Эрл Гарднер - Кот привратника

Шастер приподнялся, потом снова сел с неприятной гримасой.

Фрэнк Оуфли медленно сказал:

– Моя жена мне говорила, что вечером того дня, когда был пожар, она шла мимо гаража. Она видела, что Сэм Лекстер сидел в машине, выхлопная труба была соединена с радиатором отопления при помощи шланга – через радиатор нагревалась спальня моего деда.

– Мотор работал? – спросил Траслов.

– Она говорила, что работал.

– Она вам говорила, кому еще она об этом рассказывала?

– Да.

– Кому же?

– Перри Мейсону, адвокату, и Дугласу Кину, обвиняемому.

– Достаточно, – сказал Траслов. – Спрашивайте вы, господин защитник.

Перри Мейсон почти светским тоном заметил:

– Мистер Оуфли, вы, кажется, были с Эдит де Во перед тем, как она обнаружила Сэмюэля Лекстера в машине в ночь пожара?

– Это так. Мы с ней гуляли и… строили планы на будущее… – Свидетель внезапно осекся, отвел глаза, его лицо перекосила гримаса. Он с трудом овладел собой, потом посмотрел в глаза Перри Мейсону и сказал хриплым от волнения голосом: – Я боялся, что дед не одобрит этого брака. Наши встречи были тайными, но мы собирались пожениться как только будет возможность.

– Она была абсолютно уверена, что в машине сидел именно Сэмюэль Лекстер? – задал следующий вопрос Перри Мейсон.

– По-моему, да, – сказал Оуфли. – Хотя она говорила, что не рассмотрела его лица. У Сэма Лекстера заметная шляпа, ее-то она ясно видела.

– Он с ней говорил?

– Да, говорил, и ей показалось, что это был голос Сэма Лекстера. Хотя, когда я ее расспрашивал, она припомнила, что голос звучал приглушенно из-за того, что человек наклонился над рулем.

– Известны ли вам какие-либо мотивы, по которым Сэм Лекстер хотел бы убить своего деда?

– Ну конечно. Завещание.

– Известны ли вам какие-либо мотивы, по которым он хотел бы убить Чарльза Эштона?

Нат Шастер изобразил на своей физиономии целую пантомиму, выражающую протест, но, вспомнив предупреждение судьи, остался на месте и промолчал.

– Нет, неизвестны, – ответил Оуфли.

– Знаете ли вы, где был Сэм Лекстер, когда убили Эштона?

– Нет, не знаю.

– А вы где были в это время?

– Я был у Эдит де Во.

– Совершали свадебный обряд? – спросил Мейсон.

Свидетелю было явно неприятно отвечать на этот вопрос.

– Кажется, его убили вскоре после нашего обряда, – сказал он.

– Простите, что я потревожил вашу рану, – мягко сказал Мейсон. – У меня все.

– У меня тоже все, – объявил Траслов.

Шастер с надеждой взглянул на членов Суда, судья Пеннимейкер отвернулся от него и повторил:

– Это все.

Траслов дружески подмигнул Мейсону и попросил:

– Вызовите Тельму Пиксли.

Вышла Тельма Пиксли и принесла присягу.

– Вам известен обвиняемый?

– Очень хорошо известен.

– Вы его видели двадцать третьего – в тот вечер, когда убили Чарльза Эштона?

– Видела.

– Что он делал? Заявляю членам Суда и Присяжным, что это выясняется исключительно для того, чтобы установить мотив следующего убийства. Думаю, тот факт, что костыль привратника был найден в квартире Эдит де Во, указывает…

– Возражений нет, – прервал его Перри Мейсон. – Свидетельница может отвечать на этот вопрос.

– Отвечайте на вопрос, – сказал судья Пеннимейкер.

– Я видела, как к дому подъехала машина обвиняемого. Он объехал дом вокруг, потом остановился за гаражом. Я ждала, что он позвонит, и собиралась впустить его, но у него был ключ от черного хода. Я видела, как он вошел. Я еще подумала: что это он там делает, даже подошла к своей двери и прислушалась. Он спустился по лестнице, и я услышала, как он открывает дверь Эштона.

– Вам известно, как долго он там оставался?

– Я видела, как он уходил.

– Во сколько он приехал?

– Незадолго до десяти.

– А когда уехал?

– После одиннадцати.

– Минут пять двенадцатого?

– Нет, наверное. Часы только одиннадцать пробили. Может, минуты две прошло – и я увидела, что он идет.

– Он что-нибудь нес?

– Кота.

– Вы могли ясно разглядеть этого кота?

– Да, это был Клинкер.

– То есть кот привратника?

– Да.

– Вы бы узнали этого кота, если бы его увидели?

– Конечно.

Траслов повернулся к приставу, который, очевидно, ждал сигнала. Пристав вышел в соседнее помещение и вернулся с персидским котом, на шее которого был укреплен ярлычок.

– Это тот самый кот?

– Да, это Клинкер.

– Ваша Честь. – Траслов улыбнулся Перри Мейсону, – свидетельница опознала персидского кота, на шее которого укреплен ярлычок с надписью «Клинкер» и инициалами «Г.Б.» – написано почерком Гамильтона Бергера.

Судья Пеннимейкер кивнул. Траслов повернулся к Мейсону и предложил:

– Переходите к перекрестному допросу, господин защитник.

– Вы достаточно хорошо видели кота, чтобы узнать его? – спросил Перри Мейсон.

– Да, – огрызнулась свидетельница. – Я бы Клинкера узнала где угодно, даже если бы кота подменили. Я бы Клинкера из…

Судья Пеннимейкер стукнул молотком. Зал разразился смехом.

– Последнее замечание можно не записывать, – сказал судья.

Мейсон кивнул. Он, казалось, потерял интерес к заседанию.

– Вопросов больше нет, – сказал он.

– Вызовите Джима Брэндона, – предложил Траслов.

Вошел Джим Брэндон. Лицо его казалось язвительным из-за шрама. Он принес присягу.

– Вы служите у Сэмюэля Лекстера? – спросил Траслов.

– И у мистера Оуфли, – добавил Брэндон. – Я служу шофером и дворецким.

– Вы были на службе вечером двадцать третьего?

– Да.

– В тот вечер вы видели ответчика?

– Да.

– Где?

– Возле гаража дома Лекстеров.

– Вы видели, что там стояла его машина?

– Она стояла ярдах в двадцати от дороги.

– Что делал обвиняемый, когда вы его увидели?

– Шел от дома с котом в руках.

– Вы узнали кота?

– Да, это был Клинкер.

– Кот с табличкой «Клинкер», который сейчас в зале?

– Да, это тот самый.

– Который был час?

– Около одиннадцати, может, чуть больше.

– Где вы были перед тем, как увидели обвиняемого?

– Я был в конторе мистера Шастера. Мистер Сэм Лекстер меня попросил отвезти его туда. Я приехал в контору незадолго до десяти и оставался там почти до одиннадцати, пока мистер Лекстер не сказал мне, что я могу ехать домой. Я и поехал, поставил машину, вошел в дом и оставался там.

– Мистер Оуфли был дома, когда вы приехали?

– Нет, сэр, он приехал минут через десять – пятнадцать.

– Обвиняемый нес костыль, когда вы его увидели?

– Нет, сэр.

– Вы уверены, что он нес именно Клинкера?

– Да, сэр, я его ясно разглядел при свете фар.

– Он что, вернулся потом в дом?

– Не знаю, думаю, что да.

– Почему вы это утверждаете? – спросил Мейсон.

– Я услышал, что по дорожке едет машина и что она остановилась против окна Эштона. Я подумал, что это машина ответчика, но не посмотрел. То есть звук мотора был похож на звук мотора машины обвиняемого.

– Долго там была эта машина?

– Две-три минуты. Достаточно долго, чтобы обвиняемый мог взять костыль и положить его в машину.

В зале послышались смешки.

– Так, – сказал Мейсон. – Если он вернулся, чтобы взять костыль, почему же сначала он захватил кота? Какой был смысл нести кота в руках, если он собирался вернуться на машине позже?

– Не знаю, – сказал свидетель поколебавшись.

– Уверен, что не знаете. – Мейсон встал. – У вас ведь был собственный интерес к Эштону, правда?

– У меня, сэр?

– Да, у вас.

– Да нет же, вовсе нет.

Мейсон пристально посмотрел на свидетеля, и Брэндон, неловко завертевшись на стуле, отвел глаза.

– Вы знаете, когда Эштон обратился ко мне насчет кота?

– Не могу сказать, – отвечал свидетель.

Мейсон, холодно глядя на него, напомнил:

– Вы под присягой, не забывайте. Когда Эштон приходил в мою контору, вы за ним следили, так ведь?

– Нет, сэр.

– У вас был зеленый паккард, – сказал Мейсон. – Вы его поставили перед моей конторой. Вы ждали, пока Эштон не вышел, и медленно поехали за ним, разве не так?

Свидетель облизнул губы и промолчал. Судья Пеннимейкер наклонился вперед, его лицо выражало интерес. Траслов, казалось, ничего не понимал.

– Ну, – сказал Мейсон, – отвечайте на вопрос.

– Да, сэр, – сказал наконец свидетель. – Это было так.

– И вы поехали к Бэбсону, столяру, и расспросили его насчет костыля Эштона?

Поколебавшись еще, Брэндон ответил:

– Да, сэр.

– Зачем вы это делали?

– Мне так велели.

– Кто?

– Фрэнк Оуфли.

– Он вам сказал, зачем ему это нужно?

– Нет, сэр. Он мне велел следить за Эштоном всякий раз, когда тот уедет из дому. Он просил узнавать, куда Эштон ходит, с кем видится и сколько денег тратит. Особенно его интересовали деньги.

– Когда он вам это велел?

– Двадцатого.

– А когда он сказал, что больше следить не нужно?