Джайлс Блант - Нежная буря
С поворота на Старджен-Фоллз резко вырулил грузовик, и Делорм пришлось ударить по тормозам. «И почему я стала думать о Кардинале? — удивилась она. — Он-то обо мне наверняка не думает». Она включила радио. В новостях сообщали, что в Монреале взорвалась еще одна самодельная бомба, на сей раз — возле одного из ресторанов: члены Лиги французской самообороны[9] выразили таким образом свой протест против англоязычной вывески заведения. Делорм переключилась на франкоязычную музыкальную станцию, где Селин Дион стонала об утраченной любви, и решила запретить себе думать о Джоне Кардинале.
Вернувшись в отдел, Делорм связалась с коронерской службой, располагающейся в больнице Онтарио. Сначала она поговорила с доктором Барнхаусом, а затем он передал трубку патологоанатому, приехавшему в Алгонкин-Бей с деловым визитом. Судя по голосу, доктор Ален Лорти был человеком молодым, но уверенным в себе.
— Женщина умерла от удушения, здесь не может быть сомнений. Внутреннее кровотечение в легких и в глазах, а кроме того, раздроблена подъязычная кость, мы нашли ее осколки в гортани. На мой взгляд, это сделал человек недюжинных сил.
— А как насчет изнасилования, доктор? С нее сорвали одежду, мы нашли ее рядом с телом.
— Да, сорванная одежда может указывать на то, что совершено сексуальное надругательство. Еще один признак — вагинальное кровотечение, у нас он тоже имеет место. Но я бы не обращал внимания на одежду, так как кровоподтеки на теле и следы деятельности насекомых показывают, что ее убили в другом месте. В лесу или на улице в это время года не бывает мух, а значит, все произошло где-то в помещении. А одежду, возможно, сорвали уже потом. На теле и в его полостях нет спермы, разрыва тканей в вагинальной и анальной области также нет. У меня четкое ощущение, что эта женщина не подверглась сексуальному насилию.
— Вы уверены?
— Доказать не могу. Но у меня такое чувство, что изнасилования не было.
— Но кто-то его инсценировал?
— Похоже, что так.
— А что у нас со временем смерти?
— Содержание желудка: два шоколадных печенья. И практически больше ничего.
— Мы знаем, что она их ела в понедельник, в половине двенадцатого ночи. Она разговаривала по телефону с подругой.
— Судя по тому, насколько далеко пища прошла по ее желудочно-кишечному тракту, ее убили примерно через час после этого звонка. Боюсь, больше ничего интересного сообщить вам не могу. Пришлю вам по факсу полный текст заключения.
— Очень вам признательна, доктор. Я знаю, что вы приехали в наш город не для того, чтобы проводить вскрытия.
— Рад был вам помочь.
Делорм мысленно отправила время смерти в раздел неоспоримых фактов и не спеша спустилась в буфет. Как всегда, она задержалась у доски объявлений, висящей рядом с автоматом, продающим газировку. Кроме раздела «Продаем», там имелся список номеров машин, замеченных близ Норстаунского торгового центра.
Галерея видеоигр в этом торговом центре стала в последнее время чем-то вроде местной группы продленного дня. Подростки проводили там все свободное время, курили наркотики и производили невероятный шум. Патрульные полицейские получили приказ переписывать номера всех машин, которые стоят возле магазина после одиннадцати вечера. Предполагалось, что это поможет без особых усилий поймать дилера, снабжающего молодежь травкой. Над списком номеров красовался заголовок: «Алгонкин-Бей усиленно разыскивает».
Такое отслеживание номеров было операцией совершенно неофициальной — если это вообще можно назвать операцией. Подобные действия шеф солидно именовал «непрестанными усилиями по решению некоторых незначительных проблем». «Мы внимательно следим за развитием ситуации», — вещал Р. Дж. Кендалл, хотя он, в сущности, просто смотрелся в зеркало. Иными словами, этот список номеров никто не принимал всерьез. Листок висел на доске у автомата для газировки, рядом с объявлениями о продаже спортивных тренажеров и сдаче коттеджей. Но тем не менее все волей-неволей бросали взгляд на этот список.
Делорм опустила монетку и нажала кнопку «Диетическая кока-кола», но автомат выдал ей обычную. Она посасывала напиток из банки, разглядывая фотографию под заголовком «Продаю»: полный комплект вратарской формы для мальчишки-хоккеиста, «всего» за пятьсот долларов. Кто-то желал отдать в хорошие руки семь полосатых котят, кто-то хотел приобрести ноутбук — «по бросовой цене». «Обратитесь к Нэнси Ньюкомб», — приписал кто-то внизу. Нэнси Ньюкомб заведовала помещением, где хранились вещественные доказательства.
Делорм прикидывала, сколько калорий содержится в кока-коле, когда ее взгляд упал на список номеров. Легко запомнить: «ПАЛ 474». Делорм быстро пролистала записную книжку, чтобы проверить. Но кровь у нее в висках застучала не поэтому: она увидела дату и время, когда патруль заметил машину с этим номером. Понедельник, двадцать три ноль-ноль.
Законопослушный гражданин, соблюдающий скоростной режим, доедет от Алгонкин-Бей до Маттавы минут за тридцать пять, Делорм же удалось уложиться в двадцать. Мрачный викторианский коттедж Симмонса маячил в конце подъездной аллеи. К пряничной глазури, оставленной ледяным дождем, теперь добавился иней. Джип Крейга Симмонса был на месте. Номер на нем был для Делорм как ослепительный огненный знак: «Виновен!»
Она поднялась на крыльцо, позвонила, но никто не ответил. Симмонса она нашла у лодочного сарая: он прилаживал к двери сложный замок. Позади него бурлила река Маттава, глубокая и черная, как везде в этих краях. Он коротко глянул на Делорм и вернулся к своей работе.
— Капрал Симмонс, у меня к вам еще несколько вопросов.
— Она мертва. Я слышал в новостях. Я не расположен сейчас с вами разговаривать.
— Вы же служите в Конной полиции. Вы знаете, что у меня есть свои обязанности. Давайте не будем осложнять друг другу жизнь.
Симмонс посмотрел на нее с отвращением. Потом бросил клацнувшую отвертку в ящик с инструментами и направился к дому.
Делорм прошла за ним внутрь. Здесь пахло кофе. Симмонс наполнил чашку и предложил ее Делорм. Когда она отказалась, он отнес ее в гостиную, сел на край дивана и уткнулся лицом в ладони. Делорм вся напряглась в ожидании очередного взрыва. Но когда капрал отнял руки от лица, он просто посмотрел на них — так, словно держал перед собой раскрытую книгу.
— Я знал, что она мертва, знал с самого начала. Как только она исчезла. Уинтер не из тех, кто исчезает.
— По-моему, вы это довольно спокойно приняли.
— Спокойно? Я бы не сказал.
Делорм присела на край кресла.
— Во всяком случае, сейчас вы явно спокойнее, чем вчера.
— Вы думаете, что я убил Уинтер. И вы думаете, что именно поэтому я спокоен.
Делорм пожала плечами:
— Если все сходится…
— По-вашему, это невозможно — сохранять спокойствие и при этом испытывать немыслимые внутренние страдания? — Симмонс потянул кофе из тоненькой чашки с цветочным узором; она странно смотрелась в руке такого мускулистого мужчины. — Неужели вы не понимаете, что точно знать, что Уинтер мертва, гораздо менее мучительно, чем все время гадать, где она может быть, представлять себе: а вдруг она где-то лежит, истекая кровью? Да, сейчас я чувствую боль и опустошение, но в то же время я гораздо менее… напряжен, если можно так выразиться.
— Вы могли бы испытывать сейчас и другие чувства, особенно если учесть, что у вас нет алиби — за исключением хоккейного матча, который, по вашим словам, вы смотрели в понедельник вечером.
— Но я-то знаю, что невиновен, правда? Так что это ваши заботы, а не мои. С тех пор, как я встретил Уинтер, — а это было десять лет назад, мы еще учились в школе, — с тех пор у меня было единственное желание — быть с ней. Но для нее все было иначе. Да, она была ко мне неравнодушна. Многое во мне ей нравилось. Но я хотел на ней жениться, а она бы никогда не согласилась. Это была пытка.
Симмонс сидел, глядя на дымок, поднимающийся из чашки. Потом откинул назад свою бледную челку. Он мог бы быть даже привлекательным, подумала Делорм, если бы не эта фальшь, не это актерство.
— С тех пор, как мы познакомились, у меня внутри словно включился мотор: «Она должна быть моей, должна быть моей, должна быть моей». — Слова постукивали, как бешено работающий двигатель. — День за днем, год за годом я был сосредоточен на одном — я пытался сделать так, чтобы Уинтер меня полюбила. Когда я был в Реджайне, в учебке, я иногда летал в Оттаву, — это мне стоило колоссальных денег, — просто чтобы побыть с ней один день. Хотя бы один день. И еще — письма. Я писал эти бесконечные письма, где говорил ей, как сильно ее люблю. Я даже стал читать медицинские книги, потому что она изучала медицину. Можете вы себе это представить?
— Послушайте, капрал Симмонс, для меня не новость, что вы домогались любви доктора Кейтс. Это было ясно уже по тем сообщениям, которые вы оставляли у нее на автоответчике.
