Морис Леблан - Золотой треугольник
Бельваль с возрастающим волнением слушал Симона, а дон Луис не спускал с него глаз, точно желая проникнуть ему в душу.
Симон продолжал:
— Патриций, мой бедный сын… Я так тебя любил, а теперь нет для меня худшего врага, чем ты… И как же иначе? Как ты сможешь забыть! Ах, зачем меня не заперли после смерти Эссареца. Именно тогда я начал терять разум.
— Стало быть, это вы его убили? — спросил Патриций.
— Нет, нет, не я. Это другой отомстил за меня.
— Кто?
— Не знаю. Не будем об этом говорить. Мне так больно… Я столько выстрадал после смерти Коралии…
— Коралии? — воскликнул Патриций.
— Да, той, которую я любил… Что же касается маленькой, я за нее страдал тоже. Она не должна была выходить замуж за Эссареца.
— Где она? — прошептал Патриций со сжавшимся сердцем.
— Не могу тебе этого сказать.
— Значит, она умерла? — с гневом воскликнул Бельваль.
— Нет, она жива, клянусь…
— Так где же она, в таком случае? Все остальное идет не в счет. То прошлое, а теперь это касается жизни человека, моей Коралии!
— Слушай…
Симон бросил взгляд на дона Луиса и сказал:
— Пусть он уйдет!
Дон Луис рассмеялся.
— Матушка Коралия спрятана там же, где золото. Спасти ее — значит узнать, где оно.
— Ну так что же? — холодно спросил Патриций.
— А то, капитан, — ответил с некоторой долей иронии дон Луис, — что вряд ли вы согласитесь отпустить этого достойного старца одного, даже если он и пообещает вернуть вам матушку Коралию.
— Нет!
— Вы не питаете к нему доверия, капитан, и вы правы. Он, хотя и называет себя безумцем, но дай Бог всякому иметь столько хитрости и обладать такой дьявольской изворотливостью! Его обещаниям нельзя верить ни на иоту.
— Что вы хотите этим сказать?
— Если он предложит вам: «Я отдаю тебе Коралию, оставь мне золото…»
— Я, конечно…
— Вы, конечно, согласились бы, не будь тут меня.
Бельваль выпрямился и, подойдя вплотную к дону Луису, произнес тоном, не терпящим возражений:
— Но от этого зависит жизнь Коралии!
— А о золоте вы забыли?
— Стало быть, вы не согласны, хотя знаете, что, быть может, в эту минуту умирает женщина! Но в конце концов, это мое личное дело и я…
Дон Луис молчал.
— Значит, вы не согласны? — сквозь стиснутые от бессильного гнева зубы повторил Патриций.
— Конечно, не согласен, капитан, — холодно ответил дон Луис. — Право, игра не стоит свеч! Подумайте сами: с одной стороны, триста миллионов золотом, с другой — уверенность, что вы будете так или иначе одурачены! Но вот на то, чтобы сейчас оставить вас наедине с этим господином, я согласен. Он скажет вам, где скрывается Коралия, и вы освободите ее.
— А вы что будете делать?
— Я предприму маленькую экспедицию и обследую комнату, где вы чуть не умерли, капитан. Постарайтесь не дать себя обмануть.
Дон Луис вошел в дом. Бельваль повернулся к Симону.
— Теперь начнем, — твердо произнес он.
— Ты уверен, что он не подслушивает? — спросил Симон, кивая на дом.
— Вполне.
— Не доверяй ему, Патриций! Он хочет отыскать золото и овладеть им.
— Оставим это! Где Коралия?
— Я же сказал тебе, что Коралия жива.
— Да, может быть, она была жива, когда вы оставили ее, но с тех пор…
— Да, действительно…
— Когда вы ее видели в последний раз?
— Сегодня ночью, и боюсь…
Капитан почувствовал, как на его висках выступает холодный пот. Он дрожал от нетерпения услышать желанные слова и вместе с тем ему хотелось придушить этого старика. С большим трудом он овладел собой.
— Не будем терять времени. Скажите, где она, и я пойду туда.
— Мы отправимся вместе.
— Но у вас не хватит на это сил.
— Нет, нет, вполне хватит. Это недалеко, но только слушай меня…
Несмотря на это уверение, силы Симона, по-видимому, были на исходе. Дыхание его переходило в хрип. Он опустился на землю и застонал.
Патриций наклонился к нему.
— Я слушаю вас, но только, ради Бога, говорите скорее.
— Через несколько минут она будет свободна… Но только при одном условии… Единственном, мой Патриций. Ты поклянешься мне ее головой, что не тронешь золота, и ни один человек в мире не узнает…
— Клянусь!
— Да, но твой товарищ, он последует за нами и увидит!
— Нет!
— Да, да, если ты только согласишься!
— На что еще? О, Боже!
— Слушай! Но помни, что нужно торопиться к Коралии, иначе…
— Хорошо, хорошо, идем к Коралии.
— Но этот человек…
— Главное — Коралия. Что тут думать о другом!
— Но если он увидит нас, если завладеет золотом!
— Пусть!
— Как пусть? Как ты так можешь говорить? Золото — это все… С тех пор, как оно мое, для меня больше не существует ничего! Только золото, мешки с золотом! Я лучше соглашусь умереть, и пусть погибнет Коралия и исчезнет весь свет!
— Но чего же ты требуешь от меня?
Бельваль невольно начал говорить «ты» человеку, который называл себя его отцом, которому он теперь сжимал руки, все еще ненавидя его. Но теперь он всем пожертвовал бы, лишь бы тронуть его сердце… Он заплакал бы, если бы мог…
— Что же ты хочешь, чтобы я сделал?
— Он здесь, не так ли?
— Да.
— В той комнате?
— Да.
— В таком случае не надо, чтобы он выходил из нее.
— Но как?
— Так. Пока мы всего не кончим, нужно, чтобы он оставался здесь.
— Но…
— Это очень просто. Он закрыл за собой дверь и ты можешь запереть ее на ключ. Правда, один замок сломан, но там два замка. Понял?
— Вы сошли с ума! Этот человек спас жизнь мне и Коралии!
— Но теперь он губит ее! Подумай! Если бы его не было здесь, если бы он не вмешался, она была бы теперь свободна… Ты согласен?
— Нет.
— Но почему же? Разве ты не знаешь, кто он такой? Он просто разбойник, который только и думает о том, чтобы завладеть золотом. И ты колеблешься? Полно! Соглашайся, наконец.
— Нет, тысячу раз нет!
— Ну, в таком случае тем хуже для Коралии. Я вижу, что ты не достаточно вник в суть дела. Время не терпит, Патриций. Может быть, скоро будет поздно.
— Молчите! Молчите!
— Нет, ты должен знать, какую ответственность берешь на себя… Когда меня преследовал этот проклятый негр, я вынужден был освободиться от Коралии… Но я намеревался забрать ее оттуда через час или два. Но потом ты знаешь, что произошло. Теперь она там почти уже восемь часов… Подумай сам…
Капитан в бессильной ярости сжимал кулаки. Он не думал, что может существовать такая пытка.
Симон продолжал:
— Туда, где она находится, едва проникает воздух. Она слабеет, жадно ловя малейшую струйку воздуха, пока ты здесь раздумываешь! Что тебе стоит запереть этого человека на десять минут? Всего только десять минут, подумай! Ты все еще не решился? Ну, значит, ты будешь ее убийцей…
Патриций выпрямился.
— Чего ты хочешь? Говори! — обратился он к старику.
— Ты сам знаешь что, — тихо сказал Симон. — Пойди запри его и возвращайся скорее.
Решительным шагом Бельваль отправился к дому. Подойдя к двери комнаты, он с силой захлопнул ее, успев заметить мелькавший там огонек фонаря дона Луиса. Он повернул ключ в замке и одним толчком запер обе задвижки.
— Все в порядке, — сказал Бельваль, вернувшись к Симону. Он теперь испытывал даже некоторое облегчение. — Теперь идем.
— Помоги мне, я не могу подняться, — попросил старик.
Патриций приподнял его и поставил на ноги.
— Проклятый негр! — просипел Симон. — Мне трудно дышать, и я не могу ходить.
Капитану пришлось почти нести его.
— Сюда! Теперь все прямо…
Они обогнули дом и направились в сторону часовни.
— Ты закрыл его? — спросил. — Да, да, я сам слышал, как захлопнулась дверь. Он очень опасен, этот разбойник. Помни, ты поклялся ничего ему не говорить. Поклянись еще памятью твоей матери! Нет, лучше поклянись Коралией. Пусть она умрет тотчас же, если ты нарушишь клятву!
Он остановился, чтобы передохнуть.
— Я могу быть спокойным, не правда ли? Да, и кроме того, ты-то ведь равнодушен к золоту? Но все-таки клянись, что будешь молчать! Поклянись честью, это будет самое лучшее.
Бельваль поддерживал его за талию. «Какая страшная пытка, — думал он, — обнимать существо, которое с наслаждением придушил бы, как душат ядовитого гада!» И вместе с тем его терзала мысль: «Я его сын, я его сын!».
— Здесь, — сказал наконец Симон, останавливаясь у надгробия.
— Здесь? — в ужасе переспросил капитан.
— Да, тут место Коралии и мое, и сюда мы шли.
Он в испуге обернулся.
— А наши следы? По ним тот разбойник отыщет нас…
— Скорее! Значит, Коралия здесь? Внутри? Похороненная заживо? Но ведь это чудовищно!
Патрицию казалось, что минуты растягиваются в часы.
Он дал все клятвы, которые от него требовали, поклялся Коралией и своей честью, и не было вещи, на которую он не согласился бы теперь для ее спасения.
Сев на корточки, Симон показал:
