Жорж Онэ - Таинственная женщина

– Ну, не волнуйся, – улыбаясь, заметил дядя. – Я не теряю надежды на то, что здравый смысл и благоразумие восторжествуют. Но мне хотелось бы, чтобы ты доставил мне одно удовольствие…

– Какое?

– Отправляйся погулять и не присутствуй на собрании.

– Вот еще! – воскликнул Марсель. – Позвольте вам сказать, что это не ваша мысль, дядюшка. Вам внушил это Карде.

– Ну да, так и есть. Он опасается твоей несдержанности. Он знает твои взгляды…

– Остолоп! Пусть занимается своими собственными! И как у него хватает нахальства требовать, чтобы я, сын хозяина фабрики, не присутствовал на собрании, касающемся моих материальных и нравственных интересов, после того как он своими бесполезными нововведениями восстановил против нас рабочих? И он думает, что я соглашусь? Действительно, плохо же он меня знает!

– Я бы тоже хотел, чтобы ты там не присутствовал.

– Но почему?

Помолчав немного, дядя Граф провел рукой по лбу и наконец решился заговорить:

– Я не хотел высказывать тебе своих опасений, но все же придется. Знай же, что за сегодняшним собранием могут последовать серьезные беспорядки.

– Тогда я непременно должен быть там!

– Ну-ну, не будем ссориться, Марсель! Я старик, к тому же меня здесь любят. Я справлюсь, но если мне пришлось бы присматривать еще и за тобой, то это была бы двойная работа. Ты всего лишь изобретатель, и есть рабочие, которые косо смотрят на твои изобретения. Они думают, что ты хочешь отнять у них кусок хлеба, изобретая новый способ производства того, что они делают руками. Уверяю тебя, Марсель, что серьезные причины заставляют меня желать твоего удаления, и, если бы ты был рассудителен, ты послушался бы меня.

– Нет, дядя Граф, я совсем не такой, да вы сами это прекрасно знаете. Пусть критикуют – мне все равно. Я не отойду от вас ни на шаг. Я буду стоять около вас спокойно и не стану мешать вам. Но я хочу быть там, это мое право и мой долг! К тому же, если бы я поступил иначе, вы бы сами сказали потом: «Однако быстро же он согласился! Этот Марсель храбр только на пустяки, а перед лицом настоящей опасности он трусит!»

Старик слушал племянника, искоса поглядывая на него. Озабоченное лицо его постепенно прояснялось. Он, конечно, порицал Марселя за неповиновение, но вместе с тем одобрял его настойчивость, преданность и горячность. Сердце старого холостяка таяло от пылких возражений Марселя. Он чувствовал, что его любит этот ребенок, к которому сам он был привязан как к родному сыну, и все недовольство дяди Графа растопилось в чувстве несказанной радости. Однако он старался скрыть это, притворяясь раздраженным, глаза его смеялись, когда он ворчал:

– Прекрасно! Я не могу тебя заставить. Как хочешь! Но если с тобой случится несчастье…

– Дядя Граф, мы погибнем вместе! – весело воскликнул молодой человек. – Только подумайте, какой эффект это известие произведет в газетах!

– Этого еще недоставало!

– Каким же образом вы думаете себя обезопасить?

– А никаким: я убежден, что с солдатами мы ничего не достигнем. Я уже дал знать властям, чтобы их не привлекали.

Тогда Марсель подозвал дядю к столу и, указав на небольшой стеклянный сосуд, сказал:

– Вот, дядя Граф, взгляните на это. Если бы я бросил в этот сосудик зажженную спичку, то бы мог истребить всех этих манифестантов…

– Так это и есть тот знаменитый порошок?

– Он самый.

– Покажи-ка.

Откупорив склянку, молодой человек высыпал на ладонь маленькие темные стружки. Запах камфары распространился по всей комнате.

– Это военный порох. Я могу делать его и в форме плиток. Так он напоминает небольшие пуговицы без дырочек. В виде пластин его удобнее использовать для заряда крупных орудий. В непрессованном виде он горит, как курительная бумажка, без дыма и с запахом сандала. Хотите посмотреть?

– Нет! – поспешил ответить дядя Граф. – Мне не очень-то нравится, что ты возишься с этими веществами. Они могут неожиданно взорваться.

– Вовсе нет. Это невозможно. А так как этот порошок пахнет камфарой, то им можно посыпать одежду – хорошее средство от моли. – И он весело рассмеялся.

Немного успокоившись, дядя заставил его поставить склянку на место и спросил:

– А другой порошок? Не военный, а для промышленных целей?

– Готового в запасе у нас нет, но его формула лежит в этом ящике.

– И, зная эту формулу, можно приготовить вещество, изобретенное Тремоном?

– Да, но нужно знать, как делать. Это и есть моя тайна, и я открою ее только тогда, когда приступлю к производству этого вещества. Тут указано только, какие нужно взять материалы и в каких пропорциях.

Открыв ящик, он достал оттуда лист бумаги, на котором была надпись: «Состав пороха № 1», а под ней – целый столбец каких-то сокращений и цифр. Марсель подал ее Графу, но тот не взял ее.

– Нет, оставь ее в ящике, ты мне отдашь ее сегодня вечером, после нашего совещания. Тогда я напишу письмо твоему отцу и вложу в письмо эту бумагу.

Марсель положил листок обратно в ящик и запер его на ключ. Граф стал собираться.

– Я иду к Карде, – сообщил он. – Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня у него.

Оставшись один, молодой человек подошел к открытому окну и стал смотреть на реку. Напротив окна, на самой середине водной глади, в лодке сидел рыбак. На нем была широкая серая рубашка и огромная соломенная шляпа, прикрывавшая лицо. Казалось, он не замечал Марселя и, покуривая трубку, закинул удочку. Через несколько минут он вытащил рыбу, серебристая чешуя которой заблестела в лодке. Заинтересовавшись этим зрелищем, Марсель уже с четверть часа просидел у окна, когда дверь лаборатории вдруг отворилась, и на пороге показался Бодуан. Он явно был чем-то недоволен и как-то нехотя произнес:

– Месье Марсель, привратник говорит, что вас спрашивает какая-то горничная.

Молодой человек вскочил и быстро выбежал из лаборатории. «Наверно, это Милона, – подумал он. – Не случилось ли чего?» Бодуан следил за ним с досадой и ворчал себе под нос:

– Как он мчится к ней! Как ловко эта негодяйка прибрала его к рукам! Хороша и эта горничная с цыганским лицом! Что за гнусная шайка!

Марсель нашел Милону у ворот. Он отвел ее в сторону и с беспокойством спросил:

– С вашей госпожой ничего не случилось?

– Нет, у нас все благополучно, – с улыбкой ответила служанка, – но она страшно беспокоится за вас. Ночью мадам Виньола слышала крики, видела зловещие огни. Она хочет вас видеть, чтобы узнать, что все это означает. Вы должны ее успокоить.

– Могу ли я сейчас же пойти к ней, Милона?

– Она ждет вас.

– Уходите, Милона, – приказал молодой человек, вздрогнув от радости, – нас не должны видеть вместе. Я приду вслед за вами.

Поклонившись, горничная удалилась. Марсель глядел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Его сердце неистово билось, глаза горели. В эту минуту он забыл обо всем на свете: о заводе, о стачке, о дяде Графе и об угрожавшей им опасности. Он думал только о прелестной блондинке, ожидавшей его на уединенной вилле, и стремился к ней на крыльях безрассудной молодости и любви.

X

Марсель и мадам Виньола сидели рядом у окна в полутемной гостиной и оживленно беседовали. Было десять часов утра. На ясном небе солнце стояло уже высоко, и его лучи, едва пробивавшиеся сквозь зеленую листву, ласкали молодых людей теплом. Аннетта своим бархатным голосом спрашивала:

– Неужели даже здесь, в этом захолустье, среди лесов, вдали от больших городов, нет спокойствия?

– Мирное население Ара никогда прежде не проявляло такого озлобления. Не понимаю, что за безумие овладело этими людьми!

– Вероятно, они поддались дурному влиянию, – с улыбкой предположила мадам Виньола, – но все это не важно. Самое главное – уберечь вас от этих дикарей. Когда я услышала вчера вечером их крики и угрозы, то задрожала от страха.

– Так вы неравнодушны ко мне?

– И он еще спрашивает!

– Послушайте, Аннетта, не знаю, как я мог находить жизнь хоть сколько-нибудь сносной до встречи с вами, – признался Марсель, сжимая ее руку. – Мне кажется, что я начал жить только месяц тому назад.

– Молчите! – воскликнула она, погрозив ему пальцем. – Я знаю, что у вас было много приключений. Не пытайтесь обманывать меня, как всех тех, кому вы признавались в любви.

– О, я никогда не любил! Теперь я это хорошо понимаю.

– Марсель, бога ради, будьте искренни, не обманывайте меня! Я ужасно страдала до этого дня, страдала потому, что чувствовала равнодушие и пустоту в сердце. Теперь я боюсь, что буду испытывать мучения именно потому, что полюблю.

– Нет, доверьтесь мне, дорогая Аннетта, и я заставлю вас забыть ваши старые печали. Вы так молоды, впереди еще столько хорошего. Я хочу, чтобы вы всецело принадлежали мне. Когда ваш траур закончится, когда вы будете свободны и сможете располагать своей судьбой… Если бы вы позволили мне поговорить с вашим братом…