а все решили, будто он хочет обсудить завещание. Похоже, старший братец не одобрил того, что предлагал Виктор, и посоветовал ему подумать еще немножко. В результате Холройд сам сделал приписку к завещанию. И ему это никаких трудов не составило. Там вся семья — сплошные законники, да и он начинал на том же поприше, прежде чем решил переквалифицироваться в учителя.
— Я так понимаю, «Холройд и Мартинсон» еще ведут дела и семьи Энсти?
— Верно. Уже четыре поколения. Жаль, дед Энсти с ними не посоветовался прежде, чем составлять завещание. Прекрасный пример того, как неблагоразумно пытаться самому выступать своим адвокатом. Ну ладно, коммандер, всего доброго. Увы, не могу вам быть ничем более полезным.
Выйдя на Саут-стрит и оглянувшись, Дэлглиш обнаружил, что Лоудер еще смотрит ему вслед, а медная пушка игрушечно поблескивает у ног стряпчего. Многое в ходе этого короткого визита показалось Дэлглишу крайне интересным. И не в последнюю очередь — откуда Лоудер узнал его должность.
Однако прежде, чем заниматься покупками, предстояло выполнить еще одну задачу. Дэлглиш заглянул в построенную в начале девятнадцатого века больницу Кристмас-Клоуз. Правда, там ему не повезло. В больнице об отце Бэддли не знали — они принимали только хронических больных. Если, сказали Адаму в приемной, с вашим другом случился сердечный приступ, его, несмотря на возраст, отвезли в реанимацию районной больницы. Любезный дежурный посоветовал попытать счастья либо в блэндфордской больнице, либо в уишборнской и показал, как пройти к ближайшему телефону-автомату.
